И бедняга привел следующие строки поэта:
Как велико прощенье, как прекрасно,
Что сильный беззащитному дарит!..
Тебя ж молю: во имя нашей дружбы
Ненарушимой не карай невинных
Ты за виновных гнусную вину!
Когда он произнес последние слова, девушка рассмеялась…
В эту минуту Шахерезада заметила, что занимается заря, и скромно замолчала.
А когда наступила
она сказала:
остановилась на том, о счастливый царь, что молодая девушка, выслушав стихи носильщика, рассмеялась и, подойдя к своим пленникам, сказала:
— Расскажите мне все, что вы можете сказать о себе, потому что вам остается жить только один час! И знайте, что я даю вам эту отсрочку только потому, что вы бедные люди. А будь вы люди знатные в своем племени или же его правители, то я немедленно приказала бы казнить вас!
Тогда халиф сказал Джафару:
— Горе нам, о Джафар! Если ты не скажешь ей, кто мы, она велит казнить нас!
И Джафар ответил:
— Что ж, мы получим только то, что заслужили.
Но халиф сказал ему:
— Не следует шутить в такую серьезную минуту, потому что всему есть свое время!
После этого молодая девушка подошла к саалукам и спросила их:
— Не братья ли вы?
Они ответили ей:
— Нет, клянемся Аллахом! Мы беднейшие из нищих, и мы живем тем, что ставим банки и пускаем кровь.
Тогда она обратилась к первому саалуку и спросила его:
— Скажи мне, ты кривой от рождения?
Тот ответил:
— Нет, госпожа. Но история потери моего глаза так удивительна, что, будь она написана иглой в уголке глаза, она послужила бы уроком, который люди читали бы с уважением.
Тогда она обратилась ко второму и к третьему саалуку, и оба они дали тот же ответ. Потом все трое прибавили в один голос:
— Все мы пришли из разных стран, и наши истории очень занимательны, и приключения наши необыкновенны.
Тогда молодая девушка сказала:
— Пусть каждый из вас расскажет нам свою историю и объяснит, что привело его в наш дом, и потом пусть приложит руку ко лбу[45] в знак благодарности и уходит с миром.
Услыхав эти слова, носильщик первый заговорил:
— О повелительница моя, я простой носильщик и ничего более! Сестра твоя, ходившая за покупками, наняла меня на базаре и привела сюда. И вы хорошо знаете, мои госпожи, все, что тут было со мною и с вами и чего я не хочу пересказывать, — вы понимаете почему. Вот и вся моя история, и мне нечего более прибавить к ней. Мир да пребудет с вами!
Тогда молодая девушка сказала ему:
— Хорошо, прикоснись теперь к своей голове, чтобы убедиться, что она все еще на своем месте, пригладь свои волосы и ступай!
Однако носильщик сказал:
— Нет, клянусь Аллахом! Я не уйду отсюда, пока не выслушаю историю моих товарищей, которые находятся здесь.
Вслед за ним выступил первый саалук и, повинуясь приказанию хозяйки дома, начал:
РАССКАЗ ПЕРВОГО СААЛУКА
Я расскажу тебе, о повелительница моя, о том, как я лишился одного глаза и что заставило меня сбрить бороду.
Знай, что я сын султана и что у отца моего был брат, царивший в другой стране. Случилось так, что моя мать родила меня в тот же день, когда и у моего дяди родился сын.
После этого прошли годы и еще много дней и лет, и я и сын моего дяди[46] подросли. И вы должны знать, что через известное число лет я должен был навещать моего дядю и даже проводить у него по несколько месяцев. В последний мой приезд сын моего дяди устроил мне особенно торжественный прием, приказал заколоть несколько баранов и принести разных вин. И мы стали есть и пить, и при этом оказалось, что вино сильнее нас. И когда мы опьянели, сын моего дяди сказал мне:
— О сын моего дяди, о ты, которого я люблю всей моей душой, дай мне обещание, что ты не откажешь мне в моей просьбе и не помешаешь мне исполнить то, что я задумал!
Я ответил ему:
— Обещаю тебе это от всего сердца!
Тогда он заставил меня произнести торжественную клятву, требуя, чтобы я поклялся нашей священной верой. После этого он встал, вышел на несколько минут и вскоре вернулся, а за ним шла молодая женщина, вся в драгоценностях, надушенная, одетая в роскошное платье, которое, вероятно, стоило очень дорого. И, обращаясь ко мне, он сказал:
— Возьми эту женщину и иди впереди меня в то место, которое я укажу тебе (и он указал мне это место, описав так подробно, где оно находится, что я хорошо понял его). Там ты найдешь усыпальницу среди других усыпальниц и в ней подождешь меня.
И я не мог ни отказать ему в этом, ни уклониться от этой просьбы. И я взял женщину, пошел с ней и вошел в усыпальницу над могилой; тут мы сели и стали ждать сына моего дяди, который вскоре пришел к нам с кувшином воды, мешком извести и киркой в руках. Он положил все это у могилы, оставив у себя только кирку. Он начал разбивать камни могилы в усыпальнице и один за другим относить их в сторону; затем он начал киркой копать землю, пока не откопал крышку величиною с маленькую дверь. Он поднял ее, и под нею оказалась винтовая лестница. Тогда он повернулся к женщине и сказал ей:
— Ну, выбирай!
И она стала спускаться вниз и скрылась.
Тогда он повернулся ко мне и сказал:
— О сын моего дяди! Я прошу тебя оказать мне услугу, исполнить которую ты обещал мне. Когда я спущусь вниз, закрой крышку и завали ее землей, как было раньше. Затем тебе останется только довершить обещанную услугу. Смешай хорошенько известь, которая находится в этом мешке, с водой, которую я принес в этом кувшине; затем положи на место все камни, как они лежали раньше, и щели между ними замажь известкой, совершенно так, как это было раньше, чтобы никто не мог сказать: «Вот свежая могила, у которой штукатурка новая, а камни старые!» О сын моего дяди, одному Аллаху известно, что я уже целый год работал над этим!
Потом он прибавил:
— И да утешит меня Аллах в моем одиночестве, когда ты будешь далек от меня, о сын моего дяди!
И он спустился по лестнице и погрузился в глубину могилы. Когда сын моего дяди скрылся, я встал, поставил на место крышку и поступил так, как требовал от меня сын моего дяди, так что могила приняла прежний вид. Тогда я возвратился во дворец моего дяди, но дядя мой был на охоте, и потому я тотчас же пошел спать. Проснувшись на другое утро, я стал раздумывать о том, что произошло ночью, и стал раскаиваться в том, что я сделал. Но раскаяние никогда ни к чему не приводит. Тогда я отправился на кладбище и стал искать ту усыпальницу, в которой все это произошло, но я не мог найти ее среди других. И я бродил по кладбищу до наступления ночи, не находя того, что искал. И я возвратился во дворец, но не смог ни пить, ни есть, так как все мысли мои были заняты сыном моего дяди, и я не мог найти следов его могилы. Тогда я предался печали и всю ночь не мог сомкнуть глаз. На другой день я опять отправился на кладбище, думая все время о том, что сделал сын моего дяди, и не мог простить себе, что я послушался его. И я опять принялся разыскивать его могилу, но не мог найти ее. И в течение целой недели я продолжал свои поиски, но совершенно безуспешно. Тогда мною овладело такое беспокойство, что я почти лишился рассудка.
Чтобы оправиться и отдохнуть от своей печали, я решил отправиться путешествовать и поехал к моему отцу. Но когда я приблизился к воротам города моего отца, меня вдруг окружила стража, и несколько человек связали мне руки. Это повергло меня в изумление, так как я был сын царя этого города и все это были слуги моего отца и также мои юные невольники. И страх овладел мною, и я сказал себе: «Кто знает, что случилось с моим отцом?»
И я начал расспрашивать тех, которые связали меня, но они не дали мне никакого ответа.
Тогда один из моих юных невольников сказал мне:
— Отец твой пал жертвой злого рока. Его телохранители изменили ему, а визирь велел убить его. Нам же было приказано ждать тебя тут и схватить тебя, как только ты явишься сюда.
Затем они схватили и потащили меня, и я почти не сознавал, нахожусь ли я еще на этом свете, так потрясли меня все эти новости и так огорчила меня смерть моего отца. И они привели меня к визирю, который убил моего отца. Между ним и мною была давнишняя вражда, и причина его ненависти ко мне была следствием моей страсти к стрельбе из лука. Однажды, когда я сидел на террасе дворца моего отца, на террасу дворца визиря спустилась большая птица, но там же был и визирь. Я хотел застрелить эту птицу из лука, но стрела попала не в птицу, а в глаз визиря и выбила его по воле и решению Аллаха, как сказал поэт:
Оставь судьбе свой неизменный ход
Свершать средь нас и исправлять пытайся
Лишь смертных судей черные дела!
Ни перед чем ни радости, ни горю
Не предавайся — все не вечно здесь;
Что суждено, то мы и совершили;
Что было нам предписано судьбой,
То мы точь-в-точь и выполнили в жизни.
Мы можем лишь безропотно читать
То, что судьба нам в жизни предписала.
Лишившись таким образом глаза, визирь должен был безмолвно покориться своей участи, так как отец мой был царем того города; но злоба глубоко запала в его душу.
И вот когда меня привели к нему со связанными руками, он приказал палачу отрубить мне голову.
Тогда я сказал ему:
— Ведь я не совершил никакого преступления, — за что же ты хочешь убить меня?
Он же ответил:
— Может ли быть более тяжкое преступление? — и указал на свой погибший глаз.
Я же сказал:
— Но ведь я сделал это нечаянно!
И он ответил:
— Ты сделал это нечаянно, а я сделаю это с умыслом!
И он протянул свою руку и воткнул свой палец в мой левый глаз и выбил его, и я, как видите, стал кривым. Затем визирь велел связать меня и положить в ящик, и, когда это было исполнено, он сказал своему палачу: