И халиф отвечал:
— Проза — это вышивание по шелку, а стихи — нанизывание жемчуга.
Тогда Али Нур сказал:
— Вот прежде всего нанижем жемчуг!
И он наполовину закрыл глаза, наклонил голову и сымпровизировал следующие стихи:
Друг! Я бежал от сладостного ложа;
Моя душа пропитана тоской,
Что так далек я от родного края!
Там у меня был любящий отец,
Он был нежнейшим из отцов вселенной!
Теперь его со мною нет; могила
Ему приютом стала навсегда.
И с той поры обиды и несчастья
Всю раздавили грудь мою тоской
И на куски мое разбили сердце.
Пока был жив отец мой, для меня
Среди красавиц выбрал он одну,
С воздушным станом, гибким, как тростник,
Что клонится от дуновенья ветра;
Ее любил я горячо, безумно
И для нее наследие отца
Растратил все. Ее я предпочел
Своим коням — любимцам быстроногим, —
Но день настал — и я всего лишился,
На путь продажи должен был вступить я,
Хоть для меня ужаснее всего
Была разлука! Тотчас же глашатай
Всем возвестил на рынке о продаже,
И вдруг развратный, немощный старик,
Чтобы ее приобрести скорей,
Повысил сразу покупную цену,
Но, гнусного увидев старика,
От ярости собою не владея,
Свою рабу я за руку схватил,
Чтоб увести ее скорее с рынка!
Но с сердцем, полным адского огня,
Старик развратный уж мечтал, что скоро
Свою он похоть может утолить.
Тогда ему я правою рукою
Нанес удар тяжелый кулаком,
Потом ударил левою вторично
И на него излил свой дикий гнев!
Но, устрашась ему попасться в руки,
В свой дом поспешно возвратился я,
Чтобы от мести недруга укрыться.
И все ж владыка города меня
Приговорил к тюрьме и заточенью!
Тогда в мой дом поспешно прибежал
Мой юный друг, достойный царедворец,
И дал совет мне поскорей из дому
Спасаться бегством, быстрым и далеким,
От козней злых завистников моих.
Тогда я взял с собой мою подругу,
И под покровом тьмы ночной вдвоем,
Оставив город, мы пошли к Багдаду.
И знай, рыбак, нет больше у меня
Других сокровищ, как моя подруга!
И я тебе дарю ее, рыбак!
О, знай, рыбак, что отдаю тебе я
Мою любовь как высший дружбы знак
И что мое ты сердце вместе с нею
Здесь похищаешь у меня, рыбак!
Когда Али Нур нанизал последнюю жемчужину, халиф сказал ему:
— О господин мой, теперь, когда я насладился этой ниткой жемчуга, не вышьешь ли ты мне по шелку некоторые подробности этой чудесной истории?
Тогда Али Нур, полагая, что он говорит с рыбаком Каримом, подробно рассказал ему всю свою историю от начала и до конца.
Когда халиф вполне разобрался во всем услышанном, он сказал юноше:
— А теперь куда думаешь ты направиться, о господин мой Али Нур?
Али Нур отвечал:
— О рыбак, земли Аллаха простираются бесконечно!
Тогда халиф сказал ему:
— Выслушай меня, о юноша! Я темный рыбак, но я сейчас же напишу тебе письмо, которое ты передашь в собственные руки султану Басры Могаммаду ибн Сулейману эль-Зейни. И он прочитает его, и ты сейчас же увидишь его благоприятные последствия.
Но на этом месте своего рассказа Шахерезада заметила приближение утра и приостановила нить своего повествования.
Но когда наступила
она сказала:
Мне довелось слышать, о благословенный царь, что, когда халиф сказал Али Нуру: «Я напишу письмо, которое ты лично передашь султану Басры Могаммаду ибн Сулейману эль-Зейни. И он прочитает его, и ты увидишь его благоприятные последствия», Али Нур отвечал:
— Слыхал ли кто-нибудь из живущих на земле, чтобы рыбак свободно переписывался с царями? Это небывалая вещь!
И халиф возразил:
— Ты прав, о господин мой Али Нур! Но я сейчас объясню тебе, на каком основании я позволяю себе действовать таким образом. Знай, что в детстве я учился читать и писать в той же школе, где учился Могаммад эль-Зейни, и даже у того же учителя. И я знал гораздо больше его, и у меня был более красивый почерк, и я с большей легкостью, чем он, заучивал наизусть стихи и изречения из Корана. И мы были большими друзьями. Но потом ему улыбнулась судьба, и он сделался царем, тогда как я по воле Аллаха сделался простым рыбаком. Но так как душа его не надменна перед Аллахом, то дружба наша продолжается и поныне; и нет такой вещи, о которой я просил бы его и которой он не исполнил бы тотчас же; и если бы я даже вздумал ежедневно предъявлять к нему тысячу требований, он, несомненно, исполнял бы их, о, несомненно!
Когда Али Нур услышал эти слова, он сказал:
— Хорошо, напиши все, что ты говоришь, чтобы я видел все собственными глазами.
Тогда халиф сел на пол, скрестив ноги, взял чернильницу, калям и лист бумаги, положил бумагу на ладонь левой руки, а калям взял в правую руку и написал следующее: «Во имя Аллаха Всеблагого и Всемилостивого!»
И затем: «Письмо это посылается мною, Гаруном аль-Рашидом бен-Мухаммедом ибн Мансуром аль-Махди[50], его владычеству Могаммаду ибн Сулейману эль-Зейни.
Напоминаю тебе, что милость моя простирается на тебя, и ей одной ты обязан тем, что был назначен моим наместником в одном из моих царств!
И теперь заявляю тебе, что податель этого письма, писанного собственной моей рукой, — Али Нур, сын Фадледдина бен-Кхакана, который был твоим визирем и ныне покоится в милости Всевышнего!
Как только ты прочитаешь мои слова, ты встанешь с царского трона и посадишь на свое место Али Нура, который будет султаном Басры вместо тебя! Ибо этим посланием я утверждаю его во власти, на которую раньше утвердил тебя!
Остерегайся же откладывать исполнение моей воли! И да будет над тобой благословение Аллаха!»
Затем халиф сложил письмо, запечатал его и, не сообщая его содержания Али Нуру, передал его ему. И Али Нур взял письмо и поднес его к своим губам и к своей голове, спрятал его в свой тюрбан и вышел из дворца, чтобы отправиться в Басру, в то время как опечаленная Анис аль-Джалис, покинутая им, заливалась в стороне слезами.
Вот что было с Али Нуром.
Что же касается халифа, то с ним произошло следующее. Когда шейх Ибрагим, который все время хранил молчание, увидел это, он повернулся к халифу, которого все еще принимал за рыбака Карима, и закричал на него:
— О гнуснейший из рыбаков! Ты принес нам две или три рыбы, которые стоят не более двадцати медных полушек; и теперь, не удовлетворяясь тем, что получил за них три золотых динария, ты хочешь еще взять себе эту молодую невольницу! Ах, негодяй! Ты сейчас же отдашь мне половину этого золота, а что касается невольницы, то мы и ею поделимся, и я буду первый, ты же возьмешь ее после меня!
При этих словах халиф, бросив страшный взгляд на шейха Ибрагима, подошел к одному из окон и захлопал в ладоши. В тот же миг Джафар и Масрур, ожидавшие только этого знака, вбежали в залу; и по мановению халифа Масрур бросился на шейха Ибрагима и лишил его всякой возможности двинуться с места, Джафар же, державший в руках великолепное платье, за которым он посылал одного из своих слуг, подошел к халифу, снял с него лохмотья рыбака и надел платье из шелка и золота.
Тогда шейх Ибрагим с ужасом узнал халифа и, сгорая от стыда, начал грызть себе пальцы. Но он все еще не мог поверить, что все это он видит наяву, и говорил себе: «Что же это, наконец? Сплю я или бодрствую?»
Тогда халиф сказал ему:
— Ну, шейх Ибрагим, что же ты сделал с собой?
И при этих словах шейх Ибрагим совершенно отрезвился и припал лицом и длинной своей бородой к земле и произнес следующие строки:
Прости мой грех, о ты, что выше всех
Земных созданий, ведь великодушье
К рабу владыка должен проявлять!
Да, каюсь я, поступок недостойный
Я совершил, безумством увлечен!
Но ты простить великодушно можешь!
Тогда халиф сказал шейху Ибрагиму:
— Я прощаю тебя!
Потом он обратился к оробевшей Анис аль-Джалис и сказал ей:
— О Анис аль-Джалис, теперь, когда ты знаешь, кто я, позволь увести тебя во дворец!
И все удалились из залы Замка Чудес.
Когда Анис аль-Джалис пришла во дворец, халиф велел отвести ей отдельное помещение и дал ей прислужниц и рабынь.
И он пришел к ней и сказал:
— О Анис аль-Джалис, теперь ты принадлежишь мне, потому что я желаю тебя и потому что Али Нур так великодушно уступил тебя мне. И знай, что я в награду за этот дар отправил Али Нура в Басру и назначил его султаном Басры. И если на то будет воля Аллаха, я вскоре пошлю ему великолепную почетную одежду и поручу тебе отвезти ему ее. И ты будешь султаншей Басры!
После этого халиф взял Анис аль-Джалис в свои объятия, и они вместе провели эту ночь.
Вот что было с халифом и с Анис аль-Джалис.
Что же касается Али Нура, то, когда по воле Аллаха он прибыл в город Басру, он отправился прямо к дворцу султана Могаммада эль-Зейни, подошел к дворцу и испустил громкий крик. И султан услышал крик, спросил об этом крике и приказал привести к себе этого человека. И Али Нур предстал между рук султана, вынул из своего тюрбана письмо халифа и передал его султану. И султан распечатал письмо и узнал почерк халифа. И тогда он поспешил встать и внимательно прочитал письмо, поднес его три раза к своим губам и к своему лбу и сказал:
— Слушаю и повинуюсь Аллаху Всевышнему и халифу, эмиру правоверных!
И он немедленно велел позвать четырех кади города Багдада и главных эмиров, чтобы сообщить им о своей готовности повиноваться приказанию халифа и сложить с себя власть. Но в это время к нему вошел великий визирь эль-Могин бен-Сауи, заклятый враг Али Нура и отца его Фадледдина бен-Кхакана.
И султан передал ему письмо эмира правоверных и сказал ему: