Потребовала столько обещаний!
Когда б все знали прелести Иззаты!..
Аскет суровый, что лежит во прахе
И презирает горести любви,
Когда бы он услышал щебетанье,
Что так люблю я, тотчас бы припал он
К ее ногам, чтоб обожать ее!
Когда б все знали прелести Иззаты!..
А молодая женщина сказала:
— В самом деле, он был одарен красноречием, этот дивный Куссаир!
И тогда он прибавил еще следующее:
Когда б на суд явилася Иззата
Перед судьей вполне ее достойным,
Чтоб с нежным солнцем утренним сравняться,
Ее б наверно предпочел судья!
А между тем я слышал, как недавно
Осмелилась толпа злорадных женщин
Красу Иззаты злобно порицать.
О, пусть Аллах их поразит за это
И пусть из щек их сделает ковер,
Чтоб попирать могла его Иззата!
Затем молодая хозяйка сказала:
— Как она была любима, эта Иззата! И если ты помнишь слова прекрасного Джемиля, относящиеся к этой же самой Иззате, то ты поступишь очень мило, если напомнишь их нам, о принц Шаркан!
А Шаркан сказал:
— Правду сказать, из слов Джемиля к Иззате я помню только одну эту строфу:
Прекрасная обманщица! Лишь смерти
Моей ты жаждешь! Все твои желанья
К тому летят! И все ж тебя одну лишь
Желаю я из всех прекрасных жен!
И Шаркан прибавил:
— Если ты еще сама не догадалась, о госпожа моя, то знай, что я нахожусь в совершенно таком же положении, как Джемиль, ибо ты, как Иззата, хочешь, чтобы я умер пред тобою!
На эти слова молодая женщина улыбнулась, но ничего не сказала. И они продолжали пить до наступления утра; тогда она поднялась и скрылась. А Шаркану пришлось провести и эту ночь в полном одиночестве на своем ложе. А когда наступило утро, прислужницы, по обыкновению, пришли к нему, играя на музыкальных инструментах и ударяя в бубен, и, облобызав землю между рук его, сказали:
— Сделай милость и пойди с нами к госпоже нашей, которая ожидает тебя!
Тогда Шаркан поднялся и пошел за рабынями, которые продолжали играть и ударять в дафф[18], и вошел в другую залу, еще более удивительную, чем первая, где находились статуи и картины, изображавшие животных и птиц, и множество других вещей, не поддающихся никакому описанию. И Шаркан был совершенно очарован всем, что он видел, и из уст его полились невольно следующие стихи:
Из всех плодов Стрельца с семью звездами
Себе сорву я лучшую звезду,
Подобную жемчужине прекрасной,
Предвестнице серебряной зари!
Созвездия то капля золотая,
Хрустальный глаз, что в серебристых нитях
Рассыпался; то роза нежных щек;
Лак золотистый, дымчатый топаз!
Ее глаза! Фиалки цвета темной
Ее глаза с искусной подрисовкой!
Тогда молодая женщина поднялась и, взяв Шаркана за руку, усадила его рядом с собой и сказала ему:
— Принц Шаркан, ведь ты, конечно, играешь в шахматы?
И он ответил:
— Конечно, о госпожа моя, но, ради Аллаха, не будь подобна той, на которую жалуется поэт:
Мои мольбы напрасны! Сгублен страстью,
Не смею я к устам ее блаженным
Приникнуть жадно, жажду утоляя,
И жизнь вдыхать с дыханием ее!
Она со мною, правда, не небрежна,
Она ко мне внимания полна,
И шахматы охотно мне приносит
Для развлечения. Но ужели этой
Пустой забавы жажду я душой?
Да и могу ли с нею состязаться,
Когда весь властно очарован
Прекрасных глаз искусною игрой?!
Но молодая женщина с улыбкой придвинула шахматы и начала играть.
А Шаркан каждый раз, когда очередь доходила до него, вместо того чтобы внимательно следить за игрой, заглядывал ей в лицо и играл чрезвычайно рассеянно, ставя коня вместо слона, а слона вместо коня.
Тогда она стала смеяться и сказала ему:
— Клянусь Мессией, как ты искусно играешь!
А он ответил:
— Но ведь это первая партия, она обыкновенно не идет в счет! И они начали игру снова. Но она обыграла его и во второй раз, и в третий, и в четвертый, и в пятый.
И потом она сказала ему:
— Теперь ты оказался побежденным во всех отношениях!
А он ответил:
— О владычица моя, когда имеешь дело с тобой, легко оказаться побежденным! Тогда она велела разостлать скатерть, и они поели и умыли руки, а затем принялись за различные напитки. Потом она взяла арфу, и, поскольку она была чрезвычайно искусна в игре на ней, она извлекла из нее несколько отрывистых звуков и запела:
Никто не властен избежать судьбы,
Будь та судьба сокрыта иль ясна,
Будь лик ее печален или светел.
Забудь же все, о друг, и наслаждайся
Ты красотой и жизнью, если можешь,
И пред тобой — живая красота,
И ни один из сыновей земли
Меня не может видеть без волненья!
Она умолкла, и только арфа звучала еще под ее тонкими хрустальными пальцами. А Шаркан, совершенно очарованный, утопал в беспредельных желаниях. Тогда, снова сыграв прелюдию, она запела:
Неискренняя дружба только может
Без горечи разлуку выносить.
Бледнеет даже солнце, расставаясь
Пред вечером с возлюбленной землей.
Но только отзвучала эта песня, как оба они услышали за стенами дома ужасающий шум и крики; и, посмотрев в окно, они увидели большую толпу христианских воинов, которые были вооружены обнаженными мечами и приближались, крича:
— Наконец-то ты попал к нам в руки, о Шаркан! Наконец-то настал день твоей погибели!
Услышав эти слова, Шаркан подумал сначала о предательстве, и подозрения его обратились на молодую женщину, но, обернувшись к ней, чтобы высказать свой упрек, он увидел, как она, вся бледная, бросилась из дому и, подбежав к воинам, сказала:
— Что вам нужно?
Тогда начальник их выступил вперед и, облобызав землю перед ней, сказал:
— О славная царица, о владычица наша Абриза, благороднейшая жемчужина из жемчужин морских, разве ты не знаешь, кто находится в этом монастыре?
Тогда царица Абриза сказала им:
— Но о ком же вы говорите?
Они сказали:
— Мы говорим о том, кого называют героем из героев, разрушителем городов, об ужасном Шаркане ибн Омаре аль-Немане, который не пропустил ни одной башни, не разрушив ее, и ни одной крепости, не сровняв ее с землей. А теперь, царица Абриза, царь Гардобий, отец твой и наш владыка, узнал в городе своем Кайсарии из уст старой Матери Бедствий, что принц Шаркан находится здесь. Ибо Зат ад-Давахи сказала царю, что видела Шаркана в лесу и что он направлялся сюда, к этому монастырю. И какая слава тебе, царица наша, что ты захватила этого льва в сети свои и таким образом сделаешься причиною победы нашей над мусульманским войском!
При этих словах молодая царица Абриза, дочь царя Гардобия, владыки Кайсарии, гневно взглянула на начальника воинов и сказала:
— А как тебя зовут?
Он ответил:
— Я раб твой, патриций[19] Массура ибн Моссора ибн Кашерда!
Она сказала:
— Как же ты осмелился, дерзкий Массура, вступить в этот монастырь, не предупредив меня и не испросив на это моего позволения?
А он сказал:
— О владычица моя, ни один из привратников не заграждал мне путь, напротив, все они поднялись, чтобы проводить нас к дверям твоих покоев. А теперь согласно приказаниям царя, отца твоего, мы ждем, чтобы ты выдала нам этого Шаркана, самого страшного из всех мусульманских воинов.
Тогда царица Абриза сказала:
— Что ты говоришь, разве ты не знаешь, что старая Зат ад-Давахи — лгунья, преисполненная всяческого коварства? Клянусь Мессией, здесь действительно находится один человек, но это совсем не Шаркан, о котором ты говоришь; это просто чужестранец, который просил у нас приюта и которому мы сейчас же оказали гостеприимство. И к тому же если бы даже этот чужестранец и был Шаркан, то разве обязанности гостеприимства не повелевают мне защищать его от всевозможных врагов? Никто никогда не посмеет сказать, что Абриза предала гостя, вкусив с ним хлеба и соли! Поэтому тебе остается только вернуться к царю, отцу моему, о патриций Массура; ты облобызаешь землю перед ним и скажешь ему, что старая Зат ад-Давахи солгала и обманула его!
Патриций Массура сказал:
— Царица Абриза, я не могу вернуться к царю Гардобию, отцу твоему, иначе, как только вместе с тем, кого он приказал нам схватить.
Полная негодования, она ответила:
— Ты еще позволяешь себе вмешиваться в эти дела, воин? Ты должен сражаться, когда можешь, потому что за это тебе платят, но не смей вмешиваться в дела, которые тебя не касаются! А если только ты попробуешь тронуть Шаркана, — допуская, что этот чужестранец действительно Шаркан, — то ты поплатишься за это жизнью своей и жизнью всех воинов, которые пришли с тобой! Вот я сейчас позову его сюда с его мечом и щитом!
Патриций Массура сказал:
— О, горе! Если бы даже я мог избежать твоего гнева, мне не избежать гнева царя, а потому, если бы этот Шаркан вышел сюда, я приказал бы моим воинам немедленно схватить его, и мы отвели бы его смиренным пленником к царю Кайсарии, твоему отцу!
Тогда Абриза сказала:
— Слишком уж много говоришь ты для воина, патриций Массура! И слова твои преисполнены самонадеянности и дерзости! Разве ты забыл, что вас здесь сто воинов против одного?! Поэтому, если только знатность твоего рода не лишила тебя последних остатков мужества, ты должен биться с ним один на один. А если ты будешь побежден, на место тебя выйдет другой и будет биться с ним, и так до тех пор, пока вы не победите Шаркана! И это решит, кто из всех вас действительно герой!
Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что занимается утренняя заря, и скромно умолкла.