[58] наслаждений.
Отроковица проснулась, села и сказала Ганему:
— Что же хочешь ты сделать со мной, о Ганем?
И он отвечал:
— Хочу наконец обладать тобой, любить тебя и разделить с тобой мое блаженство.
Тогда она сказала:
— О Ганем, выслушай меня! Я объясню тебе все и открою мою тайну. Быть может, после этого ты признаешь, что я имею для своего отказа причину, которая не позволяла мне принадлежать тебе, как того сама желала бы!
— Я слушаю, — сказал Ганем.
Тогда отроковица приподняла край своей рубашки, взяла шнурок исподнего платья и сказала:
— О господин мой Ганем, прочти то, что написано на конце шнурка!
И Ганем взял конец шнурка и прочел начертанные на нем золотыми буквами слова: «Я твоя, и ты мой, о потомок дяди пророка!»
Когда Ганем прочел написанное золотыми буквами на шнурке, он отдернул руку и с волнением произнес:
— Поспеши объяснить мне все это!
И отроковица сказала:
— Знай, Ганем, что я любимица халифа Гаруна аль-Рашида; слова, написанные на шнурке, доказывают тебе, что я собственность эмира всех правоверных и что я должна принадлежать ему одному. Имя мое, о Ганем, — Куат аль-Кулуб[59]. С самого детства я воспитывалась во дворце халифа, выросла там и стала так хороша собой, что халиф заметил меня и увидел, сколько во мне качеств, совершенств и даров, исходящих от благости моего Создателя. И моя красота произвела на халифа такое сильное впечатление, что он полюбил меня и взял меня, и дал мне одной особое помещение во дворце, и отдал в мое распоряжение десять молодых невольниц, милых и приятных лицом и обращением. Потом он подарил мне все те драгоценности, все прекрасные вещи, которые ты видел на мне в том ящике. И он предпочел меня всем женщинам дворца и даже любимой жене своей Сетт Зобейде.
Поэтому Зобейда возненавидела меня, и скоро обнаружились последствия ее ненависти. Когда халиф был в отсутствии по случаю войны с одним из взбунтовавшихся военачальников своих, Сетт Зобейда воспользовалась этим, чтобы привести в исполнение свой замысел. Ей удалось подкупить одну из моих служанок, и она призвала ее к себе и сказала: «Когда госпожа твоя Куат аль-Кулуб заснет, ты положишь ей в рот этот кусок банжа, а раньше положи ей банж и в питье. Я же вознагражу тебя, дам тебе богатство и свободу!»
А молодая невольница, бывшая прежде служанкой Зобейды, ответила: «Я сделаю это, потому что предана тебе и люблю тебя!»
И, радуясь ожидавшей ее награде, она пришла ко мне и дала мне питья, в которое был подмешан банж. И не успела я испить, как упала на пол в судорогах, пятки мои касались лба, и мне казалось, что я ухожу в другой мир. Увидев меня спящей, невольница пошла за Зобейдой, которая явилась и положила меня в тот ящик. Потом тайком позвала она тех трех евнухов и щедро одарила их, так же как и дворцовых привратников, и велела евнухам унести меня в тюрбе, куда ради моего спасения, о Ганем, Аллах привел тебя и посадил на верхушку пальмы. Ведь тебе, о Ганем, свет очей моих, я обязана тем, что избавилась от смерти в душной могиле тюрбе! И благодаря тебе я нахожусь теперь в безопасности в твоем гостеприимном доме! Но меня заботит и смущает то, что я ничего не знаю о том, что подумал и что сделал халиф, когда вернулся во дворец и не нашел там меня. И смущает меня также, о Ганем, то, что меня связывает этот шнурок и что я не могу отдаться тебе. Такова моя история, и я прошу тебя, чтобы ты держал ее в тайне.
Выслушав рассказ Куат аль-Кулуб и узнав, какие узы связывают ее с эмиром всех правоверных; узнав, что она его фаворитка и собственность, он удалился в угол залы из уважения к имени халифа и не смел взглянуть на отроковицу, — до такой степени сделалась она для него священной; и сел он один в углу и стал делать себе тысячу упреков и думать о том, как он едва не совершил преступления и как уже был дерзок, прикасаясь к царственному телу фаворитки.
И понял он, какое несчастье — его страсть и как печальна его участь.
И укорял он судьбу за ее несправедливые удары и за незаслуженные бедствия.
Однако он не преминул сослаться во всем на Аллаха и сказать:
— Да будет прославлен Тот, у Кого есть свои причины, когда Он заставляет томиться в печалях благородные сердца и удаляет огорчения от сердца злых и низких людей!
Потом он прочел стихи поэта:
Не будет мира во влюбленном сердце,
Пока любовь владеет им всецело,
Не может быть влюбленных разум здравым,
Пока в жене сокрыта красота!
«Что есть любовь?» — спросил мой друг меня.
Я отвечал: «Любовь — десерт нежнейший.
В ней вкусен сок, но горько тесто в ней!»
Тогда отроковица подошла к Ганему и прижала его к груди своей и обвила руками его шею; и она, чтобы утешить его, испробовала все средства, кроме одного, но Ганем уже не смел отвечать на ласки любимицы эмира правоверных и, не отвергая их, не возвращал поцелуев и объятий. И Куат аль-Кулуб, не ожидавшая такой быстрой перемены со стороны Ганема, еще недавно столь пламенного, а теперь столь почтительного, удвоила свои ласки и старалась вызвать у него ответ на страсть, разгоревшуюся у нее от отказа Ганема. Но в течение целого часа Ганем и слышать не хотел ни о чем подобном, а так как наступало уже утро, он поспешил уйти на базар для закупки провизии на день и не приходил домой целый час, делая еще более обильные покупки теперь, когда он узнал высокое звание своей гостьи. Он купил все цветы у торговок, лучшую жареную баранину, самое свежее печенье и самые лакомые сласти, самые золотистые хлебы и множество плодов. Все это он принес Куат аль-Кулуб. Но не успел он войти к ней, как она плотно прижалась к нему и с глазами, потемневшими от страсти и влажными от желания, сказала ему, улыбаясь:
— Клянусь Аллахом! Как долго тебя не было со мною, о любимый мною, о желанный моего сердца! Не час, а целый год пробыл ты вдали от меня! Я чувствую теперь, что не могу сдержать себя! Страсть моя чрезмерна и нестерпима, и я сгораю от нее! О Ганем, возьми меня! Возьми меня, я умираю!
Но Ганем тихо оттолкнул ее от себя и сказал:
— О госпожа моя Куат аль-Кулуб, да предохранит меня от этого Аллах! Никогда! Как может собака занять место льва? Не может принадлежать рабу то, что принадлежит господину!
И он вырвался из ее объятий и забился в угол, печальный и озабоченный. Но она взяла его за руку и привела на ковер, и заставила сесть рядом с собой и пить и есть вместе с ней. И она так напоила его, что он опьянел; и бросилась она на него, и прильнула к нему, и кто знает, что еще сделала она с ним без его ведома…
Потом она взяла лютню и пропела следующие стихи:
Разбито сердце девушки влюбленной!
Он оттолкнул, не усладив, меня!
Могу ли жить я в этой горькой доле?
О ты, мой друг, о стройная газель,
Что без вины моей меня бежишь,
Не знаешь разве, что газель порою
Назад бросает свой молящий взор?
Разлука, страсть и горечь отчужденья —
Все на меня, соединясь, восстало!
О долго ль сердце выдержит мое
Ужасный гнет скопившихся несчастий?!
При этих словах Ганем бен-Эйюб очнулся и заплакал от волнения; а она, увидев его слезы, также заплакала. Но скоро они снова принялись за вино и до самой ночи читали стихи.
Тогда Ганем вытащил с широких полок постели, на которых они лежали днем у стены, как делал это каждый вечер, и стал расстилать их на полу. Но вместо того чтобы соединить постели, он устроил каждую отдельно.
И раздосадованная Куат аль-Кулуб сказала ему:
— Для кого же эта вторая постель?
И он сказал:
— Одна для тебя, и другая для меня! И с этой ночи мы так и будем спать, потому что не может принадлежать рабу то, что принадлежит господину, о Куат аль-Кулуб!
Но она возразила:
— О дорогой господин мой, оставим эту устаревшую мораль! Будем ловить мимолетное наслаждение сегодня, а завтра, быть может, оно и бежит нас! А впрочем, все, что должно случиться, того не миновать, и что написано в книге судеб, то должно свершиться. — Но Ганем не захотел. А она еще более воспламенялась и страстно воскликнула: — Клянусь Аллахом! Не пройдет эта ночь без того, чтобы мы не спали вместе!
Но он сказал:
— Да спасет нас от этого Аллах!
А она опять:
— Приди ко мне, Ганем, я открываю перед тобою все мое тело; желание мое зовет тебя, кричит тебе! О Ганем, я вся твоя, возьми этот цветущий ротик, и это тело, созревшее твоим желанием!
Ганем же сказал:
— Да предохранит нас от этого Аллах!
А она ему:
— О Ганем, вот все мое тело млеет от желания, и моя нагота отдает себя твоим поцелуям! О Ганем, тело мое душистее жасмина! Прикоснись к нему, и оно опьянит тебя!
Но Ганем ответил:
— О Куат аль-Кулуб, то, что принадлежит господину, не может принадлежать рабу!
Тогда отроковица заплакала, взяла лютню свою и запела:
Я так прекрасна и стройна! К чему же
Меня бежишь ты? Погляди, как всюду
Я хороша! И как полна чудес!
Зачем меня ты холодно бросаешь?
У всех очей я отнимала сон,
И все сердца я страстью распаляла, —
И все ж он цел, мой огненный цветок!
Я ивы ветвь, а ветви вырастают,
Чтоб их срывать, те ветви, что всегда
Гибки, нежны, осыпаны цветами!
Ужель меня не хочешь ты сорвать?
Взгляни: газель я! Стройные газели
Ведь созданы Аллахом для охоты.
Я стройная влюбленная газель,
И для сетей я создана, охотник!
Зачем меня не хочешь ты поймать?
И я цветок пленительный и нежный, —
Для обонянья созданы цветы,
Прекрасные, душистые, живые!
И я цветок прекрасный и живой!
Мой аромат зачем ты не вдыхаешь?
Но Ганем, хотя и был влюблен более, чем когда-либо, не захотел нарушить уважения, должного халифу, и, несмотря на все желание отроковицы, продолжал отказываться от нее еще целый месяц.