Но Аслан ответил:
— О повелитель правоверных, эмир Калед был для меня лучшим из приемных отцов. Ибо знай, что я не сын его по крови, так как отец мой — бывший правитель твоего дворца Родимое Пятнышко!
Когда халиф услышал эти слова, свет померк в очах его, и он глухим голосом проговорил:
— Сын мой, разве не знаешь ты, что отец твой был изменником по отношению к повелителю правоверных?
Но Аслан воскликнул:
— Да хранит Аллах отца моего от того, чтобы замыслить измену! Изменник находится по левую руку от тебя, о эмир правоверных. Это первый начальник стражи Ахмед Короста! Вели обыскать его, и ты найдешь в его кармане доказательство его измены!
При этих словах халиф изменился в лице и сделался желтым, как шафран, и, страшным голосом позвав первого начальника стражи, сказал ему:
— Обыщи при мне первого начальника стражи!
Тогда мукаддем Камал, старый друг Родимого Пятнышка, приблизился к Ахмеду Коросте и в одно мгновение обыскал его карманы — и вдруг вытащил оттуда золотую лампу, украденную у халифа.
Тогда халиф, едва сдерживая гнев свой, сказал Ахмеду:
— Приблизься! Откуда у тебя эта лампа?
Тот же отвечал:
— Я купил ее, о повелитель правоверных!
И халиф сказал стражам:
— Подвергните его сейчас же палочным ударам, пока он не сознается во всем.
И Ахмед Короста был схвачен стражами, обнажен и избит и изранен палочными ударами, и он наконец признался во всем и рассказал всю историю от начала и до конца.
Тогда халиф повернулся к юному Аслану и сказал ему:
— Теперь твой черед. Ты повесишь его собственными руками.
И стражи тотчас надели веревку на шею Ахмеду Коросте, и Аслан схватил ее обеими руками и при помощи мукаддема Камала втащил разбойника на вершину виселицы, поставленной посередине поля состязаний.
Когда правосудие было совершено, халиф сказал Аслану:
— Сын мой, ты еще не испросил у меня милости за свой подвиг.
И Аслан ответил:
— О повелитель правоверных, если ты разрешаешь мне обратиться к тебе с просьбой, то я прошу тебя возвратить мне отца моего!
При этих словах халиф, крайне взволнованный, заплакал и потом простонал:
— Но разве ты не знаешь, сын мой, что бедный отец твой, несправедливо осужденный, умер на виселице? Или, вернее, он, вероятно, умер, но это не вполне достоверно… И потому я клянусь тебе доблестью моих предков оказать величайшую милость тому, кто сообщит мне, что Родимое Пятнышко, отец твой, не умер.
Тогда мукаддем приблизился к халифу и сказал:
— Разрешаешь ли ты мне говорить, о эмир правоверных?
Халиф ответил:
— Мир над тобою! Говори!
И мукаддем Камал сказал:
— Возвещаю тебе добрую весть, о повелитель правоверных, твой прежний верный слуга Родимое Пятнышко жив!
Халиф воскликнул:
— Ах! Что говоришь ты?
Он ответил:
— Клянусь жизнью твоей и головой твоею, это правда! Это я спас Родимое Пятнышко, устроив так, чтобы вместо него повесили обыкновенного преступника, который был похож на него, как брат может походить на брата. И он находится теперь в безопасности в Искандарии и, должно быть, стал лавочником на рынке.
При этих словах халиф обрадовался и сказал мукаддему:
— Ты должен отправиться отыскать его и привезти его ко мне в самый краткий срок.
И мукаддем ответил:
— Слушаю и повинуюсь!
Тогда халиф велел выдать ему десять тысяч динариев на путевые издержки; и мукаддем тотчас же пустился в путь к Искандарии.
Что же касается Родимого Пятнышка, то с ним было вот что. Корабль, на котором он совершал переезд, прибыл в Искандарию после чудного плавания, которое предначертано было ему Аллахом (да будет Он благословен!). Родимое Пятнышко тотчас же высадился и был очарован видом Искандарии, которую никогда не видел, несмотря на то что был уроженцем Каира. И он тотчас отправился на базар, где и нанял уже совсем готовую лавку, которую глашатай предлагал к продаже как она есть. Ибо это была лавка, хозяин которой только что скоропостижно скончался; она была обставлена подушками, как это в обычае на Востоке, и содержала в качестве товаров предметы, нужные морякам, как-то: паруса, снасти, бечеву, прочные рундуки, мешки для всякой мелочи, оружие всяких родов и по какой угодно цене и в особенности огромное количество старого железа и различного старья, весьма ценимого морскими капитанами, покупавшими их, чтобы перепродавать жителям Запада, ибо люди этих стран чрезвычайно ценят старье былых времен и даже выменивают своих жен и дочерей на такие, например, вещи, как кусочки гнилого дерева, волшебные камни или старые заржавленные сабли. И потому нет ничего удивительного в том, что Родимое Пятнышко в течение долгих лет своего изгнания вдали от Багдада весьма удачно вел свою торговлю и получал прибыль десять к одному, ибо ничто так не выгодно, как продажа старинных вещей, которые покупают, например, за одну драхму, а продают за десять динариев.
И Родимое Пятнышко распродал все, что было в лавке, и собирался перепродать даже лавку, совершенно пустую, как вдруг заметил на одной из полок какой-то предмет, красный и блестящий. Он взял его и убедился, к крайнему своему изумлению, что это большой драгоценный камень-талисман, резной с шести сторон и прикрепленный к золотой цепочке из старинного золота; и на гранях его были вырезаны слова, выведенные какими-то неизвестными письменами, сильно напоминавшими муравьев или других насекомых такой же величины. И он все разглядывал его с чрезвычайным вниманием, высчитывая, за сколько можно продать его, когда увидел перед своей лавкой морского капитана, который остановился, чтобы поближе рассмотреть эту вещь, замеченную им еще с улицы.
И после приветствия капитан сказал Родимому Пятнышку:
— О господин мой, можешь ли ты уступить мне этот камень, или же он не продается?
Он ответил:
— Тут все продается, даже сама лавка.
Капитан спросил:
— Так согласен ли ты продать мне этот камень за восемьдесят тысяч золотых динариев?
При этих словах Родимое Пятнышко подумал: «Клянусь Аллахом, эта гемма, должно быть, сказочно драгоценна. Я прикинусь несговорчивым» — и ответил:
— Ты, конечно, шутишь, о капитан. Ибо, клянусь Аллахом, она стоила мне сто тысяч динариев звонкой монетой!
И тот сказал:
— Так ты согласен отдать ее за сто тысяч?
Родимое Пятнышко сказал:
— Идет. Но это только для тебя.
И капитан поблагодарил его и сказал:
— У меня нет с собой всех денег, ибо было бы весьма опасно странствовать по Искандарии с такой большой суммой. Но ты должен пойти со мной на корабль, где ты получишь все деньги и в придачу два куска сукна, два куска бархата и два куска шелка.
Тогда Родимое Пятнышко поднялся, запер на ключ дверь своей лавки и последовал за капитаном на корабль. А капитан попросил его подождать на палубе и удалился, чтобы достать деньги. Но он больше не появлялся, и вдруг все паруса распустились, и корабль как птица понесся по морю.
Когда Родимое Пятнышко увидел себя пленником на воде, изумление его было чрезвычайно. Но к кому мог он обратиться за помощью? Тем более что не видел ни одного моряка, у кого бы можно было попросить объяснений, а корабль, казалось, летел по морю, гонимый кем-то невидимым.
В то время как он находился таким образом в оцепенении и ужасе, он увидел наконец капитана, который вышел, поглаживая бороду и глядя на него с насмешливым видом, и наконец сказал ему:
— Ведь это ты и есть мусульманин Родимое Пятнышко, сын Шамзеддина из Каира, который был в Багдаде во дворце халифа?
Он ответил:
— Это я сын Шамзеддина.
Капитан сказал:
— Ну так вот. Через несколько дней мы прибудем в Геную, в христианскую нашу страну. И ты увидишь, о мусульманин, какая участь ждет тебя там. — И он ушел.
И действительно, после весьма счастливого плавания корабль прибыл в гавань Генуи, города христиан Запада. И тотчас какая-то старуха в сопровождении двух мужчин явилась на корабль за Родимым Пятнышком, который не знал, что и думать об этом происшествии. Тем не менее, вверяясь счастливой или несчастной судьбе, руководившей им, он последовал за старухой, которая провела его через город к церкви и к монастырю, принадлежавшему монахам.
Дойдя до дверей монастыря, старуха повернулась к Родимому Пятнышку и сказала ему:
— Отныне ты должен смотреть на себя как на прислужника церкви и этого монастыря. Служба твоя будет заключаться в том, чтобы каждый день просыпаться с зарей и отправляться прежде всего в лес за дровами и возвращаться как можно скорее, мыть пол в монастыре, выбивать половики, выметать везде; затем молотить рожь, молоть ее, приготовлять тесто, печь хлебы в печи; потом ты должен будешь взять мерку чечевицы, смолоть ее, приготовить ее для еды и наполнить этим триста семьдесят чашек, которые ты должен будешь отдавать по одной каждому из трехсот семидесяти монахов монастыря; после этого ты должен будешь выливать помойные ведра, находящиеся в кельях монахов; затем ты закончишь работу поливкой сада, наполнив водой четыре бассейна и бочки, поставленные вдоль стены. И эту работу ты должен будешь ежедневно заканчивать раньше полудня, ибо послеполуденные часы ты должен будешь употреблять на то, чтобы заставлять прохожих, по доброй воле или против воли, идти в церковь слушать проповедь; если же они будут отказываться, то вот тебе жезл с железным крестом на конце, которым ты будешь убивать их по приказанию короля. Таким образом в городе останутся только ревностные христиане, которые будут приходить за благословением монахов. А теперь начинай работу и смотри не забудь моих наставлений!
И, проговорив эти слова, старуха посмотрела на него, подмигнула и ушла.
Тогда Родимое Пятнышко сказал себе: «Клянусь Аллахом! Все это чудовищно!»
И, не зная более, на что решиться, он вошел в церковь, в эту минуту совершенно пустую, и уселся на скамью, чтобы попытаться обдумать все эти события, которые следовали одно за другим.
Он сидел так уже с час времени, когда услышал под сводами такой нежный женский голос, что, тотчас забыв все свои несчастья, он в восторге стал слушать. И голос этот до такой степени взволновал его, что все птички души его сразу запели, и он почувствовал, что на него нисходит благословенная свежесть, которая проникала в душу вместе с одинокой мелодией. И он уже собирался подняться и идти на этот голос, как тот внезапно замолк. Но вдруг между колоннами появилась закутанная в покрывало женщина, она подошла к нему и сказала ему дрожащим голосом: