Чтобы смягчить мученья страшной пытки?..
Тогда все присутствующие заплакали, и палач пошел и взял чашку с водой и подал ее Али Нуру. Но в тот же миг визирь Бен-Сауи вскочил со своего места и ударил по чашке, и она разбилась.
И он в бешенстве закричал палачу:
— Чего ты ждешь еще? Руби ему голову!
И палач взял повязку и завязал глаза Али Нуру. И при виде этого вся толпа восстала против визиря и начала осыпать его бранью и поносила его; и скоро шум и волнение достигли крайних пределов, и смятение и крики не поддавались описанию. И вдруг в самом разгаре этого шума поднялась вдали пыль и послышался глухой гул, и они приближались и наполняли собою весь воздух и весь горизонт.
И этот гул и поднявшаяся пыль остановили внимание султана; он выглянул из окна своего дворца и сказал окружающим:
— Посмотрите поскорее, что там случилось?
Но визирь Сауи отвечал:
— Теперь не до этого! Прежде нужно отрубить голову этому человеку!
Но султан сказал:
— Замолчи, о Сауи! И дай нам узнать, что это такое!
И вот оказалось, что это была пыль, поднятая конями Джафара, великого визиря халифа, и его всадников.
А неожиданное появление их объяснялось следующим. Халиф после ночи любви, проведенной в объятиях кроткой Анис аль-Джалис, не вспоминал целых тридцать дней ни о ней, ни обо всем произошедшем с Али Нуром бен-Кхаканом; и при нем не нашлось никого, кто напомнил бы ему о них. Но вот в одну ночь среди других ночей, когда он проходил мимо помещения, отведенного Анис аль-Джалис, он услышал плач и нежный, чистый голос, которым кто-то напевал следующие стихи поэта:
Будь ты вдали иль близко от меня,
Всегда желанный, тень твоя со мною!
И мой язык на радость мне всегда
Твое, о чудный, повторяет имя!
Когда по окончании пения рыдания усилились, халиф отворил дверь и вошел в комнату. И он увидал плачущую Анис аль-Джалис. И при виде халифа Анис аль-Джалис бросилась к его ногам и трижды поцеловала их; потом она произнесла следующие стихи:
О благородный, знаменитый родом!
О ствол, согбенный тяжестью плодов!
О плод прекрасной, благородной крови!
Позволь тебе напомнить слово то,
Что дали мне твое великодушье
Безмерное и доброта твоя!
Но халиф, который все еще не мог припомнить Анис аль-Джалис и Али Нура, сказал ей:
— Но кто же ты, о женщина?
И она отвечала:
— Я — подарок, сделанный тебе Али Нуром бен-Кхаканом. И теперь я желаю, чтобы ты исполнил обещание, которое ты дал мне тогда, — послать меня к Али Нуру со всеми подобающими почестями. И вот я нахожусь здесь уже тридцать дней, и не прикасаюсь к пище, и не знаю сна.
При этих словах халиф немедленно вызвал к себе Джафара аль-Бармаки и сказал ему:
— Вот уже тридцать дней, как я не слышу ничего об Али Нуре бен-Кхакане! И я опасаюсь, что султан Басры казнил его. Но клянусь моей головой и могилами моих дедов и моих прадедов, что, если этого молодого человека постигло какое-нибудь несчастье, я накажу смертью виновного, хотя бы это был человек, который мне дороже всех на свете! И я требую, чтобы ты, о Джафар, сейчас же отправился в Басру и чтобы ты немедля вернулся и привез мне известия о царе Могаммаде ибн Сулеймане эль-Зейни и о его действиях по отношению к Али Нуру бен-Кхакану!
И Джафар тотчас же собрался в путь.
И Джафар прибыл в Басру и увидел всю эту суматоху, и шум, и возбужденную, разъяренную толпу. И он спросил:
— Что означает эта сумятица?
И тысячи голосов из народа отвечали ему и рассказали ему все, что приключилось с Али Нуром бен-Кхаканом. Когда Джафар услышал их слова, он пришпорил своего коня, и, когда он прибыл к дворцу, он поднялся к султану, пожелал ему мира и рассказал ему о том, что привело его в Басру.
И он сказал султану:
— Я имею приказ, в случае если Али Нуру причинено какое-нибудь зло, наказать смертью виновного и заставить тебя, о султан, расплатиться за совершенное преступление! Где же находится Али Нур?
Тогда султан велел своим телохранителям немедленно привести Али Нура, и они тотчас же отправились за ним на место казни. И как только они привели Али Нура, Джафар встал и велел телохранителям арестовать самого султана и его визиря эль-Могина бен-Сауи. Вслед за тем он назначил Али Нура султаном Басры и возвел его на трон на место Могаммада эль-Зейни, которого он заключил в темницу вместе с визирем. После этого Джафар остался еще три дня в Басре при новом султане, как это предписывалось обычаем.
Но когда наступило утро четвертого дня, Али Нур обратился к Джафару и сказал ему:
— Поистине, мне страшно хочется видеть эмира правоверных!
И Джафар одобрил это и сказал:
— Сотворим нашу утреннюю молитву и отправимся в Багдад!
И молодой султан сказал:
— Слушаю и повинуюсь!
И они сотворили утреннюю молитву, и оба, в сопровождении телохранителей и всадников и захватив с собой прежнего султана Могаммада эль-Зейни и его визиря Бен-Сауи, направились в Багдад. И, таким образом, визирь Сауи имел достаточно времени для того, чтобы обдумывать свои поступки и кусать от раскаяния свои руки.
И вот они двинулись в путь, и Али Нур скакал на своем коне рядом с Джафаром, пока они не прибыли в обитель мира, Багдад. И они поспешили подняться к халифу, и Джафар рассказал ему всю историю Али Нура.
Тогда халиф подозвал к себе Али Нура и сказал ему:
— Возьми этот меч и отруби голову собственной рукой твоему врагу, этому негодяю Бен-Сауи!
И Али Нур взял меч и подошел к Бен-Сауи. Но последний взглянул на него и сказал ему:
— О Али Нур! Я поступал с тобой так, как повелевал мне мой темперамент; и я не мог освободиться от него. Ты же, в свою очередь, действуй согласно твоему темпераменту!
Тогда Али Нур отбросил от себя меч, посмотрел на халифа и сказал ему:
— О эмир правоверных, он обезоружил меня!
И он привел слова поэта:
Я недруга увидел — и узнал,
Как покорить могу его я сердце!
Муж непорочный побежден легко
Всегда бывает… доброты словами!
Тогда халиф воскликнул:
— Хорошо, в таком случае оставь его!
И он обратился к Масруру и сказал ему:
— О Масрур, встань и отруби голову этому негодяю!
И Масрур встал и одним ударом отрубил голову визирю эль-Могину бен-Сауи.
Тогда халиф повернулся к Али Нуру и сказал ему:
— Теперь ты можешь требовать от меня что угодно!
И Али Нур отвечал:
— О повелитель мой, я не желаю царства и не хочу ничего знать о троне Басры, ибо для меня нет другого желания, как только наслаждаться созерцанием твоего лица, о халиф правоверных!
И халиф отвечал:
— О Али Нур, исполняю твое желание от всего сердца и считаю это своим долгом!
Потом он позвал Анис аль-Джалис и возвратил ее Али Нуру, и одарил их многими имениями и большими богатствами, и дал им один из самых красивых в Багдаде дворцов, и назначил им огромное содержание из государственной казны. И он сделал Али Нура своим приближенным и собеседником и в довершение всего простил султана Могаммада эль-Зейни, которого опять возвел на престол Басры, внушив ему следить внимательнее за своими визирями.
И все они прожили в счастье и благополучии до самой смерти.
— Но, — продолжала скромная Шахерезада, — не думай, о царь, что история Али Нура и Анис аль-Джалис, несмотря на все свое очарование, так же чудесна и необычайна, как история Ганема бен-Эйюба и его сестры Фетны.
И царь Шахрияр сказал:
— Я совсем не знаю этой истории.
ИСТОРИЯ ГАНЕМА БЕН-ЭЙЮБА И СЕСТРЫ ЕГО ФЕТНЫ
ИСТОРИЯ ГАНЕМА БЕН-ЭЙЮБА И СЕСТРЫ ЕГО ФЕТНЫ
И Шахерезада сказала:
— Сказывали мне, о царь благословенный, что в давние времена, много веков тому назад, жил купец из купцов, богач и отец двух детей. Звали его Эйюбом. Сына его звали Ганем бен-Эйюб по прозвищу эль-Могин эль-Масслуб[51], и был он хорош собою, как полная луна среди ночи, и одарен он был чудным красноречием и чарующею мягкостью слова. Дочь купца, сестру Ганема, звали Фетной[52], — так много было в ней прелести и красоты.
Умирая, отец их, Эйюб, оставил им большие богатства…
Но в эту минуту Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.
А когда наступила
она сказала:
Купец Эйюб, отец их, умирая, оставил им огромные богатства. Между прочими вещами он оставил им сто грузов шелковых материй, парчи и других ценных тканей и сто сосудов, наполненных пузырями чистого мускуса. Грузы были упакованы, и на каждом тюке было написано крупными и красивыми буквами: «В Багдад», потому что купец Эйюб не думал, что умрет так скоро, и сам собирался в Багдад, чтобы продать там свой драгоценный товар.
Но так как Аллах по бесконечной благости Своей призвал купца Эйюба к Себе, то по прошествии срока траура молодой Ганем сам стал собираться в Багдад вместо отца. Он попрощался с матерью и сестрой своею Фетной, с родными и всеми жителями своего околотка и соседнего; потом пошел на базар, где нанял верблюдов, нагрузил их своими товарами и воспользовался отъездом в Багдад других купцов, чтобы вместе с ними пуститься в путь; и он вышел из дома, поручив судьбу свою Всевышнему Аллаху. И Аллах так хорошо оберег его, что он скоро и благополучно прибыл в Багдад со всеми своими товарами.
Не успел он туда приехать, как поспешил нанять прекрасный дом, который наполнил роскошной мебелью; и он украсил его великолепными коврами, диванами и подушками и не забыл повесить занавеси у дверей и окон; потом он приказал разгрузить товары с верблюдов и мулов; и он остался в доме отдыхать от утомительной дороги и спокойно ждать, чтобы все багдадские купцы и именитые люди пришли один за другим поздравить его с приездом и пожелать ему благополучия.