В это время Анис аль-Джалис сказала шейху Ибрагиму:
— О шейх Ибрагим, позволь мне встать и зажечь одну из этих свечей!
Он отвечал, уже наполовину пьяный:
— Хорошо, встань, но ты можешь зажечь только одну свечу… только одну.
И Анис аль-Джалис встала и зажгла… но не одну свечу, а все свечи в восьмидесяти подсвечниках залы и вернулась на свое место.
Тогда Али Нур сказал шейху Ибрагиму:
— О шейх, как приятно мне сидеть с тобою! Но не позволишь ли ты мне зажечь один из этих светильников?
И шейх Ибрагим отвечал:
— Хорошо, встань и зажги один из светильников, но только один! И не пытайся обмануть меня!
И Али Нур встал и пошел зажечь, но только не один, а все восемьдесят светильников и восемьдесят люстр, находившихся в большой зале; а шейх Ибрагим не обращал на это никакого внимания. И вся зала, и весь дворец, и сад были залиты светом.
И шейх сказал:
— Поистине, оба вы гораздо распущеннее меня!
И так как он совершенно опьянел, то, раскачиваясь из стороны в сторону, пошел открыть все окна, все восемьдесят окон залы, и вернулся на прежнее место и продолжал пить с молодыми людьми; и по всей зале раздавались их смех и их песни.
Но по воле судьбы, находящейся в руках Аллаха Всеведущего и Всемогущего, Творца причин и следствий, произошло так, что халиф Гарун аль-Рашид как раз в это время захотел подышать свежим воздухом и подошел к одному из окон своего дворца, выходившему на реку Тигр. Луна заливала все своим светом, и, когда он случайно взглянул в ту сторону, он увидел весь этот блеск огней, светившихся в воздухе и отражавшихся в воде. И он не знал, как объяснить себе это обстоятельство, и позвал своего визиря Джафара аль-Бармаки. И когда Джафар предстал между рук его, он крикнул ему:
— О собака среди визирей! Ты мой слуга, и ты не доносишь мне даже о том, что делается в моем городе Багдаде!
И Джафар отвечал ему:
— Не понимаю, что ты хочешь сказать этими словами!
И халиф воскликнул:
— Поистине, если бы Багдад был взят неприятелем, то и тогда едва ли было бы возможно более тяжкое преступление! О проклятый, разве ты не видишь, что мой Замок Чудес весь сияет огнями! И ты не знаешь даже, кто этот дерзкий, который осмелился осветить большую залу и зажечь в ней все люстры и все светильники и открыть настежь все окна! О, горе тебе! И значит, мне не принадлежит более звание халифа, если это могло совершиться без моего ведома?!
И Джафар, дрожа от страха, возразил:
— Но кто же сказал тебе, о эмир правоверных, что в Замке Чудес окна открыты настежь и все его люстры и светильники зажжены?
И халиф сказал:
— Подойди сюда и посмотри!
И Джафар подошел к халифу и посмотрел в сторону садов и увидел все это освещение, благодаря которому дворец был весь точно в огне и блистал ярче луны.
Тогда Джафар догадался, что старый Ибрагим совершил какую-нибудь неосторожность, и так как сердце его было исполнено доброты и сострадания, то он решил придумать что-нибудь, чтобы выгородить шейха Ибрагима, который, вероятно, устроил это ради личных выгод. И он сказал халифу:
— О эмир правоверных! Шейх Ибрагим приходил ко мне на прошлой неделе и обратился ко мне с такими словами: «О господин мой Джафар, мне хотелось бы отпраздновать обрезание моих сыновей под твоим покровительством и при жизни твоей и эмира правоверных!» И я сказал ему: «Чего же ты требуешь от меня, о шейх?» Он отвечал: «Я хотел бы получить разрешение халифа отпраздновать обрезание моих сыновей в большой зале Замка Чудес». И я сказал ему: «О шейх, ты можешь уже отныне заняться приготовлениями к этому празднеству! Я же, если Аллаху будет угодно, буду иметь у халифа аудиенцию и передам ему твое желание». И после этого шейх Ибрагим удалился. Я же, о эмир правоверных, совершенно забыл передать тебе его просьбу.
Тогда халиф сказал Джафару:
— О Джафар, вместо одного преступления ты совершил два. И я должен наказать тебя за то и другое. Первое состоит в том, что ты не передал мне просьбу шейха. Второе — что ты не сделал для бедного шейха Ибрагима того, чего он ожидал от тебя. И действительно, если шейх Ибрагим обратился к тебе с этой просьбой, то, вероятно, он хотел этим намекнуть тебе, что он, несчастный, нуждается в некотором пособии, чтобы покрыть свои издержки. А ты не только не дал ему ничего, но даже не предупредил меня, так что и я ничего не мог дать ему!
И Джафар сказал:
— О эмир правоверных, я совершенно забыл об этом!
Тогда халиф ответил:
— Хорошо! Прощаю тебя на этот раз! Но теперь — клянусь заслугами моих отцов, моих дедов и моих прадедов! — мы должны немедленно отправиться к шейху Ибрагиму и провести с ним остаток этой ночи, ибо это человек честный, добросовестный, почитаемый всеми известными шейхами Багдада, которые часто навещают его; и мне известно, что он всегда готов помочь бедным и сострадателен к неимущим; и я уверен, что в эту минуту он принимает у себя и угощает во имя Аллаха всех этих бедняков. И вот если мы отправимся туда, быть может, один из этих несчастных даст за нас какой-нибудь обет, который послужит нам во благо в этой жизни и в будущей; и, быть может, посещение наше послужит во благо доброму шейху Ибрагиму, и, увидев меня, он обрадуется до пределов радости, он и все друзья его.
И Джафар сказал:
— О эмир правоверных, вот уже близится конец ночи, и все приглашенные шейха Ибрагима, вероятно, собираются уходить!
Но халиф отвечал:
— Мы должны непременно отправиться к ним!
И Джафару пришлось повиноваться, но он был страшно расстроен и не знал, что делать.
И вот халиф тотчас же поднялся, и Джафар также встал между рук его, и оба они в сопровождении меченосца Масрура направились в сторону Замка Чудес, из предосторожности переодевшись все трое купцами.
И вот они пошли по улицам города и прибыли в Сад Утех. И халиф подошел первый и увидел, что большие ворота сада открыты настежь; и он крайне изумился и сказал Джафару:
— Посмотри, вот шейх Ибрагим оставил ворота отпертыми. Поистине, это необычно для него!
Однако они вошли все трое и прошли через весь сад и приблизились к дворцу.
И халиф сказал:
— О Джафар! Прежде чем войти к ним, я должен незаметно и без всякого шума расследовать все, так как я хочу видеть, кто в гостях у шейха Ибрагима, и сосчитать, сколько здесь главных шейхов Багдада, и какие подарки они принесли шейху Ибрагиму, и какими гостинцами они одарили его. Но теперь они, вероятно, заняты выполнением религиозных обрядов, и каждый сидит на своем месте, потому что не слышно голосов и нет ни малейшего признака жизни.
С этими словами халиф посмотрел вокруг себя и увидел высокое ореховое дерево, и он сказал:
— О Джафар! Я хочу взобраться на это дерево, ибо его ветви весьма близки к окнам, и оттуда я могу заглянуть внутрь. Помоги же мне взлезть на него!
И халиф взобрался на дерево и перелезал с одной ветви на другую, пока не добрался до ветви, которая приходилась прямо против одного из окон. На этой ветви он уселся и заглянул в окно.
И вот он увидел молодого человека и молодую женщину, и они были как две луны, — слава Творцу, создавшему их! — и он увидел шейха Ибрагима, сторожа его сада, сидевшего между ними с кубком в руке; и он услышал, как шейх сказал молодой женщине:
— О владычица красоты, напиток приобретает всю свою прелесть только тогда, когда его сопровождает песня! И чтобы побудить тебя усладить наш слух твоим дивным голосом, я пропою тебе стихи поэта. Слушай:
О ночь! О глаза![48]
Не пей ты без песни подруги живой —
Безвкусен тот кубок небрежный!
Охотнее воду пьет конь огневой
Под свист равномерный и нежный.
О ночь! О глаза!
Потом утешайся с прекрасною милой,
Целуй и ласкай ее с страстною силой,
Вспаши ее поле, бросай свои зерна!
Ты велик и могуч, а она так покорна!
О ночь! О глаза!
Видя шейха Ибрагима в таком состоянии и слушая эту песню, веселую и не вполне подходившую к почтенному возрасту старого сторожа дворца, халиф почувствовал, что от гнева между его глаз выступает пот, и он посмотрел на Джафара и сказал ему:
— О Джафар, никогда во всей моей жизни не видел я такого поразительного зрелища, как это собрание почтенных шейхов мечети, находящихся в этой зале и благоговейно исполняющих религиозные обряды обрезания! Эта ночь поистине ночь, полная благодати! Полезай теперь ты на это дерево и поспеши заглянуть в залу, чтобы не потерять случая сподобиться благословения этих достойных шейхов мечети.
Когда Джафар услыхал эти слова эмира правоверных, он почувствовал глубокое смятение, но поспешил взлезть на дерево и заглянул в залу. И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и пел с трясущейся головой, и Али Нур и Анис аль-Джалис, которые смотрели на него и заливались смехом, слушая его пение.
И при виде этого Джафар не мог более сомневаться в своей гибели. Однако он все-таки сошел с дерева и остановился между рук эмира правоверных.
И он увидел группу из трех пьющих: здесь был шейх Ибрагим, который держал в руке кубок и Али Нур и Анис аль-Джалис.
И халиф сказал ему:
— О Джафар, благословен будь Аллах, причисливший нас к разряду тех, кому дано созерцать с благоговением внешние обряды очищения, как довелось нам этой ночью, а не к разряду тех, кто попадает на скользкий путь заблуждений и созерцания разврата!
И смущение Джафара при этих словах халифа было так велико, что он не знал, как ответить.
Халиф же продолжал, глядя на Джафара:
— Но теперь дело вот в чем! Мне хотелось бы знать, кто мог привести сюда этих двух молодых людей, которые имеют вид чужестранцев. Поистине, о Джафар, я должен признаться тебе, что никогда еще глаза мои не видели такой красоты, такого совершенства и грации стана, какими обладают этот юноша и эта молодая женщина!