Принять его печальные останки:
— Исполни то, что прикажу тебе,
И знай, что сам при жизни он охотно
Мои советы принимал. Коль хочешь,
Омой священной чистою водой
Его ты грудь, но не забудь все тело
Слезами Славы оросить печальной,
Слезами Славы, плачущей о нем!
Прочь от него все мази и куренья!
Чтоб он достойно мог благоухать,
Укрась его лишь сладким ароматом
Прекрасных дел его; благоуханьем
Его щедрот и милостей его!
Пускай сойдут все ангелы с небес,
Чтобы нести печальные останки;
Пусть в изобилье льются слезы их!
Напрасно плечи тяжестию гроба
Мы отягчим — давно уже они
Отягчены его благодеяньем,
Удручены всей тяжестью добра,
Что он при жизни изливал столь щедро!
После этих похорон Али Нур очень долго предавался печали и заперся в своем доме, отказываясь видеться с другими и показывать себя в этом состоянии скорби в течение очень долгого времени. Но однажды, когда он сидел у себя один, предаваясь своей печали, кто-то постучался в двери его дома, и он поднялся и сам отворил двери и увидел молодого человека своих лет, сына одного из старых друзей его отца-визиря; и этот молодой человек поцеловал руку Али Нура и сказал ему:
— О господин мой, каждый человек живет в своих потомках; такой сын, как ты, должен быть доблестным сыном своего отца! И потому не следует вечно печалиться: не забывай святые слова господина всех древних и новых народов, нашего пророка Мухаммеда, — да будет с ним молитва и мир Аллаха! — который сказал: «Исцели душу свою и не носи траура по созданиям Аллаха!»
И Али Нур не нашел никакого возражения на эти слова и тотчас же решил положить предел своей печали, по крайней мере, с внешней стороны. И он встал и перешел в залу собраний и велел перенести туда все те вещи, которые были необходимы для достойного приема гостей, и с этого дня он открыл двери своего дома и начал принимать всех своих друзей, и молодых и старых. Но больше всего привязался он к десяти молодым людям, сыновьям главнейших купцов Басры. И в их обществе Али Нур проводил время среди забав и непрестанных празднеств; и не было между его знакомыми человека, которому он не сделал бы какого-нибудь ценного подарка и в честь которого он не устроил бы роскошного пира. И он делал все это с такой щедростью, несмотря на предостережения Анис аль-Джалис, что его управляющий, придя в ужас от такого поворота дел, явился однажды к нему и сказал:
— О господин мой, разве ты не знаешь, что излишняя щедрость и многочисленные подарки истощают богатство? И разве ты не знаешь, что тот, кто дает без счета, беднеет? Как верно заметил поэт:
О, деньги, деньги! Их я сберегаю,
На ветер их я не бросаю слепо,
В увесистых их слитках берегу!
Они мой меч, они мой щит надежный.
Что за безумье ими награждать
Своих врагов, своих злодеев злейших!
Так поступая, быстро превращу
Я свой достаток в нищету и горе.
Мои враги, конечно, поспешат
Его и съесть, и выпить с наслажденьем
И никогда потом не захотят
Подать хоть грош несчастному на бедность.
И потому я действую разумно:
Свое скрываю золото от злых,
От бессердечных, что чужому горю
Сочувствовать душою не умеют.
И сберегу я золото свое!
Как жалок тот, кто милостыню просит,
Томимый жаждой, много дней лишенный
Отрадной влаги, как верблюд в пустыне!
Он хуже пса унизился душой!
О, горе, горе всякому, кто беден,
Будь он мудрее славных мудрецов,
Заслугами же — лучезарней солнца!
Слушая эти стихи, произнесенные управляющим, Али Нур насмешливо посмотрел на него и сказал ему:
— Ни одно из твоих слов не действует на меня! Знай же раз и навсегда, что я могу сказать тебе лишь одно: пока ты видишь в своих счетах, что у меня остается, чем уплатить за завтрак, не смей расстраивать меня заботой и мыслями об обеде. Разве не прав поэт, сказавший:
О, если бы случилось, что я
Впал в нищету, что сделал бы тогда я?
Себя лишил бы прежних наслаждений,
Не двигаясь лежал бы я часами!
Найдите мне хоть одного скупца,
Кого бы все за скупость восхваляли;
Иль мота мне хоть одного найдите,
Что умереть от мотовства успел!
Выслушав эти стихи, произнесенные Али Нуром, управляющий отвесил почтительный поклон своему господину Али Нуру и отправился по своим делам.
Что касается Али Нура, то с этого дня расточительность его не знала пределов, и он не сдерживал более своей природной доброты, которая заставляла его отдавать все, что было у него, друзьям и даже посторонним людям.
И вот один из гостей говорил ему:
— Как хороша эта вещь!
И Али Нур тотчас же отвечал:
— Она принадлежит тебе!
И другой говорил:
— О любезный господин мой, какое у тебя прекрасное имение!
И Али Нур отвечал ему:
— Я сейчас же переведу его на твое имя!
И он приказывал принести себе калям, медную чернильницу и бумагу и переводил дом или землю на имя друга и закреплял этот акт своей печатью. И таким образом он прожил целый год, и каждое утро он давал пир своим друзьям, и каждый вечер он давал другой пир, и всегда при звуках инструментов, и он приглашал лучших певцов и самых известных танцовщиц.
Что же касается его жены, Анис аль-Джалис, то Али Нур не слушался ее советов и даже с некоторых пор несколько менее стал интересоваться ею; и она никогда не жаловалась, но искала утешения в поэзии и книгах, которые читала. И вот однажды, когда Али Нур вошел в ее спальню, она сказала ему:
— О Нур, о свет моих глаз, выслушай эти строки поэта:
Чем более мы делаем добра,
Тем более себе приготовляем
Мы в жизни счастья!
Не страшись, однако,
Слепых ударов роковой судьбы!
Ночь создана для сна и для покоя,
Ночь — это мир и отдых для души;
Ты ж, как безумец, расточаешь слепо
Отдохновенья краткие часы!
Не удивляйся ж, если наконец
Тебя наутро поразит несчастье.
Как только Анис аль-Джалис произнесла эти стихи, раздался стук во входные двери дома. И Али Нур вышел из спальни жены и пошел отпереть двери; и это был его управляющий. Али Нур повел его в комнату, смежную с залой собраний, где в это время собрались некоторые из его друзей, почти неотлучно находившиеся при нем.
И Али Нур сказал своему управляющему:
— Что случилось с тобой и почему лицо твое перекосилось?
Управляющий отвечал:
— О господин мой, то, чего я так опасался, наступило!
Али Нур спросил:
— Каким же образом?
Он отвечал:
— Знай, о господин мой, что роль моя теперь кончилась и что теперь у тебя не осталось ничего, чем я мог бы заведовать. И у тебя нет ни имущества, ни одной вещи, которая стоила бы хоть один обол[46], ни даже одного обола. И вот я принес тебе книгу расходов, сделанных тобой, и книгу твоего имущества.
Услышав эти слова, Али Нур мог только наклонить голову и сказать:
— Один Аллах всесилен и всемогущ!
И как раз в это время один из друзей, находившихся в зале собраний, подслушал этот разговор и поспешил передать его другим и сказал им:
— Послушайте новость! У Али Нура не осталось больше ничего, что стоило бы хоть один обол!
В ту же минуту в залу вошел Али Нур, и как будто в подтверждение справедливости этих слов вид у него был крайне расстроенный и лицо совершенно изменилось.
Тогда один из гостей поднялся, повернулся к Али Нуру и сказал ему:
— О господин мой, я хотел бы попросить у тебя позволения удалиться, так как жена моя должна родить в эту ночь, и я не могу оставить ее одну и должен поспешить к ней!
И Али Нур разрешил ему удалиться.
Тогда поднялся другой и сказал:
— О господин мой Али Нур, я должен сейчас же отправиться к моему брату, который празднует сегодня обрезание своего сына!
И Али Нур отпустил его.
Потом каждый из гостей вставал по очереди и под каким-нибудь предлогом просил разрешения уйти, и так до последнего, так что Али Нур оказался наконец совершенно один в зале собраний. Тогда он позвал Анис аль-Джалис и сказал ей:
— О Анис аль-Джалис, ты не знаешь еще, что свалилось на мою голову!
И он рассказал ей обо всем случившемся.
И она сказала ему:
— О господин мой Али Нур, уже давно я боялась наступления того, что наконец произошло сегодня. Но ты никогда не слушался меня и даже однажды вместо ответа прочитал мне следующие стихи:
Когда Фортуна в дверь твою войдет,
Хватай ее без страха, наслаждайся
Ты ею всласть, и пусть толпа друзей
Твоей удачей также насладится!
Фортуна может выскользнуть из рук,
Но если ей твое жилище мило
И в нем она приют свой избрала,
Ты можешь ею пользоваться властно,
И никогда ее не исчерпает
Великодушье щедрое твое.
Когда ж она захочет удалиться,
Не скупостью удержишь ты ее!
И когда я услыхала эти стихи, я умолкла, не желая спорить с тобой.
И Али Нур сказал ей:
— О Анис аль-Джалис, ты знаешь, что я не жалел ничего для моих друзей и истратил на них все мое состояние! И я не могу поверить, что теперь они оставят меня в несчастье!
И Анис аль-Джалис отвечала ему:
— Клянусь Аллахом, они ничем не помогут тебе!
И Али Нур сказал:
— Хорошо, я сейчас же отправлюсь к каждому из них по очереди и буду стучаться в двери их, и каждый из них великодушно даст мне какую-нибудь сумму денег, и таким образом я составлю себе капитал, с которым я смогу начать торговлю; и я навсегда брошу развлечения и забавы.
И действительно, он сейчас же собрался и пошел на ту улицу, где жили его друзья; и жили они все на самой лучшей улице Басры. Он постучался в первую дверь, и негритянка отворила ему и спросила: