[15]. И после этого ты в каждый четверг и в каждый понедельник будешь требовать от них деньги, которые будут выручены ими. И таким образом каждая драхма принесет тебе две драхмы и даже более. Кроме того, у тебя в это время будет достаточно свободного времени, чтобы хорошенько познакомиться с Каиром и подивиться на Нил, который протекает через него.
Когда я услышал эти слова, я сказал:
— Это поистине блестящая мысль!
И после этого я взял с собой маклеров и глашатаев в каган Серур и отдал им все свои товары, которые они отнесли в кайсарию.
И я продал их по мелочам купцам, после того как с той и другой стороны были подписаны договорные статьи в присутствии свидетелей и при посредничестве менял кайсарии.
Сделав все это, я возвратился в свой каган и спокойно зажил, не отказывая себе ни в каких удовольствиях и не щадя средств. Каждое утро я роскошно завтракал с чашей вина, на скатерти. И у меня всегда было хорошее мясо ягненка и всех сортов сласти и варенья. И так продолжалось, пока не истек месяц и не наступил срок, с которого я должен был получать должным образом свой постоянный доход. И действительно, начиная с первой же недели этого месяца я начал требовать свои деньги; каждый четверг и каждый понедельник я шел и усаживался в лавке одного из купцов, моих должников; и менялы и публичные писцы обходили всех купцов, требовали мои деньги и приносили их мне.
И я имел обыкновение приходить и усаживаться таким образом то в одной лавке, то в другой. И вот в одно утро я вышел из хаммама, где я принял ванну, и затем отдохнул, и позавтракал цыпленком, и выпил несколько кубков вина, и затем умыл руки, и надушился разными ароматическими эссенциями, и пошел к кайсарии Гергесс, и уселся в лавке одного торговца тканями по имени Бадреддин аль-Бостани. Когда он увидел меня, он встретил меня очень радушно и почтительно, и мы начали разговаривать, и так продолжалось около часа.
И вот в то время как мы беседовали, мы увидели, как подошла девушка, закутанная в большое покрывало из голубого шелка, и она пошла в лавку купить тканей и села на скамеечку рядом со мной. И повязка, которая была у нее на голове и слегка прикрывала ее лицо, немного отодвинулась в сторону и пропускала таким образом нежнейшее благоухание. И я потерял всякий рассудок от ее красоты и ее прелестей, лишь только она откинула свое покрывало и я увидел черные зрачки ее глаз! И она присела и поприветствовала Бадреддина, который тоже ответил ей пожеланием мира, и встал перед ней, и вступил с ней в разговор, показывая ей различные ткани.
И я, слушая этот голос, сладостный и полный очарования, тотчас же почувствовал, как в моем сердце укрепляется любовь.
Когда она рассмотрела различные ткани и не нашла их достаточно красивыми, она сказала Бадреддину:
— Нет ли у тебя случайно куска белого шелка, затканного нитками из чистого золота? Мне надо сделать себе платье.
И Бадреддин пошел в глубину своей лавки, открыл маленький шкаф и из-под многих других кусков тканей вытащил кусок белого шелка, затканного золотыми нитями, и принес его, и он очень понравился даме. И она нашла, что он как раз соответствует ее желанию, и сказала купцу:
— Так как у меня нет с собой денег, ты можешь, я думаю, как обыкновенно, отдать его мне сейчас же, а я, придя домой, пришлю тебе деньги — его стоимость.
Но купец сказал ей:
— На этот раз я не могу этого сделать, о госпожа моя, ибо эта ткань не моя, а принадлежит этому купцу, которого ты видишь, и я обязался рассчитаться с ним именно сегодня.
Тогда она очень рассердилась и сказала:
— Какое несчастье! Разве ты забыл, что я постоянно покупаю у тебя самые дорогие ткани и дала тебе возможность заработать гораздо более, чем ты мог бы ожидать?! И разве ты забыл, что я никогда не откладываю уплату денег?!
И он отвечал ей:
— Совершенно верно! Ты права, о госпожа моя! Но сегодня мои обязательства вынуждают меня требовать деньги немедленно.
Когда она услышала эти слова, она схватила кусок ткани и швырнула ему в грудь и сказала ему:
— Все вы одинаковы в этой проклятой корпорации! Вы никому не можете оказать почтение!
И после этого она пришла в большой гнев и повернулась к нему спиною, чтобы выйти из лавки.
И я почувствовал, что моя душа уходит вместе с нею, и я поспешно поднялся и стоя сказал ей:
— О госпожа моя, сделай милость! Окажи мне такую любезность, повернись немного в мою сторону и великодушно обрати назад стопы твои!
Тогда она повернула свое лицо в мою сторону и возвратилась назад и сказала мне:
— Я согласна опять войти в эту лавку единственно только для тебя!
И она вошла в лавку и села против меня.
Тогда я сказал Бадреддину:
— Сколько стоит тебе самому этот кусок?
И он отвечал мне:
— Тысячу сто драхм!
Тогда я сказал ему:
— Хорошо! Я даю тебе, кроме этого, еще сто драхм барыша. Дай мне бумагу, чтобы я мог выдать тебе расписку.
И я взял у него кусок шелка, затканного золотом, и взамен его выдал ему расписку, потом я передал кусок шелка даме и сказал ей:
— Возьми его! И теперь ты можешь идти без всякого беспокойства относительно уплаты за него, ты заплатишь мне, когда только пожелаешь. Для этого тебе только стоит прийти и поискать меня когда-нибудь утром на базаре, где я бываю всегда, сидя то в одной лавке, то в другой. И даже если ты пожелаешь благосклонно сделать мне честь принять этот кусок от меня как знак моего почтения к тебе, он принадлежит тебе!
Тогда она отвечала мне:
— Да воздаст тебе Аллах всеми Своими милостями! О, если бы ты мог обладать всеми богатствами, которые находятся в моем владении, сделавшись моим господином и венцом на моей голове! Ах! Если бы Аллах соблаговолил услышать мое желание!
Тогда я отвечал ей:
— О госпожа моя, прими же этот кусок шелка! И он не будет единственным! И я прошу тебя, окажи мне такую милость, покажи мне твое лицо, которое скрыто от меня!
Тогда она отбросила легкую ткань, которая закрывала у нее нижнюю часть лица и которая не позволяла видеть ничего, кроме глаз.
Когда я увидел ее лицо, я пришел в крайнее волнение, и любовь в моем сердце укрепилась, и рассудок мой помутился. Но она поспешила опустить свое покрывало, взяла кусок ткани и сказала мне:
— О господин мой, я хотела бы, чтобы наша разлука не была слишком продолжительна, иначе я умру от тоски!
И после этого она удалилась, и я остался один с купцом на базаре до конца дня.
И вот я оставался в таком состоянии, как будто я потерял свой рассудок и свои чувства, во власти безумия от этой неожиданной страсти.
И сила этого чувства заставила меня отважиться спросить у купца о личности этой дамы. И перед тем как подняться уходить, я сказал ему:
— Знаешь ли ты, кто эта дама?
И он сказал мне:
— Да, конечно. Это очень богатая дама. Отец ее был знаменитый эмир, который умер и оставил ей много имущества и денег.
Тогда я попросил у купца разрешения удалиться и ушел и возвратился в каган Серур, где я жил. И мои служители приготовили мне поесть, но я думал о ней и не мог ни к чему прикоснуться, и я лег спать, но сон не приходил ко мне, и так я провел всю ночь, бодрствуя до утра.
И тогда я встал и оделся в платье, еще более красивое, чем то, которое было на мне накануне, я выпил кубок вина и слегка закусил и направился к лавке купца, и я поприветствовал его и уселся на привычное место. Лишь только я присел, я увидел молодую девушку, и ее сопровождал раб. Она вошла, села и поклонилась мне, не пожелав Бадреддину мира. И приятным голосом, несравненно выговаривая слова, и с удивительной мягкостью она сказала мне:
— Пошли кого-нибудь со мною, чтобы взять тысячу двести драхм в уплату за кусок шелка.
И я отвечал ей:
— Дело неспешное. К чему так торопиться?
И она сказала мне:
— Как ты великодушен! Неужели же я должна ввести тебя в убытки?
Потом она сама вложила мне в руку деньги за материю. И мы принялись беседовать, и вдруг я набрался смелости и объяснил ей знаками всю глубину моей любви к ней. И она тотчас же поняла, что я пламенно желаю вступить в союз с нею. Тогда она поднялась с места и быстро удалилась, но для соблюдения приличия сказала мне, однако, несколько слов на прощание. И я не в силах был более сдерживать себя и вышел из лавки, и сердце мое стремилось к ней с такой силой, что я пошел вслед за нею, оставаясь на почтительном расстоянии, пока мы не вышли за черту базара. И вдруг я потерял ее из виду, но вскоре я увидел другую молодую девушку, которой я не знал и не мог видеть, потому что лицо ее было закрыто покрывалом.
И она сказала мне:
— О господин мой, иди к моей госпоже, которая желает поговорить с тобою!
И я был крайне удивлен и сказал ей:
— Но ведь меня никто здесь не знает!
И молодая девушка сказала мне:
— О, как скоро ты забываешь! Разве ты не узнаёшь служанку, которая только что была на рынке с молодой дамой, в лавке такого-то купца?
Тогда я последовал за ней и на углу улицы Менял увидел ее госпожу. И, заметив меня, она быстро направилась ко мне, подошла и сказала:
— О милый мой, знай, что ты овладел всеми моими мыслями и наполнил любовью мое сердце. И с той минуты, как я увидала тебя, я не знаю сна и не могу ни есть, ни пить!
И я отвечал ей:
— И я также! Но мое счастье так безмерно, что я не могу жаловаться.
И она сказала мне:
— О дорогой мой, скажи, должна ли я прийти к тебе, или ты придешь в мой дом?
И я сказал ей:
— Я чужестранец и живу в кагане, где слишком много бывает разных посетителей, о госпожа моя. И потому, если ты доверишься моей дружбе и окажешь мне честь допустить меня в свой дом, счастье мое будет безгранично!
И она отвечала мне:
— Разумеется! Но сегодня я не могу принять тебя, потому что эта ночь — ночь пятницы. Но завтра, после полуденной молитвы, садись на твоего осла и спроси, где находится квартал Габаниат; и когда ты приедешь в этот квартал, узнай, где дом Бараката, бывшего правителя, известного под именем Абу Шама. Я живу в этом доме. И непременно приходи, потому что я буду ждать тебя.