чтобы дышать через них, и возблагодарил Аллаха Всевышнего за все Его милости. Затем я открыл третью дверь, и уши мои были очарованы голосами птиц всех расцветок и всех видов, какие только бывают на земле. Все эти птицы находились в большой клетке, сделанной из прутьев сандалового дерева и дерева алоэ; питьевая вода для этих птиц была налита в маленькие чашечки из нефрита и превосходной цветной яшмы; зерно было насыпано в маленькие золотые блюдца; пол был подметен и полит водою; и птицы прославляли Творца. И я слушал пение этих птиц, пока не наступила ночь, и так закончился этот день.
На следующее утро я поспешно вышел и открыл четвертую дверь четвертым ключом. И вот, о госпожа моя, я увидел нечто, чего ни один человек не может увидеть даже во сне. Посреди большого двора я увидел купол удивительной постройки; по ступенькам из порфира можно было подняться к сорока дверям из черного дерева, инкрустированным золотом и серебром; через каждую из них, когда створки их были открыты, можно было увидеть просторную залу, и в каждой из этих зал помещалось собрание каких-нибудь драгоценностей, и каждое из этих собраний стоило больше, чем все мое царство. И я увидел, что в первой зале были насыпаны рядами кучи жемчужин больших и жемчужин маленьких, но жемчужин больших здесь было гораздо больше, чем маленьких, и каждая из них была величиною с голубиное яйцо и блистала, как луна во всем ее сиянии. Вторая зала превосходила своим богатством первую: в ней доверху были насыпаны алмазы, рубины красные и рубины голубые[53] и карбункулы[54]. В третьей зале были только смарагды[55]; в четвертой — самородки золота; в пятой — золотые монеты всех стран земли; в шестой — самородное серебро; в седьмой — серебряные монеты всех стран земли. И в остальных залах были собраны всевозможные драгоценные камни, добытые из недр земли и из глубины моря: топазы, бирюза, гиацинты[56], камни из Йемена[57], сердолики всех цветов, сосуды из нефрита, ожерелья, запястья, пояса и всевозможные драгоценности, употребляемые при дворах эмиров и царей.
И я, о госпожа моя, поднял руки свои и взоры свои и возблагодарил Аллаха Всевышнего за все Его благодеяния. И я продолжал каждый день открывать две или три двери до самого сорокового дня, и удивление мое возрастало с каждым днем, и вот наконец у меня остался один только последний ключ, и это был ключ от медной двери.
И я подумал при этом о сорока юных девах, и я испытывал величайшее блаженство, думая о них, и об их сладостных движениях, и о свежести их тел, и об упругости их широких бедер, и о вступлении в скрытые между ними врата, и я вспоминал также их голоса, которыми они говорили: «Ах! Ты зеница моего глаза!», «Ой! Ах! Ты пламя моего сердца!» И я воскликнул в душе своей: «Аллах свидетель! Наши ночи снова будут благословенными ночами, ночами просветлений!»
Однако нечистый сделал так, что я все время чувствовал у себя ключ от этой медной двери, и он непреодолимо искушал меня, и искушение оказалось сильнее меня, и я открыл медную дверь. Однако глаза мои не увидели ничего, и только нос мой почувствовал какой-то запах, настолько сильный и неприятный, что я тотчас же упал в обморок.
Но я упал по эту сторону двери, которая заперлась сама собою. Когда я очнулся, я все-таки продолжал упорствовать в своем намерении, внушенном мне самим шайтаном, и я вновь открыл дверь и подождал, пока запах не сделался менее сильным.
Тогда я вошел в просторную залу, всю посыпанную шафраном и освещенную благовонными свечами из серой амбры и ладана и великолепными лампами из золота и серебра, в которых горели ароматические масла; от них-то и распространялся этот сильный запах. И вот среди золотых подсвечников и золотых ламп я увидел дикого черного коня с белой звездой на лбу; и белые пятна были также на концах его задней левой и передней правой ноги. Седло на нем было из парчи, а повод — золотая цепь; кормушка у него была наполнена хорошо просеянным ячменем; в корыте была свежая вода, сдобренная для аромата розовой водой. И вот, о госпожа моя, так как у меня была страсть к хорошим лошадям и сам я считался наиболее знаменитым наездником во всем моем царстве, я подумал, что этот конь подходит как раз для меня; и я взял его за узду и вывел в сад и сел на него, но он не шевелился. Тогда я ударил его по шее золотой цепью. И вот, о госпожа моя, конь распустил два огромных черных крыла, которых я не замечал до этого мгновения, заржал ужасным голосом, ударил три раза о землю своим копытом и взлетел вместе со мною на воздух.
Тогда, о госпожа моя, земля понеслась перед моими глазами; но я сжал свои ноги и удержался, как хороший наездник. И вот наконец конь спустился вниз и стал на террасе дворца из желтой меди, где жили десять кривых на левый глаз молодых людей. И тут он стал на дыбы и встряхнулся так сильно, что сбросил меня с себя; и тогда он приблизился ко мне и опустил крыло прямо мне на лицо и концом крыла ударил меня в левый глаз и совершенно выбил его. После этого он взлетел в воздух и скрылся.
И вот я приложил руку к своему выбитому глазу и начал ходить вдоль и поперек по террасе, плача и потрясая от скорби рукой. И вдруг я увидел десять молодых людей, которые, приблизившись ко мне, сказали:
— Ты сам не захотел послушаться нас! И вот плоды гибельного твоего решения! И мы не можем принять тебя в нашу среду, так как нас уже здесь десятеро. Однако, идя по таким-то и таким-то дорогам, ты придешь в город Багдад, к эмиру правоверных Гаруну аль-Рашиду, слава о котором дошла и до нас, и твоя участь будет в его руках.
И вот я тронулся в путь и шел вперед безостановочно и днем и ночью. И я сбрил свою бороду и надел это платье саалука, чтобы не навлечь на себя еще какого-нибудь несчастья. И я шагал не останавливаясь, пока не вступил в эту обитель мира — Багдад. Здесь я встретил этих двух кривых, поклонился и сказал им:
— Я чужеземец.
И они отвечали мне:
— И мы тоже чужеземцы.
И вот таким образом все мы трое попали в этот благословенный дом, о госпожа моя. И такова причина, по которой я потерял свой глаз и сбрил свою бороду.
Выслушав этот удивительный рассказ, молодая хозяйка дома сказала третьему саалуку:
— Прекрасно! А теперь приложи руку к своей голове и уходи. Я прощаю тебя!
Но третий саалук сказал:
— Клянусь Аллахом, я не уйду отсюда, пока не услышу рассказы всех остальных присутствующих!
Тогда молодая девушка обратилась к халифу Гаруну аль-Рашиду, Джафару и Масруру и сказала им:
— Теперь ваша очередь!
И Джафар подошел к ней и повторил ей все, что он сказал молодой девушке, отворившей ему двери.
И, выслушав его рассказ, молодая девушка сказала им:
— Прощаю вас всех, господа, но удалитесь отсюда немедленно!
И все вышли и очутились на улице.
И халиф сказал саалукам:
— Куда же вы теперь направите стопы свои?
И они отвечали ему:
— Мы не знаем еще, куда нам идти.
Тогда халиф сказал им: — Идите с нами. — И он шепнул Джафару: — Уведи их к себе и приведи их завтра ко мне, и мы увидим, что можно будет сделать для них.
И Джафар исполнил приказание халифа.
А халиф отправился в свой дворец, но всю ночь не мог сомкнуть глаз. На другой день он встал и отправился в тронную залу, воссел на трон и велел принять всех начальников областей, и, когда те удалились, он сказал Джафару:
— Приведи сюда вчерашних трех молодых девушек и их черных собак, а также трех саалуков.
И Джафар удалился и вскоре вернулся в сопровождении трех молодых девушек и их собак и трех саалуков. И молодые девушки закрыли свои лица чадрою и почтительно встали перед халифом, и тогда Джафар сказал им:
Конь распустил два огромных черных крыла, и взлетел вместе со мною на воздух.
— Мы прощаем вас, потому что вы помиловали нас, не зная, кто мы, и вы были снисходительны к нам. А теперь знайте, что ваша судьба в руках пятого потомка династии Аббаса[58], халифа Гаруна аль-Рашида. И вы должны поведать ему всю правду.
Когда молодые девушки услышали эти слова из уст Джафара, говорившего от имени халифа, старшая из них выступила вперед и сказала:
— О повелитель правоверных, история моей жизни так удивительна, что, будь она написана иглой в уголке глаза, она была бы хорошим уроком для всякого, кто захотел бы прочитать ее с почтением в сердце.
Дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.
А когда наступила
она сказала:
— До меня дошло, о счастливый царь, что старшая из молодых девушек приблизилась к повелителю правоверных и начала так:
РАССКАЗ ЗОБЕЙДЫ, ПЕРВОЙ ДЕВУШКИ
О повелитель правоверных, знай, что имя мое — Зобейда[59]; сестру мою, ту, которая отворила тебе двери, зовут Аминой, а младшую сестру мою — Фаимой. Все мы родились от одного отца, но от разных матерей. Что же касается этих двух собак, то это мои родные сестры по отцу и по матери.
Когда умер наш отец, после него осталось пять тысяч динаров, которые мы разделили поровну между собой. Сестры мои, Амина и Фаима, оставили нас и поселились со своей матерью; я же осталась с двумя другими моими сестрами в доме нашего отца. Я была младшей из нас троих, но старше, чем мои сестры от другой матери, Амина и Фаима.
Немного спустя после смерти нашего отца сестры мои вышли замуж, но некоторое время продолжали жить в одном доме со мною. Однако мужья их вскоре стали собираться в далекое путешествие по торговым делам. Они взяли по тысяче динаров, принадлежавших их женам, чтобы накупить товаров, и уехали со своими женами, оставив меня одну.