Когда принц Диадем услышал эту чудесную историю и узнал, насколько эта таинственная принцесса Дония привлекательна и красива и как искусна она в рисовании по шелку и вышивании, им в тот же час овладела страсть и сердце его невероятно забилось. И решил он сделать все, чтобы увидеть ее.
Он взял с собою молодого Азиза, с которым уже не хотел расставаться, сел на лошадь и направился к городу отца своего Сулейман-шаха, владетеля Зеленого города и Испаганьских гор.
И по возвращении своем он прежде всего предоставил другу своему Азизу прекрасный дом, в котором было всего вдоволь. И, убедившись таким образом, что у Азиза нет ни в чем недостатка, он вернулся во дворец своего отца и поспешил запереться в своих покоях, не желая никого видеть и проливая обильные слезы. Ибо то, о чем мы слышим, производит на нас такое же впечатление, как и то, что мы видим или чувствуем.
Когда царь Сулейман-шах заметил, как побледнел его сын, он понял, что на сердце Диадема лежит печаль и забота. А потому он спросил у него:
— Что же с тобой, дитя мое? Почему так изменилось лицо твое и что так огорчает тебя?
Тогда принц Диадем сказал ему, что влюблен в Сетт Донию, что влюбился в нее, никогда не видав ее, а только со слов Азиза, описывавшего ее пленительную походку, ее глаза, ее совершенства и ее изумительное искусство в рисовании цветов и животных.
При этом известии царь Сулейман-шах до крайности обеспокоился и сказал сыну:
— Дитя мое, эти Камфорные и Хрустальные острова лежат очень далеко от наших краев; и как ни прекрасна эта Сетт Дония, здесь, в нашем городе и во дворце твоей матери, есть много прекраснейших девушек и красивых невольниц со всех концов земли.
Войди же, дитя мое, в женские покои и выбирай всех тех, кто понравится тебе из пятисот невольниц, прекрасных, как луны. А если ни одна из них не придется тебе по вкусу, я возьму тебе в жены дочь одного из соседних царей, и уверяю тебя, что она будет гораздо красивее и искуснее самой Сетт Донии!
Сын же отвечал ему:
— Отец, я желаю взять себе в супруги только принцессу Донию, ту самую, которая так хорошо вышивает газелей на парче. Она необходима мне, и если мне придется отказаться от нее, то я покину родной край, друзей и дом свой и убью себя из-за нее!
Тогда отец увидел, что опасно противоречить юноше, и сказал ему:
— В таком случае, сын мой, потерпи немного, дай мне время послать посольство к царю Камфорных и Хрустальных островов и просить его, как водится, руки его дочери с таким же церемониалом, с каким я просил руки твоей матери, когда собирался жениться. Если же он откажет, я сотрясу землю под ним и разрушу все его царство, разорив его страну таким многочисленным войском, что, развернувшись, оно достигнет Камфорных и Хрустальных островов своими передовыми отрядами, между тем как задние будут еще стоять за Испаганьскими горами, границами моего царства!
И, сказав это, царь велел привести к себе друга Диадема, молодого купца Азиза, и сказал ему:
— Известен ли тебе путь, ведущий к Камфорным и Хрустальным островам?
Тот ответил:
— Да.
Царь же сказал:
— Мне было бы очень желательно, чтобы ты сопровождал туда моего великого визиря, которого я пошлю к царю этого края.
Азиз ответил:
— Слушаю и повинуюсь, о царь времен!
Тогда царь Сулейман-шах велел позвать своего великого визиря и сказал ему:
— Устрой это дело сына моего, как найдешь нужным, но для этого ты должен отправиться на Камфорные и Хрустальные острова просить у царя его дочь в супруги Диадему.
Визирь выслушал и повиновался, между тем как нетерпеливый принц Диадем удалился в свои покои, повторяя такие стихи поэта о муках любви:
Спросите ночь! Она вам скажет горе
И песни слез, что грусть моя слагает
В разбитом сердце! О, спросите ночь!
Она вам скажет, что пастух я грустный,
Чьи очи звезды на небе считают,
А по щекам струится слез ручей.
Хотя душа желанием полна,
Я на земле скитаюсь одиноко,
Не находя призвания себе.
И всю ночь сидел он в задумчивости, отказываясь от пищи и сна.
Но как только рассвело, отец поспешил прийти к нему и увидел, что лицо его стало еще бледнее, чем накануне, и весь он еще сильнее изменился; и чтобы утешить его и придать ему бодрости, он велел Азизу и великому визирю поторопиться с отъездом и не забыл дать им богатые подарки для царя Камфорных и Хрустальных островов и его приближенных.
И тотчас же пустились они в путь.
И шли они дни и ночи до тех пор, пока не показались перед ними те острова. Тогда они разбили палатки свои на берегу потока; а визирь послал гонца к царю, чтобы возвестить о своем прибытии. И день еще не успел склониться к вечеру, как вышли навстречу к визирю и Азизу придворные и эмиры царя, предоставившие себя в их распоряжение после обычных поклонов и приветствий и проводили их до царского дворца.
Тогда Азиз и визирь вошли во дворец и явились пред царем, которому вручили подарки господина своего Сулейман-шаха; и он поблагодарил, говоря:
— Принимаю от всего сердца в знак дружбы, клянусь головой моей и глазами!
И сейчас же Азиз и визирь по обычаю удалились и оставались пять дней во дворце, отдыхая после утомительной дороги.
Но на пятый день утром визирь оделся в почетную одежду и пошел представляться царю, на этот раз один. И передал он царю свое поручение и почтительно умолк в ожидании ответа.
Выслушав слова визиря, царь вдруг задумался, опустил голову, озабоченный, и долго молчал, не зная, что ответить послу могущественного царя Зеленого города и Испаганьских гор.
Он знал ведь по опыту, как ненавистна была его дочери мысль о браке и что предложение царя будет отвергнуто с негодованием, как и все другие предложения со стороны соседей-царей и владетелей соседних земель, ближних и дальних.
Наконец царь поднял голову, позвал к себе старшего евнуха и сказал ему:
— Ступай тотчас же к госпоже твоей Сетт Донии, передай ей привет визиря и подарки, им принесенные, и повтори ей в точности то, что ты только что слышал из уст его!
И евнух поцеловал землю между рук царя и исчез.
По прошествии часа он вернулся, но лицо его было вытянуто до самых ног, и сказал он царю:
— О царь времен, я явился к госпоже моей Сетт Донии; но едва успел я вымолвить предложение господина визиря, как глаза ее исполнились гнева; и поднялась она, и схватила палицу, и подбежала ко мне, чтобы проломить мне голову!
Тогда я бросился бежать, но она гналась за мною по всем комнатам и кричала: «Если отец, несмотря ни на что, хочет во что бы то ни стало выдать меня замуж, пусть знает, что супруг мой не успеет увидеть лицо мое, — я убью его своими руками, а потом убью и себя!»
При этих словах старшего евнуха…
На этом месте рассказа своего Шахерезада увидела, что наступает утро, и, скромная, по обыкновению, не захотела продолжать повествование свое.
А когда наступила
она сказала:
И узнала я, о царь благословенный, что при этих словах старшего евнуха царь, отец Сетт Донии, сказал визирю и Азизу:
— Вы слышали это собственными ушами. Передайте поклон от меня царю Сулейман-шаху и скажите ему, что дочь моя с отвращением смотрит на замужество. И пусть Аллах даст вам благополучное возвращение в страну вашу!
Потерпев неудачу в возложенном на них поручении, визирь и Азиз поспешно возвратились в Зеленый город и передали царю Сулейман-шаху все, что сами слышали.
При таком известии царь сильно разгневался и хотел немедленно приказать своим эмирам и военачальникам собрать войско и вторгнуться в пределы Камфорных и Хрустальных островов.
Но визирь попросил слова и сказал:
— О царь, этого не следует делать, потому что отец нисколько не виновен, а виновата его дочь; она одна препятствует этому. И отец ее так же раздосадован ее отказом, как и мы. К тому же я ведь передал тебе ужасные слова, сказанные ею перепуганному старшему евнуху!
Царь Сулейман-шах выслушал и одобрил мнение своего визиря и очень испугался за сына своего, узнав об угрозе принцессы. И сказал он себе: «Если бы даже я занял со своим войском их край и сделал бы молодую девицу невольницей, это ни к чему бы не послужило, так как она поклялась убить себя».
Тогда он велел позвать принца Диадема и, заранее сетуя на огорчение, которое причинит ему, рассказал ему обо всем. Но принц Диадем не только не пришел в отчаяние, но твердым голосом сказал отцу:
— О отец мой, не думай, что я так и оставлю это дело: клянусь Аллахом, Сетт Дония будет моей супругой, или я перестану быть сыном твоим Диадемом! Не щадя жизни моей, дойду я до принцессы!
Царь спросил:
— Но каким же образом?
А сын отвечал:
— Я поеду туда в качестве купца!
А царь сказал:
— В таком случае возьми с собою визиря и Азиза.
И тотчас же велел он купить богатых товаров на сто тысяч динариев и отдал сыну и велел даже упаковать драгоценные вещи из собственных шкафов. И дал ему тысячу динариев золотом, и лошадей, и верблюдов, и мулов, и роскошные палатки, подбитые шелком приятных цветов.
Тогда Диадем поцеловал руку у отца и нарядился в дорожное платье, и пошел к матери и поцеловал у нее руки; и мать дала ему сто тысяч динариев, и много плакала, и призывала на него благословение Аллаха, и желала ему радости, счастья и благополучного возвращения домой. И пятьсот женщин, находившихся во дворце, принялись плакать, окружив мать Диадема, и смотрели на него с почтением и нежностью.
Но Диадем недолго оставался в покоях матери; он увел друга своего Азиза и старшего визиря и велел собираться в путь. А так как Азиз плакал, то он сказал ему:
— Почему плачешь ты, о брат мой Азиз?
А тот ответил:
— Брат мой, я чувствую, что не в силах уже расстаться с тобою, но я так давно расстался с моей бедной матерью! А теперь, когда мой караван вернется в наши края, что станет с моей матерью, когда она не увидит меня вместе с другими купцами?