И, сказав это, лиса повернула спину, уперлась задними ногами в край ямы и так знатно обдала нечистотами волка в самую морду, что до конца жизни не отмыться ему от этой грязи и этой вони.
Сделав это, лиса взобралась на пригорок и принялась яростно выть, сзывая хозяев и сторожей, которые не замедлили сбежаться; при их приближении лиса поспешила удрать и спрятаться, но неподалеку от ямы, так что она могла видеть те огромные камни, которыми забрасывали яму обрадованные хозяева, и слышать предсмертный вой врага своего, волка.
Тут Шахерезада смолкла на минуту, чтобы выпить стакан шербета, который подала ей маленькая Доньязада, а царь Шахрияр воскликнул:
— Я сгорал от нетерпения, ожидая смерти волка! Теперь, когда он умер, я желал бы выслушать от тебя что-нибудь о простодушных и о неосмотрительной доверчивости и последствиях ее.
И Шахерезада сказала:
— Слушаю и повинуюсь!
РАССКАЗ О ЛАСКЕ И МЫШИ
Жила-была одна женщина, занимавшаяся лущением кунжута.
Вот однажды ей принесли меру кунжута наилучшего качества и сказали ей:
— Врач предписал одному больному питаться некоторое время одним только кунжутом. И мы принесли его тебе, чтобы ты как можно тщательнее обчистила и вылущила его.
И женщина взяла его и сейчас же принялась за работу и к вечеру успела уже обчистить и вылущить его. И любо было смотреть на этот белый, начисто вылущенный, аппетитный кунжут. И действительно, бродившая неподалеку ласка сейчас же соблазнилась им и, дождавшись ночи, принялась перетаскивать его с подноса, на котором он был рассыпан, в свою нору. И так ловко взялась она за это дело, что к утру на подносе осталась только самая малость кунжута.
Можно себе представить, каково было удивление и досада лущильщицы при виде этого подноса, почти опустошенного ласкою, которая наблюдала за ней, притаившись в своей норе! Потом лущильщица воскликнула:
— О, если бы я только могла выследить вора! Это наверно не кто другой, как проклятые мыши, которые развелись в доме с тех пор, как подохла кошка. Попадись мне одна из них, досталось бы ей от меня за то, что они все тут поделали!
Услышав эти слова, ласка сказала:
— Чтобы укрыться вернее от злобы этой женщины, я непременно должна подкрепить все ее подозрения насчет мышей. Не то она легко может догадаться, что это я сделала, и перешибет мне спину!
И она немедленно направилась к мыши и сказала ей:
— О сестра моя, всякий сосед должен быть другом соседу. Может ли быть что-нибудь противнее самолюбивого соседа, который не обращает ни малейшего внимания на тех, кто живет рядом с ним и в дни радости не пошлет им ничего из тех вкусных блюд, которые наготовила для него хозяйки дома, или из тех сладостей и пирожных, которые подаются в большие праздники?!
А мышь ответила:
— Как это справедливо, моя добрая ласка! Но я просто не нахвалюсь твоим соседством и тем доброжелательством, которое ты мне выказываешь, хотя живем здесь каких-нибудь несколько дней! Да будет угодно Аллаху, чтобы все соседки были так честны и так услужливы, как ты! Однако что ты хотела сказать мне?
Ласка сказала:
— Добрая женщина, которая живет в этом доме, получила меру свежего и чрезвычайно аппетитного кунжута. Она и дети ее уже досыта наелись им, так что осталась какая-нибудь горсточка или две. Так вот я прибежала предупредить тебя об этом, потому что мне в тысячу раз приятнее, чтоб этим остатком воспользовалась ты, а не ее прожорливые дети.
При этих словах мышь пришла в такой восторг, что принялась кружиться и вертеть хвостом. Нимало не задумываясь, не обращая внимания на лицемерный вид ласки, не замечая женщины, молчаливо подстерегавшей вора, и даже не задавшись вопросом, что могло принудить ласку к такому великодушию, она побежала во весь дух и, вскочив на самую середину подноса, на котором белел и сверкал вылущенный кунжут, жадно набросившись на него, набила им полный рот. Но в ту же минуту из-за двери выскочила женщина и одним ударом палки разбила мыши голову.
Таким образом бедная мышь, поддавшись неосмотрительной доверчивости, заплатила за чужой проступок своею жизнью.
При этих словах царь Шахрияр сказал:
— О Шахерезада! Какой урок осторожности преподает эта сказка! Если бы я знал ее раньше, я не был бы так безгранично доверчив относительно жены моей, этой развратницы, которую я убил собственной рукой, и этих предателей, черных евнухов, которые помогали ей в измене. Но не можешь ли ты рассказать мне какую-нибудь историю о верной дружбе?
И Шахерезада сказала:
РАССКАЗ О ВОРОНЕ И ЦИВЕТТЕ
До меня дошло, о царь благословенный, что однажды ворон и самец циветты[6] почувствовали крепкую дружбу один к другому и проводили свободные часы в прогулках и различных играх.
Но вот однажды, когда они беседовали о чем-то, без сомнения очень интересном, так как они не обращали ни малейшего внимания на то, что происходило вокруг, их внезапно вернул к действительности ужасающий рев тигра, огласивший лес.
И тотчас же ворон, сидевший внизу на стволе дерева, рядом со своим другом, поспешил подняться на верхние ветви. Что же касается самца циветты, то он, растерявшись, тем более затруднялся найти убежище, что не знал наверное, откуда раздался рев хищника. И в замешательстве он сказал ворону:
— Друг мой, что делать? Скажи мне, не можешь ли ты указать мне какое-нибудь средство спасения или оказать какую-нибудь существенную помощь?
Ворон ответил:
— Чего не сделал бы я для тебя, мой милый друг?! Я готов на все, чтобы только выручить тебя; но прежде чем я полечу за помощью, позволь мне напомнить тебе, что по этому поводу сказал поэт:
Ведь истинная дружба только та,
Что побуждает броситься в опасность,
Чтобы, рискуя собственною жизнью,
Спасти от смерти друга своего;
Что побуждает бросить без раздумья
Семью, родных, имущество свое,
Чтобы найти возлюбленного брата!
Продекламировав эти стихи, ворон понесся во весь дух к стаду, которое проходило недалеко под охраной нескольких больших собак, более внушительных на вид, чем львы. И он направился прямо к одной из собак и, вцепившись ей в голову, нанес ей сильный удар клювом. Затем он бросился на другую собаку и сделал то же самое; и, раздразнив таким образом всех собак, он принялся перелетать с места на место как раз на таком расстоянии, чтобы завлечь их и заставить гнаться за собой, но не попасться им в зубы. И он каркал во все горло, как будто поддразнивая их. И собаки, все более и более разъяряясь, пустились ловить его, пока не достигли середины леса. Тогда ворон рассудил: так как лай их наполнил шумом весь лес, то тигр с перепугу должен был скрыться; и он полетел, широко расправив крылья, оставляя далеко позади собак, которые и вернулись с носом к своему стаду. Затем он вернулся к своему другу самцу циветты, которого он избавил таким образом от близкой опасности, и зажил с ним в полном мире и благополучии.
— Но я спешу, о царь благословенный, — продолжала Шахерезада, — рассказать тебе историю о вороне и лисе.
РАССКАЗ О ВОРОНЕ И ЛИСЕ
Рассказывают, что одна старая лиса, совесть которой была отягощена многими проступками и многими грабежами, удалилась в глубину ущелья, изобиловавшего дичью, уведя с собой свою семью. И там она начала делать такие истребления среди мелкой дичи, что совершенно опустошила гору и кончила тем, что во избежание голодной смерти съела сначала собственных детей, которые были в самом соку, а затем однажды ночью предательски задушила свою подругу, которую сожрала в один момент. После этого ей уже нечем было поживиться.
Между тем она стала уже слишком стара, чтобы еще раз переселяться, и была недостаточно ловка, чтобы охотиться на зайцев и на лету ловить куропаток. В то время как она была занята этими мыслями, которые омрачали в ее глазах весь мир, она увидела, что на вершину одного дерева опустился утомленный ворон, она тотчас подумала в душе своей: «Если бы я могла убедить этого ворона вступить в дружбу со мною, какая бы это была удачная находка! У него отменные крылья, благодаря которым он может исполнять работу, уже навсегда непосильную для моих старых, больных ног. Таким образом он доставлял бы мне пищу и, сверх того, избавил бы меня от одиночества, которое уже начинает меня тяготить».
Задумано — сделано. Она приблизилась к дереву, на котором сидел ворон, чтобы тот лучше слышал ее, и после самых прочувствованных приветствий сказала ему:
— О сосед мой, ты, конечно, знаешь, что всякий мусульманин имеет два достоинства в глазах своего соседа-мусульманина: то, что он мусульманин, и то, что он сосед. Я же без колебаний признаю в тебе оба эти достоинства, и, сверх того, я чувствую себя сразу пораженной прямо в сердце твоей неотразимой привлекательностью и миловидностью и ощущаю внезапную склонность к братской дружбе с тобою. А ты, о ворон, что чувствуешь ты ко мне?
При этих словах ворон разразился таким хохотом, что чуть не скатился с дерева. Затем он сказал лисе:
— Ну уж, признаться, изумление мое не имеет пределов! И с каких же это пор, о лиса, такая необыкновенная дружба?! И с каких это пор искренность проникла в сердце твое, тогда как она всегда была у тебя лишь на кончике языка?! И с каких же пор породы, столь различные, как наши, стали способны к такому совершенному соединению?! Ведь ты принадлежишь к породе зверей, я — к породе птиц, и, самое главное, о лиса, не можешь ли ты сказать мне, раз ты уже так красноречива, с каких пор ваша порода перестала быть истребителями, а наша — истребляемыми?! Это удивляет тебя? Право, нечего удивляться! Ну полно, лиса, хитрая старуха, спрячь в карман все свои прекрасные изречения и избавь меня от этой дружбы, которая ничем себя не доказала!
Тогда лиса сказала:
— О рассудительный ворон, ты рассуждаешь идеально! Но знай, что нет ничего невозможного для Того, Кто сотворил сердца Своих созданий и Кто внезапно вложил в мое сердце это чувство к тебе. Но для того чтобы показать тебе, что существа различных пород прекрасно могут дружить, и привести тебе доказательства, которых ты совершенно вправе требовать от меня, я считаю самым лучшим рассказать тебе дошедшую до меня историю о блохе и мыши, если только ты расположен выслушать ее.