Тогда в самом ужасном душевном состоянии я вернулся к себе домой и, полный горести и забот, бросился на постель. И тогда собрались ко мне все женщины моего дома, все родные и все слуги мои, и все они сели вокруг меня и принялись расспрашивать меня и приставать ко мне по поводу моего состояния. Но я не хотел ничего сказать им и не отвечал на их расспросы. Однако печаль моя с каждым днем возрастала, и наконец я серьезно заболел и был все время предметом забот и посещений для всех моих родных и друзей.
Однажды вошла ко мне старуха, которая, вместо того чтобы причитать над моим состоянием и жалеть меня, села у изголовья моей постели и стала говорить мне тихие, успокоительные слова; потом она внимательно взглянула на меня, долго меня рассматривала и сказала каждому из окружающих меня, чтобы меня оставили наедине с нею.
Тогда она сказала мне:
— Дитя мое, я знаю причину твоей болезни, но нужно, чтобы ты рассказал мне все подробно. — Тогда я сообщил ей все, как было, и она сказала мне: — В самом деле, дитя мое, эта молодая девушка — дочь багдадского кади, и дом этот — его дом. Но знай, что кади живет не в том же самом этаже, где живет его дочь, а этажом ниже. Однако, хотя эта молодая девушка и живет одна, ее усиленно стерегут и охраняют. Но знай также, что я сама живу в этом доме и считаюсь там своим человеком, поэтому будь уверен, что ты сможешь достигнуть своих целей не иначе, как только через мое посредство. Ободрись же и будь решительнее!
Слова эти укрепили во мне мужество и придали мне смелости; и я сейчас же встал и почувствовал, что тело мое совершенно восстановилось в своей силе и здоровье. И при виде этого все родичи мои предались радости. А затем старуха покинула меня, обещая мне прийти на другой день и сообщить о своем свидании с молодой девушкой, дочерью багдадского кади.
В самом деле, на следующий день она опять пришла. Но как только я взглянул в лицо ей, я понял, что известия не будут добрыми.
И старуха сказала мне:
— Дитя мое, не спрашивай меня о том, что произошло. Я до сих пор не могу прийти в себя. Представь себе, что едва я шепнула ей на ухо, зачем пришла, как она поднялась и сказала мне с величайшим гневом: «Если ты не замолчишь сейчас же, о злосчастная старуха, и не прекратишь своих непристойных предложений, я прикажу наказать тебя, как ты того заслуживаешь!» Тогда, дитя мое, я не сказала более ни слова, но я решилась вернуться к этому вопросу еще раз. Ибо нельзя допустить, чтобы я бесплодно взялась за это дело, в котором я опытна, как никто во всем мире.
Затем она покинула меня и ушла.
А я вновь заболел, на этот раз еще серьезнее, и перестал есть и пить.
Однажды вошла ко мне старуха, которая, вместо того чтобы причитать над моим состоянием и жалеть меня, села у изголовья моей постели.
Однако старуха, как и обещала, по прошествии нескольких дней опять пришла ко мне, и лицо ее сияло, и она сказала мне с улыбкою:
— Ну вот, дитя мое, награди меня за добрую новость!
При этих словах ее я почувствовал, что душа моя от радости вновь ожила в моем теле, и сказал старухе:
— Конечно, добрая моя старуха, я всем обязан тебе.
Тогда она сказала мне:
— Вчера я опять пошла к молодой девушке, о которой у нас с тобой была речь; и, увидев, что я пришла к ней с таким смиренным и скорбным видом и со слезами на глазах, она сказала:
— Бедная моя, я вижу, ты чем-то очень опечалена! Что с тобой?
Тогда я стала плакать еще сильнее и сказала ей:
— О дочь моя и госпожа моя! Разве ты не помнишь, что я приходила говорить с тобою о молодом человеке, страстно влюбленном в твои прелести? Так вот, сегодня этот молодой человек совсем уже при смерти из-за тебя.
И она ответила мне, сразу проникшись состраданием и чрезвычайно смягчившись:
— Но кто же этот молодой человек, о котором ты говоришь?
Я сказала ей:
— Это мой собственный сын, плод чрева моего. Он увидел тебя несколько дней тому назад у твоего окна, в ту минуту, как ты поливала цветы, и мог уловить черты лица твоего. И вот он, который до сего дня отказывался видеть женщин и питал ужас к отношению с ними, вдруг воспылал любовью к тебе. И когда я несколько дней тому назад сообщила ему о том, как ты приняла меня, он занемог еще сильнее. И вот сейчас я оставила его распростертым на подушках постели и готовым отдать Творцу последний вздох свой! И я думаю даже, что нет более никакой надежды спасти его!
При этих словах молодая девушка страшно побледнела и проговорила:
— И все это из-за меня?
Я ответила ей:
— Ну да, — Аллах свидетель! Но что ты теперь хочешь сделать? Я вся к твоим услугам, и голова моя, и глаза мои ждут повелений твоих!
Она сказала:
— Иди скорее к нему и передай ему привет от меня и скажи ему, что я очень мучаюсь тем, что он так страдает. И потом ты скажешь ему, что завтра, в пятницу, перед молитвой, я буду ждать его здесь. Пусть он придет ко мне, и я скажу людям моим: «Отворите ему двери», и впущу его в покои мои, и мы проведем вместе целый час. Но нужно, чтобы потом он сразу же ушел, пока не вернулся с молитвы отец мой.
Услышав эти слова старухи, я почувствовал, что силы мои восстанавливаются, а страдания утихают и сердце успокаивается. И я вынул из платья своего кошелек, наполненный динариями, и просил старуху принять его от меня.
Тогда она сказала мне:
— Теперь ободри сердце свое и будь весел!
Я отвечал ей:
— Действительно, все это кончилось благополучно!
И в самом деле, родные мои скоро заметили, что я выздоравливаю, и предались величайшей радости, так же как и друзья мои.
И вот я дождался назначенного дня, пятницы, и опять увидел старуху; когда она спросила, как мое здоровье, я отвечал ей, что счастлив и вполне здоров. И мы стали беседовать с ней, ожидая того часа, когда все пойдут на молитву. Тогда я поднялся, и надел свое лучшее платье, и подушился розовым маслом, и уже хотел бежать к молодой девушке.
Но старуха сказала мне:
— У тебя еще много времени впереди. Лучше пойди сначала в хаммам, прими хорошую ванну, заставь растереть, обрить и хорошенько очистить себя — это особенно важно теперь, после твоей болезни. Ты только выиграешь от этого!
Я ответил:
— В самом деле, это прекрасная и совершенно справедливая мысль. Но лучше я сначала велю позвать сюда цирюльника, чтобы он обрил мне голову, а потом уже пойду в хаммам принять ванну. — Затем я приказал одному из моих молодых слуг сходить за цирюльником, сказав ему: — Сходи скорее на базар и отыщи мне цирюльника, у которого была бы легкая рука и который, главное, был бы человеком разумным, скромным, неболтливым и нелюбопытным, — чтобы он не пробарабанил мне уши своими речами и своей болтовней, как это делает большинство его собратьев по ремеслу.
И слуга мой поспешно побежал и вскоре привел ко мне старого цирюльника. И вот этого-то проклятого цирюльника вы видите перед собою, о господа мои.
Войдя ко мне, он приветствовал меня пожеланием мира, и я ответил ему пожеланием мира.
И он сказал мне:
— Да рассеет Аллах всякую скорбь твою, всякое беспокойство, всякую заботу, всякую печаль и всякую неприятность!
Я ответил:
— Да исполнит Аллах все твои добрые пожелания!
Он продолжал:
— Вот, мне приходится возвестить тебе добрую новость, о господин мой, возврат сил твоих и здоровья твоего! А теперь что я должен делать: обрить тебя или пустить тебе кровь? Ибо ты и сам знаешь, что наш великий Ибн-Аббас[22] сказал: «Тот, кто укорачивает волосы свои в день пятницы, становится угодным Аллаху, Который удаляет от него семьдесят видов бедствий!» И тот же самый Ибн-Аббас сказал: «Но тот, кто пускает себе кровь в день пятницы или велит ставить себе в этот день кровеносные банки, подвергает себя опасности потерять зрение и навлекает на себя все болезни!»
Тогда я ответил ему:
— О шейх, довольно болтать пустяки! Принимайся скорей за бритье моей головы, да попроворнее, ибо я слаб и не должен ни много говорить, ни ждать.
Тогда он встал и взял свой сверток, прикрытый платком, где должны были находиться его тазик, бритва и ножницы; и он развернул его и вынул оттуда не бритву, а семистороннюю астролябию. Взяв ее, он вышел на середину моего двора, важно повернул голову к солнцу, внимательно посмотрел на него, потом на астролябию, вернулся и сказал мне:
— Ты должен знать, что эта пятница есть десятый день месяца Сафара[23] семьсот шестьдесят третьего года Геджры[24] нашего святого пророка (да осенит его мир и самые высокие молитвы!). А из науки о числах мне известно, что этот день, пятница, точно совпадает с тем самым моментом, когда происходит встреча планеты Миррих с планетою Хутаред, а именно под углом в семь градусов и шесть минут. И это может служить доказательством того, что бритье головы в сегодняшний день есть дело доброе и вполне превосходное. Это также ясно показывает мне, что сегодня ты имеешь намерение видеться с одною особой, судьба которой должна быть счастливой. Я мог бы еще рассказать тебе много о том, что случится с тобою, но об этом лучше молчать.
Я ответил:
— Ради Аллаха! Ты душишь меня своими речами и сводишь меня с ума. И к тому же ты, по-видимому, хочешь предсказать мне какие-то неприятные вещи. А ведь я позвал тебя для того, чтобы ты обрил мне голову. Встань же и обрей мне голову, не распространяясь далее в своих речах!
Он ответил:
— Ради Аллаха! Если бы ты знал истину, ты стал бы просить меня, чтобы я высказался еще подробнее и обстоятельнее. Во всяком случае, ты должен знать, что хотя я и цирюльник, но не простой цирюльник. В самом деле, хотя я самый известный цирюльник в Багдаде, но, кроме искусства врачевания, кроме растений и лекарств, я прекрасно знаю науку о звездах, знаю правила нашего языка, искусство стихосложения, красноречие, науку о числах, геометрию, алгебру, философию, архитектуру, историю и предания всех народов мир