А когда наступила
она сказала:
Рассказывали мне, о царь благословенный, что молодая царица Абриза сказала:
— И тогда мы посмотрим, кто из вас всех действительно герой!
А патриций Массура ответил:
— Клянусь Мессией, ты говоришь правду, а потому я первый выйду на бой!
Она сказала:
— Подожди только, я должна его предупредить и принести его ответ. Если он согласится, пусть будет так, как сказано; если же он откажется, то, во всяком случае, он останется моим почетным гостем и будет пользоваться моим покровительством!
И Абриза поспешила отыскать Шаркана и сообщила ему обо всем происшедшем, не говоря только о том, кем была она сама.
Тогда Шаркан понял, насколько он был неправ в своих мыслях об этой великодушной молодой женщине, и он стал вдвойне упрекать себя за то, что так дурно думал о ней, и за то, что неосмотрительно бросился в глубину Румской страны.
Потом он сказал:
— О госпожа моя, я привык биться против не одного воина, а против десяти сразу; таким же образом я думаю повести и этот бой!
Сказав это, он вскочил и бросился прямо к христианским воинам. А в руке он держал меч свой и щит.
Когда патриций Массура увидел приближающегося Шаркана, он прыгнул на него одним прыжком и изо всех сил ударил его. Но Шаркан отбил этот удар и, бросившись на своего противника, как лев, нанес ему в плечо такой ужасный удар, что меч его вышел, блистая, из живота Массура, пронзив его внутренности.
При виде этого молодая царица еще более возвысила Шаркана в своем мнении и сказала себе: «Вот настоящий герой, с которым я могла бы побороться в лесу!»
Затем она обернулась к воинам и закричала:
— Чего же вы ждете? Продолжайте бой! Разве вы не хотите отомстить за смерть патриция?
Тогда подошел огромными шагами великан со страшным видом и лицом, дышавшим яростью; это был брат патриция Массура, но Шаркан, недолго думая, нанес ему такой удар в плечо, что меч, блистая, вышел из живота его, пронзив его внутренности. Тогда стали подходить один за другим остальные воины, но Шаркан всех их подверг такой же участи, и меч его не переставал сверкать над их головами. Таким образом, он перебил пятьдесят человек. Когда остальные пятьдесят увидели, что сталось с их товарищами, они сплотились и бросились на Шаркана все вместе, но не тут-то было! Шаркан их встретил так, как если бы вместо сердца в груди его был камень, и перебил всех, как семя, которое молотят в воздухе, и истребил навсегда тела и души их.
Тогда царица Абриза крикнула своим девушкам:
— Есть ли еще другие мужчины в монастыре?
Те отвечали:
— Там остались только монастырские привратники.
Тогда царица Абриза подошла к Шаркану, обняла его и с жаром поцеловала; затем она стала считать убитых и насчитала восемьдесят; что же касается двадцати остальных сражавшихся, то им удалось, несмотря на раны, убежать и скрыться. А Шаркан вытер окровавленный клинок своего меча и, увлекаемый Абризой, вернулся в монастырь, произнося следующие воинственные строки:
В день храбрости моей со мною в битву
Враги вступили с яростью кровавой.
Но я отбросил на съеденье львам
Коней их гордых, львам — моим собратьям.
О юноши! Избавьте вы меня
От бремени одежд моих, прошу вас!
В день храбрости моей я лишь явился —
И воины тотчас же полегли
Все на песке моей пустыни знойной!
Когда они вошли в большую залу монастыря, молодая Абриза, улыбаясь от удовольствия, взяла руку Шаркана и поднесла ее к своим губам; затем она приподняла свое платье, из-под которого показалась юбка из плотно сомкнутых железных колец и сабля из тонкой индийской стали, и Шаркан с удивлением спросил ее:
— Зачем на тебе эта юбка и эта сабля, о госпожа моя?
Она сказала:
— О Шаркан! В разгаре твоего боя я поспешила одеться таким образом, чтоб прибежать к тебе на помощь, но рука моя оказалась тебе ненужною! — Затем царица Абриза позвала монастырских привратников и сказала им: — Как это вы позволили царским воинам проникнуть сюда без моего разрешения?
И они сказали:
— До сих пор воины царя не спрашивали разрешения на вход сюда, а тем более первый патриций!
Она сказала:
— Я подозреваю, что вы хотели погубить меня и убить моего гостя! — И она попросила Шаркана отрубить им головы, и Шаркан отрубил им головы. Тогда она сказала остальным своим рабам: — Они заслуживали еще худшего! Затем она обернулась к Шаркану и сказала ему: — Теперь, Шаркан, я открою тебе то, что до сих пор было скрыто от тебя! — И она сказала: — Знай, о Шаркан, что я единственная дочь греческого царя Гардобия, властителя Кайсарии, и что зовут меня Абризою. Неумолимый враг мой — старая Зат ад-Давахи, которая была кормилицей у моего отца и которую слушаются и боятся во дворце. О причине этой вражды между мною и ей ты позволишь мне не рассказывать тебе, потому что в это дело замешаны молодые девушки; а впрочем, со временем ты узнаешь все подробности этой истории. Не сомневаюсь, что Зат ад-Давахи готова на все, чтобы погубить меня, особенно теперь, когда я сделалась причиной смерти главы патрициев и воинов; и она скажет моему отцу, что я приняла мусульманство. Поэтому единственное, что мне остается ввиду преследований Матери Бедствий, — это уехать как можно дальше от моей страны и от моих родных. И я прошу тебя помочь мне в этом и поступить со мною, как поступила я с тобой, ибо ты являешься до некоторой степени причиною того, что случилось.
При этих словах Шаркан почувствовал, что разум его затмевается от радости, а грудь расширяется и все его существо расцветает; и он сказал:
— Клянусь Аллахом! Никто не осмелится приблизиться к тебе, пока душа моя не оставила моего тела! Однако сможешь ли ты действительно вынести разлуку с отцом и со всеми твоими?
И она ответила:
— Несомненно! — Тогда Шаркан заставил ее поклясться, что она вынесет это, и она поклялась, а потом прибавила: — Теперь сердце мое успокоилось, но я должна попросить тебя еще об одном.
Он сказал:
— О чем же именно?
Она сказала:
— Чтоб ты вернулся в Багдад, страну свою, вместе со всеми твоими воинами!
И он сказал:
— О госпожа моя, отец мой Омар аль-Неман послал меня в Румскую страну для того, чтобы я сражался с отцом твоим, против которого просил у нас помощи царь Константинии, Афридоний. Ибо отец твой овладел кораблем, нагруженным разными богатствами, молодыми рабами и тремя драгоценными геммами, которым приписывают чудесные свойства!
Тогда Абриза ответила:
— Успокой душу свою и проясни взор свой, ибо сейчас я расскажу тебе истинную историю вражды нашей с царем Афридонием.
Знай, что у нас, греков, бывает ежегодный праздник, который празднуется в этом монастыре. И каждый год в известное число все христианские цари съезжаются сюда из своих стран, а также и все знатные люди, и богатые купцы, и жены и дочери царей и разных знатных людей также приезжают сюда; и празднество это продолжается целых семь дней. И вот однажды я сама приехала сюда в числе других посетителей, и здесь же была дочь царя Афридония, по имени Сафия, которая состоит теперь наложницей отца твоего Омара аль-Немана и имеет от него двух детей. Но в то время она была еще молодой девушкой.
Когда празднество закончилось и наступил седьмой день, день отъезда, Сафия сказала: «Я хочу вернуться в Константинию не обычной дорогой по суше, а по морю». Тогда для нее снарядили корабль, и она взошла на него вместе со своими спутницами и велела снести туда все принадлежащие ей вещи; и корабль, распустив паруса, отплыл от берега.
Однако едва только он вышел в открытое море, как поднялся неблагоприятный ветер и отклонил корабль с пути. И Провидению было угодно, чтобы как раз в это время поблизости оказался большой корабль, наполненный христианскими воинами с острова Киферы[20], а именно пятьюстами афранжи[21], и все они были вооружены и закованы в железо; и с тех пор как они выехали в море, они только и ждали подходящего случая чтобы совершить грабеж. И как только они увидели корабль, на котором находилась Сафия, они подплыли к нему и, забросив на него железные крюки, овладели им. Затем, распустив паруса, они потащили его на буксире. Но поднялась страшная буря, которая разбила корабли и выбросила их на наш берег. Тогда на них набросились наши люди; убив пиратов, они овладели, в свою очередь, шестьюдесятью молодыми девушками, в числе которых была и Сафия, и всеми богатствами, которые находились на кораблях. Затем они привезли шестьдесят молодых девушек в дар царю Кайсарии, моему отцу, а богатства оставили у себя. Тогда отец мой выбрал для себя десять наиболее красивых молодых девушек, а остальных распределил между своей свитой. Затем из этих десяти он отобрал пять, особенно отличавшихся красотою, и послал их в дар твоему отцу, царю Омару аль-Неману. Между ними находилась как раз и Сафия, дочь царя Афридония, но мы и не подозревали об этом, ибо ни она сама и никто другой не открыл нам ее происхождения и имени. Таким образом, о Шаркан, Сафия и сделалась наложницей царя Омара аль-Немана, отца твоего; она была послана ему со многими другими вещами, а именно с шелковыми и шерстяными тканями и греческими вышивками.
Но вот в начале этого года царь, отец мой, получил письмо от отца Сафии, царя Афридония. В письме этом говорилось многое, чего я уж, право, не могу пересказать тебе, но между прочим там было сказано следующее: «Два года тому назад ты отнял у пиратов шестьдесят молодых девушек, в том числе дочь мою Сафию; и я только теперь узнал об этом, ибо ты ни о чем не известил меня, о царь Гардобий! И это составляет величайшее оскорбление и величайшее поношение для меня и для всех меня окружающих, и потому, если ты не хочешь сделаться моим врагом, ты должен, немедленно по получении моего письма отослать мне дочь мою Сафию целой и неприкосновенной. В противном случае, если ты станешь удерживать ее у себя, я поступлю с тобой, как ты того заслуживаешь, и тебе придется испытать самое ужасное возмездие от моего гнева и моей злобы».