И я отвечал:
— Это стоит по крайней мере сто драхм![11]
И он сказал мне:
— В таком случае возьми с собою людей, которые меряют семя, и иди прямо в каган Аль-Гауали, в околотке Баб-аль-Наср, там ты найдешь меня.
Потом он оставил меня и удалился, передав мне платок, в котором был образец сезамового семени.
Тогда я стал обходить торговцев, покупающих семя, и показывал им образец, который я оценил в сто драхм. И торговцы оценили его в сто двадцать драхм за ардеб. Тогда я обрадовался и взял с собой четырех мерщиков и пошел отыскивать молодого человека, который действительно дожидался меня в кагане. Лишь только он увидал меня, он подошел ко мне и провел меня к амбару, в котором находилось семя, и мерщики наполнили мешки и начали мерить семя, которого оказалось до пятидесяти мер, считая на ардебы.
И молодой человек сказал мне:
— Ты получишь свой куртаж[12] в десять драхм с каждого ардеба, проданного за сто драхм. Но ты получишь и для меня все деньги и старательно сбережешь их до тех пор, пока я не потребую их от тебя. И так как вся стоимость достигает пяти тысяч драхм, ты удержишь в свою пользу пятьсот драхм, и для меня останется четыре тысячи пятьсот драхм. Что же касается меня, то, лишь только я закончу свои дела, я приду и потребую у тебя эти деньги.
Тогда я отвечал ему:
— Да будет по твоему желанию! — и после этого поцеловал у него руки и удалился.
И в этот день я таким образом заработал тысячу драхм куртажа, пятьсот от продавца и пятьсот от покупателей, и я получил, таким образом, двадцать на сто, как это принято у египетских маклеров.
Что касается молодого человека, то в конце месяца он пришел, чтобы повидаться со мной, и сказал мне:
— Где мои драхмы?
И я тотчас же отвечал ему:
— В твоем распоряжении, о господин! Вот здесь они приготовлены, в этом мешке.
Но он сказал мне:
— Подержи их еще у себя некоторое время, пока я не приду опять потребовать их.
И он ушел, и опять был в отсутствии целый месяц, и возвратился, и сказал мне:
— Где мои драхмы?
Тогда я встал, поклонился ему и сказал:
— Они в твоем распоряжении. Вот они! — Потом я сказал ему: — Не пожелаешь ли ты теперь сделать честь моему дому, согласившись зайти в него откушать кусочек чего-нибудь вместе со мной?
Но он отказался и сказал:
— Что касается денег, то прошу тебя подержать их, пока я не возвращусь опять потребовать их от тебя после того, как я окончу некоторые весьма нужные дела.
И после этого он удалился. И я заботливо спрятал деньги, которые принадлежали ему, и начал дожидаться его возвращения. И в конце месяца он пришел и сказал мне:
— В этот вечер я приду опять потребовать деньги.
Тогда я взял деньги и держал их наготове; и я прождал до ночи, и потом прождал другие дни, но он вернулся только через месяц, в то время как я говорил себе: «Как этот юноша полон доверия! Во всей моей жизни, с тех пор как я стал маклером на каганах и базарах, я не видел подобного доверия».
И он опять пришел ко мне, и, как всегда, он был верхом на осле и в роскошных одеждах, и он был хорош, как полная луна, и лицо его сияло и было свежо, как будто он только что вышел из хаммама, и его лоб и розовые щеки были как блестящий цветок, и у уголка его губ была черная родинка, как будто капелька черной амбры, и он был подобен тому, о котором сказал поэт:
Свершая круг движенья своего,
Луна блестящая вдруг с солнцем повстречалась;
И оба полным блеском засияли
Они, красой своею лучезарной.
Как солнце и луна была чета влюбленных;
И кто взирал на них, мог ими любоваться,
Любить их всей душой и счастья им желать.
Их образы так чудны и прекрасны,
Что душу каждого пленить собой могли б.
Итак, пусть вечная Аллаху будет слава,
Который чудеса такие совершает!
Когда я увидел его, я поцеловал у него руки и призвал на него все благословения Аллаха и сказал ему:
— О господин мой, надеюсь, что на этот раз ты потребуешь свои деньги!
И он отвечал мне:
— Потерпи еще немножко; когда я окончу свои дела, я приду опять спросить у тебя мои деньги.
И после этого он повернулся ко мне спиною и удалился. И я подумал, что он опять будет долго отсутствовать, и я взял деньги и отдал их в рост из двадцати на сто, как это принято в нашей стране, и таким образом получил хороший барыш в свою пользу. И я сказал в душе своей: «Клянусь Аллахом! Когда он возвратится, я упрошу его принять мое приглашение и угощу его с большой щедростью, так как его деньги принесли мне большой доход».
Таким образом истек год, и в конце его он явился опять; и он был одет в одежды еще более роскошные, чем прежние, и, как всегда, сидел на осле белой породы.
Тогда я начал с жаром умолять его пойти со мною в дом и благосклонно согласиться быть моим гостем.
И он отвечал мне:
— Хорошо, я согласен, но с условием, что ты не вычтешь издержек из тех денег, которые принадлежат мне и находятся у тебя.
И он засмеялся. И я тоже.
И я сказал ему:
— О да, конечно, от всего сердца!
И я провел его в мой дом и пригласил его сесть; сбегал на базар купить всевозможной еды и напитков и прочего и разложил все это между руками его на скатерти и пригласил его начать, говоря:
— Во имя Аллаха!
Тогда он приблизился к приготовленным яствам и протянул свою левую руку и начал есть этой левой рукой. Тогда я был чрезвычайно поражен и не знал, что об этом подумать. И когда мы откушали, он умыл эту левую руку, не помогая себе в этом правой; и я подал ему салфетку, чтобы он обтер ее; и потом мы сели беседовать.
Тогда я сказал ему:
— О господин мой, пожалуйста, облегчи мне тяжесть, которая гнетет меня, и печаль, которая расстраивает меня! Почему ты ел левой рукой? Не было ли у тебя случайно какого-либо прискорбного несчастья с твоей правой рукой?
На эти слова молодой человек ответил мне следующими строками:
Не спрашивай меня о всех моих страданьях,
О тяжких муках, душу истерзавших,
Они — свидетели бессилья моего.
Не спрашивай меня о счастии моем,
Я счастлив был, но было то давно.
Все изменилось с той поры счастливой,
И неизбежному противопоставить нужно мудрость.
И потом он вынул свою правую руку из рукава своей верхней одежды, и я увидел, что эта рука у него отрезана, ибо на предплечье не было кисти. И я крайне удивился.
Но он сказал мне:
— Не удивляйся этому! И равным образом не думай более, что я, пренебрегая уважением к тебе, ел левой рукой; ибо ты сам теперь видишь, что это я делал только потому, что у меня отрезана моя правая рука. И причина этого весьма необыкновенна!
Тогда я спросил у него:
— Что же это за причина?
И он сказал мне:
— Знай, что я из Багдада. Мой отец был одним из наиболее важных и значительных лиц в городе. И еще задолго до того, как я достиг возраста мужа, я слышал от моего отца рассказы о странах Египта путешественников, паломников и купцов. И я запоминал все эти рассказы, втайне повторяя их себе, и так продолжалось, пока не умер мой отец. И тогда я взял все богатства, какие только я мог собрать, и много денег и накупил большое количество товаров: багдадских и мосульских тканей и также много других товаров, ценных и наилучшего качества; и я уложил все это в тюки и выехал из Багдада. И так как у Аллаха было написано, что я должен прибыть здравым и невредимым к месту своего назначения, то я и не замедлил приехать в этот город Каир, который вместе с тем есть и твой город.
После этих слов молодой человек заплакал и произнес следующие стихи:
Нередко глаз лишенный от рожденья
Умеет избежать падения в ту пропасть,
В которую и зрячий попадает.
Безумец часто не промолвит слова,
Которое и мудрецу бы гибель принесло.
Как часто правоверный терпит нищету
И в счастии живет безумный нечестивец!
Итак, пусть смертный помнит о своем бессилье, —
Над миром всем царит одна судьба!
И по окончании этих стихов он так продолжал свой рассказ:
— И я въехал в Каир и направился к кагану Серур, и развязал мои тюки, и разгрузил верблюдов, и сложил мои товары в помещение, которое я позаботился нанять. После этого я дал немного денег моему слуге, чтобы он купил нам что-нибудь поесть; в заключение я немного заснул и по своем пробуждении пошел пройтись по направлению к Байн-аль-Касрейн[13]; потом я вернулся в каган Серур, где и провел ночь.
Когда я проснулся утром, я развязал один тюк с тканями и сказал в душе своей: «Я понесу эти ткани на базар и посмотрю, как идут там дела». И я взвалил ткани на плечи одного из моих молодых слуг и пошел с ним на базар и прибыл к главному месту торговых сделок, большому зданию, окруженному портиками, всевозможными лавками и фонтанами; тут, как ты сам знаешь, находятся обыкновенно маклеры; и это место называется кайсария[14] Гергесс.
Лишь только я появился, все маклеры, которые уже были предупреждены о моем приходе, окружили меня, и я передал им ткани, и они отправились во все стороны предлагать мои ткани главнейшим торговцам базара. Но они тотчас же возвратились и сказали мне, что цены, которые предлагают за мои товары, не покрывают ни моих издержек на покупку их, ни расходов по доставке их из Багдада в Каир. И в то время как я не знал, что мне делать, главный шейх маклеров сказал мне:
— Я знаю средство, к которому ты должен прибегнуть, чтобы получить какой-нибудь барыш: это просто сделать так, как делают все торговцы. Оно состоит в том, чтобы продать по мелочам твои товары лавочникам, и притом на определенные сроки, в присутствии свидетелей, и за подписями твоими и их, и при посредничестве менял