— Знай, о дитя мое, что первая молодая девушка — моя родная дочь. С самого детства она предавалась разврату, и по этой причине я держал ее в большой строгости. И лишь только возмужала она, я поспешил отдать ее в замужество, и с этой целью я послал ее в Каир, к ее дяде, моему брату, чтобы он соединил ее с одним из моих племянников, ее двоюродных братьев. Но она не преминула воспользоваться своим пребыванием в Египте, чтобы перенять от египтян все их пороки, всю их испорченность и все виды разврата. И ты сам знаешь, так как ты был в Египте, как искусны в распутстве женщины этой страны. Им уже недостаточно мужчин, и они влюбляются и сходятся одна с другою, и они пьянствуют и губят себя. И вот, лишь только она вернулась сюда, она познакомилась с тобой, и отдалась тебе, и была у тебя четыре раза подряд.
Но это уже не удовлетворяло ее, и, так как она уже успела развратить мою вторую дочь, ее сестру, и заставила ее страстно полюбить себя, ей было нетрудно убедить сестру прийти к тебе, после того как она рассказала ей все, что она делала с тобою. И моя вторая дочь попросила у меня разрешения пойти вместе с сестрою на базар, и я позволил ей это. И случилось то, что случилось. И вот когда моя старшая дочь возвратилась без своей сестры, я спросил у нее, где ее сестра. Она не ответила мне и только плакала и наконец, вся в слезах, сказала: «Я потеряла ее на базаре, и я совершенно не знаю, что сталось с ней!»
Вот что сказала она мне. Но вскоре она открылась своей матери и наконец рассказала ей всю историю о смерти ее сестры, убитой собственной ее рукою в твоем доме. И с этих пор она постоянно в слезах и не перестает повторять днем и ночью: «Я должна плакать до самой смерти!»
Что же касается твоих слов, о дитя мое, то они еще более утвердили меня в том, что это произошло в действительности, и я убедился, что все рассказанное тобою — правда. Ты видишь теперь, сын мой, как я несчастен! И у меня есть одно желание и одна просьба к тебе, и ты, надеюсь, не откажешь мне в ней. Я горячо желаю сделать тебя членом своей семьи и дать тебе в жены мою третью дочь; она молодая девушка, скромная, чистая и невинная и не имеет ни одного из пороков своей сестры. И я не потребую у тебя за нее никакого выкупа; наоборот, я сам щедро вознагражу тебя, и ты останешься у меня, в моем доме, и будешь у меня на правах родного сына.
Тогда я отвечал ему:
— Да будет по твоему желанию, о господин мой! Но не сейчас, так как я узнал недавно, что мой отец умер, и я желал бы прежде послать кого-нибудь принять его наследство.
И тогда правитель послал гонца в Мосул, мой родной город, чтобы от моего имени принять наследство, оставленное моим отцом.
И я действительно вступил в брак с дочерью правителя; и с тех пор наша жизнь полна радости и счастья.
И ты сам, о врач, можешь убедиться собственными глазами, как меня любят и почитают в этом доме. И ты не поставишь мне в вину ту неучтивость, которую я выказывал по отношению к тебе во время моей болезни, подавая тебе левую руку, так как правая моя рука отрезана.
— Что же касается меня, — продолжал врач-еврей, — то я был крайне удивлен всей этой историей, и я поздравил молодого человека с тем, что он благополучно вышел из этого приключения. И он осыпал меня подарками, и три дня удерживал меня возле себя во дворце, и потом отослал меня нагруженным сокровищами и богатствами.
И вот я отправился странствовать по свету, чтобы еще более усовершенствоваться в своем искусстве. И таким образом я прибыл в твое царство, о могущественный и великодушный султан. И в последнюю ночь у меня случилось это происшествие, очень неприятное, с горбуном.
Такова моя история.
Тогда султан Китая сказал:
— Эта история поистине очень занимательна! Но ты заблуждаешься, о врач! Она не настолько изумительна и не настолько достойна удивления, как это приключение с горбуном. И мне не остается ничего более, как повесить всех вас четверых, и главным образом этого злосчастного портного, который и есть причина и начало вашего преступления!
При этих словах портной выступил между рук султана Китая и сказал:
— О преславный царь, прежде чем повесить нас, позволь сказать также и мне, и я расскажу тебе историю, которая одна содержит в себе гораздо более необыкновенного, чем все эти истории, взятые вместе, и превосходит своими чудесами даже историю самого горбуна!
И султан Китая сказал ему:
— Если это правда, я прощаю вас всех! Но горе тебе, если ты мне расскажешь историю, менее интересную и лишенную чего-нибудь поразительного, потому что я не задумаюсь и посажу вас на кол, тебя и трех твоих товарищей, и все вы будете мало-помалу проткнуты от низа и до самого верха!
Тогда портной сказал:
РАССКАЗ ПОРТНОГО
Знай, о царь времен, что до моего приключения с горбуном я был приглашен в один дом, где был пир в честь главных членов цехов нашего города: портных, сапожников, торговцев тканями, цирюльников, плотников и других.
Это было рано утром. И с самого утра мы сели в круг, чтобы приступить к первому блюду, и ждали только хозяина дома, когда он вошел в сопровождении молодого человека, красивого, стройного и приятного, одетого по моде, принятой в Багдаде. И он был так красив, как только можно было желать этого, и так хорошо одет, как только можно вообразить. Но этот юноша сильно хромал. И вот когда он подошел к нам, он пожелал нам мира, и все мы встали, чтобы ответить на его поклон. Потом мы снова уселись, и он собирался сесть с нами, как вдруг мы заметили, что он изменился в лице и попятился назад, собираясь удалиться. Тогда все мы вместе с хозяином дома приложили все наши усилия, чтобы удержать его, и хозяин дома начал убеждать и просить его и сказал ему:
— Поистине, мы не понимаем, что случилось. И мы просим тебя, объясни нам, по крайней мере, что заставляет тебя бежать от нас?
И юноша сказал ему:
— Именем Аллаха, о господин, умоляю тебя, не удерживай меня, ибо здесь, между твоими приглашенными, находится человек, присутствие которого вынуждает меня удалиться. И этот человек — тот цирюльник, который сидит здесь вместе с другими.
При этих словах хозяин дома чрезвычайно удивился и сказал нам:
— Каким образом присутствие цирюльника могло смутить этого юношу, только что прибывшего из Багдада?
Тогда все мы, приглашенные, обратились к молодому человеку и сказали ему:
— Умоляем тебя, расскажи нам причину твоего отвращения к этому цирюльнику!
И он отвечал нам:
— О господа, этот цирюльник с лицом, как будто покрытым смолой, и с душой из горной смолы был причиной удивительного приключения, случившегося со мной в Багдаде, моем городе, и он, этот проклятый цирюльник, был также причиной моей хромоты. И я поклялся, что никогда не буду жить в том городе, где живет этот цирюльник, и никогда не присяду к тому месту, у которого он сидит. И вот что заставило меня бросить Багдад, мой родной город, и приехать в эту отдаленную страну. И я опять нахожу его здесь! И потому я должен удалиться, и сегодня вечером я уже буду далеко за пределами этого города и избавлюсь от вида этого человека, который был причиной моего несчастья.
Слушая эти слова, цирюльник пожелтел в лице, опустил глаза и не произнес ни слова. Тогда мы все начали убеждать молодого человека, и убеждали до тех пор, пока он не согласился рассказать нам свою историю:
РАССКАЗ ХРОМОГО ЮНОШИ О ПРИКЛЮЧЕНИИ ЕГО С ЦИРЮЛЬНИКОМ (переданный с его слов портным)
Знайте, о вы, здесь присутствующие, что я родился от отца, который был одним из главных купцов Багдада, и что по воле Аллаха у отца моего не было других детей, кроме меня. Отец мой, хотя и был человек богатый и всеми в городе почитаемый, вел дома жизнь тихую и спокойную. И он воспитал меня в том же духе, и когда я достиг возмужалости, он оставил мне все свои богатства, передал мне всех своих слуг, назначил меня главою всего своего дома и умер, уповая на милость Аллаха и готовясь дать Ему отчет в своих деяниях.
Я же продолжал жить на широкую ногу, и носил самую дорогую одежду, и ел самые изысканные блюда. Но я должен сказать вам, что Аллах Всемогущий и Всеславный вложил в мое сердце отвращение к женщине, ко всем женщинам вообще, и в такой мере, что один вид их причинял мне страдание и неудовольствие. И я жил, не обращая на них внимания, довольный своей судьбой и не желая ничего другого.
И вот в один прекрасный день я шел по одной из улиц Багдада, как вдруг увидел, что ко мне приближается довольно многочисленная толпа женщин. Чтобы не столкнуться с ними, я сейчас же пустился бежать и бросился в переулок, не имевший с другого конца выхода. В глубине этого переулка стояла скамья, на которую я и сел, чтобы отдохнуть немного.
Несколько времени я сидел таким образом, как вдруг я увидел, что напротив меня отворилось окно и в нем появилась молодая девушка; в руке у нее была маленькая лейка, которою она стала поливать цветы, расставленные в горшках на краю окна.
Господа мои, я должен сказать вам, что при виде этой молодой девушки во мне стало твориться что-то такое, чего я не испытывал еще никогда в жизни. В самом деле, она была прекрасна, как луна в полнолуние; рука ее была бела и прозрачна, как хрусталь, и она поливала цветы с такою грацией, что душа моя преисполнилась восхищения.
И вот в мгновение ока сердце мое воспламенилось и было совершенно покорено; голова моя и мысли мои были заняты одною ею, и весь мой прежний ужас к женщинам превратился в жгучее желание. А она, полив свои растения, поглядела рассеянно влево, потом вправо, заметила меня и остановила на мне взгляд свой, от которого замерла вся моя душа. Потом она закрыла окно и скрылась. И напрасно ждал я до самого заката солнца, — она больше не появилась; а я был как лунатик и словно не принадлежал более здешнему миру.
В то время как я сидел в таком состоянии, к двери дома подъехал и слез со своего мула сам городской кади, предшествуемый своими неграми и сопровождаемый слугами. И он вошел в тот самый дом, в окне которого я видел молодую девушку, и я догадался, что это ее отец.