Вот и на этот раз напрасно вопрошали из дома:
— Кто там, за дверью?
Брат мой молчал. И в конце концов он услышал приближающиеся шаги, и дверь отворилась. И появился человек, у которого Бакбак, если бы он только не был слеп, конечно, не стал бы просить милостыни. Но такова уж была судьба его. Всякий человек носит на своей шее, на привязи, судьбу свою.
Человек спросил его:
— Чего ты хочешь?
Брат мой Бакбак ответил ему:
— Чего-нибудь во имя Аллаха Всевышнего.
Человек спросил его:
— Ты слеп?
Он сказал:
— Да, господин мой, и очень беден.
Человек ответил:
— В таком случае дай мне руку, я поведу тебя.
Брат мой дал ему руку, и человек ввел его в дом и повел по ступенькам на террасу, которая находилась на большой высоте. А брат мой, едва переводя дыхание, думал про себя: «Он наверное даст мне остатки от какого-нибудь пиршества».
Когда оба они взобрались на террасу, человек сказал ему:
— Чего ты хочешь, слепой?
Брат мой с большим удивлением ответил:
— Милостыни во имя Аллаха!
Он ответил:
— Да ниспошлет Аллах щедроты Свои на день твой!
Тогда Бакбак сказал:
— Ах ты, такой-сякой! Разве ты не мог дать мне ответ, когда я был внизу?
Человек ответил:
— А ты сам, вместилище всякой нечисти! Почему ты не ответил мне, когда я спрашивал тебя из-за двери: «Кто там? Кто там, за дверью?» Убирайся же отсюда поскорее, не то покатишься ты у меня по лестнице, как шар, о грязный и злополучный нищий!
И Бакбак, несмотря на слепоту свою, должен был как можно поспешнее и без всякой помощи спуститься с лестницы. Ему оставалось еще десятка два ступеней, как вдруг он оступился, упал и покатился вниз по лестнице до самой двери. И при этом падении он сильно ушиб себе голову и, выйдя на улицу, начал стонать. Тогда несколько человек из его сотоварищей, нищих, услышав, что он стонет, спросили, что с ним, и он все рассказал им.
Потом он сказал:
— Теперь, товарищи, вы должны помочь мне вернуться домой за деньгами, чтобы я мог купить себе чего-нибудь поесть в этот проклятый и бесплодный день! Я принужден взять кое-что из наших сбережений, которые, как вы сами знаете, довольно значительны и которые вы отдали мне в заведование.
А между тем вслед за ним спустился и прогнавший его человек и тихонько пошел за ним, подбираясь все ближе и ближе и стараясь проследить, куда он идет. И так он шел за моим братом и двумя другими слепыми, которые и не подозревали об этом, пока они не пришли к жилищу Бакбака. Они вошли и не успели еще затворить двери, как человек быстро проскользнул вслед за ними.
А Бакбак сказал своим двум товарищам:
— Прежде всего обыщите, нет ли в комнате кого постороннего.
При этих словах человек, который занимался воровством и был даже очень известен среди других людей этого же ремесла, увидел привязанную к потолку веревку, схватился за нее и легко, без шума вскарабкался по ней до самого потолка и преспокойно уселся там на балке.
Между тем оба нищих принялись обыскивать комнату и несколько раз обошли ее кругом, ощупывая углы своими палками. Сделав это, они вернулись к моему брату, который вынул потихоньку деньги, находившиеся в его заведовании, и вместе со своими двумя товарищами пересчитал их. И оказалось, что у них было ровно десять тысяч драхм. Потом каждый из них взял по две, по три драхмы, а остальные деньги они опять положили в мешки и спрятали эти мешки. Затем один из трех нищих вышел на минуту, чтобы купить чего-нибудь съестного, и вскоре вернулся и вынул из своего мешка три хлеба, две луковицы и несколько фиников. И все три товарища уселись в кружок и начали есть.
Тогда вор тихонько сполз по веревке и, подсев к нищим, стал есть вместе с ними. А так как он сидел рядом с Бакбаком, у которого слух был очень тонкий, то Бакбак услышал, как он чавкал при еде своими челюстями, и воскликнул:
— Среди нас есть кто-то чужой!
При этом он быстро протянул руку в ту сторону, откуда слышалось чавканье, и наткнулся как раз на руку вора. Тогда Бакбак и оба другие нищие бросились на вора, завопили и, несмотря на свою слепоту, стали бить его палками. При этом они сзывали на помощь соседей, крича во все горло:
— О мусульмане! Бегите к нам на помощь! Это вор! Он хочет отнять у нас наши скудные сбережения.
И соседи сбежались и увидели, что Бакбак с помощью двух своих товарищей крепко держал вора, который защищался и старался вырваться от них. Но при появлении соседей вор притворился, что он тоже слепой, закрыл глаза и стал кричать:
— Во имя Аллаха, о мусульмане! Я слепой и состою в товариществе с этими тремя людьми, которые теперь хотят отобрать у меня мою долю из десяти тысяч драхм наших общих сбережений. Клянусь вам в этом Аллахом! Султаном! Эмиром! А впрочем, отведите меня к вали!
В это время прибежали стражи вали и, схватив этих четырех людей, привели их пред лицо вали, который спросил:
— Кто эти люди?
А вор закричал:
— Выслушай слова мои, о вали, справедливый и прозорливый, и ты поймешь истину. Если же ты не хочешь верить мне, то подвергни меня немедленной пытке, — меня первого, чтобы принудить меня сказать тебе правду; а потом ты подвергнешь пытке и других моих товарищей, — и они принуждены будут разъяснить тебе наше дело.
Вали закричал:
— Схватите этого человека, бросьте его на землю и бейте его, пока он не сознается.
Тогда стражи схватили мнимого слепого, и один из них взял его за ноги, а другие принялись наносить ему удары кнутом. После первых же десяти ударов мнимый слепой завопил, потом вдруг открыл один глаз, который он все время держал закрытым, а после нескольких следующих ударов он явным образом открыл и другой глаз.
Увидев это, взбешенный вали закричал:
— Это что еще за уловки, о наглый обманщик?!
Он ответил:
— Не вели наказывать меня, и я все объясню тебе! — И вали отменил наказание, и тогда вор сказал: — Нас здесь четверо слепых, и все мы обманываем людей, чтобы получить милостыню, а главное, чтобы легче проникать в дома, смотреть на женщин и развращать и соблазнять их, а затем обворовывать их и осматривать внутренность домов и подготавливать верную кражу. А так как мы занимаемся этим прибыльным ремеслом уже довольно долгое время, нам удалось собрать вчетвером сумму в десять тысяч драхм. И вот сегодня я потребовал у товарищей мою долю, а они отказались отдать мне ее и даже осыпали меня ударами, и наверное заколотили бы меня насмерть, если бы твои стражи не спасли меня из их рук. Вот в чем заключается истина, о вали! А теперь, чтобы заставить сознаться и моих товарищей, стоит только подвергнуть их ударам кнута, как и меня. Тогда они заговорят! Но только нужно, чтобы их били покрепче, а иначе мои товарищи — они люди грубые и упрямые — ни за что не сознаются и поостерегутся открывать глаза, как это сделал я!
Тогда вали приказал схватить прежде всех остальных моего брата. И напрасно брат мой возражал и кричал, что он слеп от рождения, его подвергли еще более жестокой пытке, так что он лишился чувств. Однако, придя в себя, он не открыл глаз, и вали приказал дать ему еще триста ударов палкою, потом еще триста ударов; и точно так же поступили с двумя другими слепыми, которые, однако, не открыли глаз, несмотря на удары и на совет мнимого слепого, навязавшегося им в товарищи.
Затем вали отобрал при посредстве мнимого слепого деньги, спрятанные в комнате моего брата Бакбака, и дал четвертую часть этих денег, две тысячи пятьсот драхм, вору, а остальное оставил у себя в кассе.
Что же касается моего брата и двух его товарищей, слепых нищих, то после наказания вали сказал им:
— Несчастные обманщики! Вы едите хлеб, дар Аллаха, и клянетесь Его именем, что вы слепы! Убирайтесь отсюда, и чтоб никто не видел вас больше в Багдаде!
Тогда я, о глава правоверных, узнав обо всем этом, выехал из города, чтоб разыскать Бакбака, и действительно нашел его, и тайно привез в Багдад, и поселил его у себя, и взял на себя заботу о его прокормлении и одеянии, и буду делать это всегда.
Такова история третьего моего брата, слепого Бакбака.
Выслушав этот рассказ, халиф Мустансир Биллах засмеялся и сказал:
— Дайте вознаграждение этому цирюльнику за труд его, а затем пусть он убирается!
Но я, господа мои, ответил ему на это:
— Клянусь Аллахом! О глава правоверных, я решительно ничего не приму, прежде чем не расскажу тебе, что случилось с тремя остальными моими братьями, но в коротких словах, чтоб доказать тебе, в какой мере я сдержан и неболтлив по своему характеру.
Халиф ответил:
— Ну, так и быть! Подвергну себя вновь еще этой пытке и отдам уши мои на растерзание твоему вранью и вынесу еще несколько твоих назойливых и тяжеловесных рассказов, не лишенных, впрочем, известной приятности.
Тогда я сказал:
ИСТОРИЯ ЭЛЬ-КУЗА, ЧЕТВЕРТОГО БРАТА ЦИРЮЛЬНИКА
Мой четвертый брат, кривой эль-Куз эль-Асуани, «небьющийся кувшин», был по ремеслу багдадским мясником. Он превосходно изучил торговлю разными сортами простого и рубленого мяса и умел как нельзя лучше разводить и откармливать толстохвостых баранов. И он знал, кому продавать хорошее мясо, а кому оставить дурное. Поэтому главные покупатели города и самые богатые из купцов постоянно обращались к нему и не покупали другого мяса, кроме его баранины, так что он в короткое время сильно разбогател и приобрел в собственность большие стада и большие имения.
Проживая таким образом в полном довольстве, брат мой эль-Куз сидел однажды в своей лавке, как вдруг вошел высокий шейх с длинной белой бородой и, давая ему деньги, сказал:
— Отрежь-ка мне кусок хорошего мяса!
И брат мой отрезал ему самого лучшего мяса, взял деньги и простился с шейхом, который после этого удалился. Тогда брат мой стал рассматривать серебряные монеты, которые он получил от незнакомца, и заметил, что они были совершенно новенькие и сверкали ослепительной белизной. Он поторопился отложить их в особую шкатулку и сказал себе: «Вот монеты, которые принесут мне счастье!»