Что же касается цветов, то они были точно перлы и кораллы; розы были прекраснее самых прекрасных щечек; и фиалки были темнее пламени горящей серы; тут были цветы мирта; тут были и желтофиоли, и лаванды, и анемоны. И на венчиках всех их сверкали слезинки росы; и ромашка улыбалась нарциссу всеми своими зубками; и нарцисс смотрел на розу своими глазами, глубокими и черными. Округлая айва напоминала собою кувшин без ручки и горлышка; лимоны висели точно золотые шары. Вся земля была покрыта бесконечным пестрым цветочным ковром; весна вступила в свои права, и на каждом шагу чувствовалось ее господство: плодоносные реки вздувались, ручьи журчали, птицы говорили и подслушивали, свежий ветерок пел, точно флейта, зефир отвечал ему с невыразимой нежностью, и воздух звенел всем этим ликованием.
И вот Али Нур и Анис аль-Джалис вместе с шейхом Ибрагимом вступили в Сад Утех. И тогда шейх Ибрагим, не желая показаться негостеприимным, пригласил их войти в Замок Чудес. И он отпер дверь и впустил их.
Но когда Али Нур и Анис аль-Джалис вступили в обширную залу, они остолбенели, ослепленные ее великолепием и всеми необыкновенными, удивительными и прекрасными вещами, которые были в ней.
И они долго любовались ее несравненным великолепием; потом, как будто желая дать отдых глазам от всей этой роскоши, они облокотились на одно из окон, выходивших в сад. И Али Нур, глядя на этот сад, на эти деревья и мрамор, освещенные луной, подумал о пережитых ими страданиях и сказал Анис аль-Джалис:
— О Анис аль-Джалис, поистине, эта обитель для меня полна прелести! Она напоминает мне так много отрадного! И она вселяет мир в мою душу, и умеряет огонь, сжигающий меня, и отгоняет от меня мою спутницу — печаль.
Между тем шейх Ибрагим принес им разной еды, которую он ходил поискать у себя, и они вдоволь поели; потом они умыли руки и опять подошли к окну и залюбовались на деревья, покрытые прекрасными плодами.
И через несколько времени Али Нур повернулся к шейху Ибрагиму и сказал ему:
— О шейх Ибрагим, неужели у тебя не найдется ничего для утоления нашей жажды? Мне кажется, что после еды принято пить.
Тогда шейх Ибрагим принес им фарфоровый кувшин со свежей ключевой водой.
Но Али Нур сказал ему:
— Что же ты принес нам? Совсем не того хотелось мне!
Тот отвечал:
— Значит, тебе хочется вина?
Али Нур сказал:
— Ну да, конечно!
Шейх Ибрагим продолжал:
— Да хранит и избавит меня от этого Аллах! Вот уже тринадцать лет, как я воздерживаюсь от этого злополучного напитка, ибо пророк наш — да будут над ним молитва и мир Аллаха! — проклял того, кто пьет какой бы то ни было перебродивший напиток, и того, кто приготовляет его, и того, кто разносит его для продажи!
Тогда Али Нур сказал:
— Позволь мне, о шейх, сказать тебе пару слов.
Тот отвечал:
— Говори!
И Али Нур сказал:
— Я научу тебя, как исполнить мое желание, и притом так, что ты не будешь ни пить, ни приготовлять напитка, ни разносить его для продажи. Разве в таком случае, как ты полагаешь, ты будешь виновен или проклят, как говорил пророк?
Шейх отвечал:
— Полагаю, что нет.
Али Нур продолжал:
— Вот возьми эти два динария и эти две драхмы, садись на осла, который стоит у ворот этого сада, — на нем мы и приехали сюда, — поезжай на базар и остановись у дверей торговца розовой и цветочной водой, у которого всегда в глубине лавки найдется вино; останови здесь первого прохожего и попроси его купить для тебя вина на два динария, которые ты отдашь ему, и дай ему две драхмы за его труд. И он сам взвалит кувшины с вином на спину осла, и так как не ты понесешь вино, а осел, и не ты купишь его, а этот прохожий, и не ты будешь пить его, а мы, то ты будешь ни при чем во всем этом деле, и ты не будешь ни пьющим, ни приготовляющим, ни разносящим. И, таким образом, ты нисколько не нарушишь законов священной книги.
Услышав это, шейх громко расхохотался и сказал Али Нуру:
— Клянусь Аллахом, во всей моей жизни не встречал я такого милого юношу, одаренного таким умом и такого очаровательного!
И Али Нур отвечал:
— Клянусь Аллахом! Оба мы всем обязаны тебе, о шейх Ибрагим! Но мы ждем от тебя еще одной услуги, о которой мы горячо просим тебя!
Тогда шейх Ибрагим, который до этого не хотел выдавать, что в самом дворце есть всевозможные напитки, сказал Али Нуру:
— О друг мой, вот ключи от моего погреба и моей кладовой, — они всегда полны в честь эмира правоверных, который приходит иногда почтить меня своим присутствием. Ты можешь пройти туда и взять все, что только понравится тебе.
И Али Нур отправился в погреб, и то, что он увидел там, повергло его в изумление: во всю длину стен, на полках, в порядке были расставлены кувшины; и одни были из чистого золота, и другие — из чистого серебра, и третьи — из хрусталя, и все они были украшены драгоценными камнями. И наконец Али Нур решился и выбрал то, что понравилось ему, и вернулся в большую залу; здесь он поставил драгоценные кувшины на ковер, уселся рядом с Анис аль-Джалис, наполнил вином великолепные стеклянные кубки с золотой каймой и стал пить вместе с Анис аль-Джалис, продолжая восхищаться всем, что было в этом дворце. И шейх Ибрагим принес им душистых цветов и скромно отошел в сторону, как повелевает обычай в тех случаях, когда мужчина сидит со своей женой. И оба они пили до тех пор, пока не поддались действию вина; тогда на щеках их заиграл румянец, и глаза заблестели, как глаза газели, и Анис аль-Джалис распустила свои волосы. И, увидев это, шейх Ибрагим почувствовал зависть в глубине души и сказал себе: «Почему должен я сидеть вдали от них, вместо того чтобы веселиться вместе с ними? И представится ли мне еще когда-либо подобный случай наслаждаться созерцанием таких очаровательных, красивых молодых людей, которых можно принять за две луны?»
И вслед за тем шейх Ибрагим приблизился и сел в некотором отдалении от пировавших.
Тогда Али Нур сказал ему:
— О господин, заклинаю тебя моей жизнью подойти и присесть рядом с нами!
И шейх Ибрагим присел к ним, и Али Нур взял кубок, наполнил его и подал шейху Ибрагиму и сказал ему:
— О шейх, бери и пей! И ты узнаешь его прелесть! И ты узнаешь все наслаждение увидеть дно кубка!
Но шейх возразил:
— Да охранит меня Аллах! О юноша, разве не знаешь ты, что вот уже тринадцать лет я свободен от этого порока? И разве ты не знаешь, что я два раза совершил паломничество в нашу славную Мекку?
И Али Нур, желая во что бы то ни стало напоить шейха Ибрагима, но видя, что никакие рассуждения не приведут к цели, осушил до дна кубок, наполнил его и опять осушил до дна, и затем, подражая жестам пьяного, упал на пол и притворился спящим.
Тогда Анис аль-Джалис обратила на старика печальный и многозначительный взгляд и сказала ему:
— О шейх Ибрагим, смотри, как этот человек держит себя в моем присутствии!
Тот отвечал:
— Какое горе! Но чем же объяснить его поведение?
Она сказала:
— И будь это с ним в первый раз! Но он постоянно ведет себя так со мной! Когда он принимается пить, он осушает кубок за кубком, пока не опьянеет; потом он засыпает и оставляет меня одну; и у меня нет никого, кто мог бы выпить со мной! И я не нахожу вкуса в вине, потому что никто не пьет из моего кубка, и у меня нет даже охоты петь, потому что никто не слушает моих песен!
Тогда шейх Ибрагим, который под влиянием ее пламенных взглядов и ее певучего голоса почувствовал, что у него задрожали все мышцы, сказал ей:
— Поистине, невесело пить в одиночестве!
И Анис аль-Джалис наполнила свой кубок и протянула его старику и, томно глядя на него, сказала:
— Заклинаю тебя моей жизнью, возьми этот кубок и выпей его ради моего удовольствия! И ты этим заслужишь мою благодарность!
Тогда шейх Ибрагим протянул руку, взял у нее кубок и осушил его до дна. И Анис аль-Джалис снова наполнила кубок, и старик выпил его, и тогда она в третий раз наполнила его, говоря:
— О дорогой господин мой, выпей еще этот кубок!
Но он сказал:
— Клянусь Аллахом, не могу более! Довольно с меня и того, что я выпил!
Но она настаивала с несравненной грацией и, близко наклонившись к нему, сказала:
— Клянусь Аллахом, ты должен осушить этот кубок!
И он взял кубок и поднес его к своим губам, но как раз в эту минуту Али Нур разразился смехом и внезапно поднялся и сел на своем ложе…
Но, дойдя до этого места, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла, отложив до следующей ночи продолжение своего рассказа.
И когда наступила
она сказала:
О счастливый царь, до меня дошло, что Али Нур разразился громким смехом и сел на своем ложе; и вот он сказал шейху Ибрагиму:
— Что это такое, почтенный шейх? Не умолял ли я тебя ровно час тому назад присоединиться к нам, и не отказывался ли ты от этого, и не говорил ли ты: «Вот уже тринадцать лет, как я не делаю этого!»
Тогда шейх Ибрагим устыдился, но тотчас же спохватился и поспешил сказать:
— Клянусь Аллахом, мне не в чем упрекнуть себя! Виновата во всем она! Она так упрашивала меня!
Тогда Али Нур расхохотался, и Анис аль-Джалис тоже, и она наклонилась к его уху и сказала ему:
— Предоставь мне действовать и не издевайся больше над ним! Ты увидишь, как мы позабавимся!
Потом она наполнила свой кубок вином и выпила его, и наполнила кубок Али Нура, который также осушил его, и молодые люди продолжали пить, не обращая ни малейшего внимания на шейха Ибрагима.
И, глядя на них, старик пришел в крайнее изумление и наконец сказал им:
— Что за странный способ приглашать людей принять участие в пире? Разве вы приглашали меня для того только, чтобы я глядел, как вы пьете?
Тогда Али Нур и Анис аль-Джалис залились смехом и смеялись до тех пор, пока не лишились чувств. После этого они согласились пить вместе с ним, и все трое продолжали пить до исхода первой трети ночи.