Когда мы отобрали некоторые материи, мы предложили торговцу плату за них. Но он отказался принять деньги и сказал:
— Сегодня я не приму от вас денег; пусть это будет подарок за то удовольствие и честь, которые вы мне оказали, зайдя в мою лавку.
Тогда я сказала старухе:
— Если он не желает принимать денег, отдай ему обратно его материи!
Тогда он воскликнул:
— Аллах свидетель! Я не приму их от вас обратно! Я подарил их тебе! А взамен их подари мне, о прекрасная девушка, один поцелуй, один только поцелуй! Для меня твой поцелуй стоит гораздо больше, чем все товары, находящиеся в моей лавке!
И старуха со смехом сказала ему:
— О прекрасный молодой человек, ты, вероятно, сошел с ума, считая поцелуй чем-то неоценимым! — Потом она сказала мне: — О дочь моя, ты слышишь, что говорит этот молодой торговец? Ты можешь быть покойна, с тобою не случится ничего дурного из-за одного маленького поцелуя, которого он у тебя просит; взамен же его ты можешь выбрать и потребовать от него все, что только тебе понравится из этих роскошных материй!
Тогда я отвечала ей:
— Разве ты не знаешь, что я связана клятвой?
И она возразила мне:
— Позволь поцеловать себя, но сама не говори ни слова и не делай никаких движений, — таким образом, тебе не в чем будет упрекнуть себя. И за это ты получишь обратно свои деньги и возьмешь эти материи.
И старуха продолжала всячески оправдывать этот поступок, и я наконец согласилась принести эту жертву. И при этом я закрыла глаза и приподняла края своего покрывала, чтобы не могли ничего заметить прохожие. И вот молодой человек просунул свою голову под мое покрывало, приблизил свои губы к моей щеке и поцеловал меня. Но при этом он укусил меня, и так сильно, что щека была прокушена до крови. И я от боли и от волнения лишилась чувств.
Когда же я очнулась, то нашла себя на коленях у старухи, которая, казалось, была очень опечалена этим. Что же касается лавки, то она была заперта, и молодой торговец исчез.
Тогда старуха сказала:
— Хвала Аллаху! Мы избежали худшего несчастья! — Потом она сказала мне: — Теперь нам надо вернуться домой. И ты притворись, что больна, а я принесу тебе лекарство, которое ты приложишь к укушенной щеке, и она тотчас же исцелится.
Тогда я не замедлила подняться и, вся охваченная мыслями и страхом за последствия, направилась к своему дому; и страх мой возрастал, по мере того как я приближалась к нему. И, возвратившись домой, я вошла в свою комнату и притворилась больной.
И тогда ко мне вошел муж мой, весьма озабоченный, и сказал мне:
— О госпожа моя, что за несчастье случилось с тобою в то время, когда ты уходила из дому?
И я отвечала ему:
— Ничего не случилось. Я совершенно здорова.
Тогда он внимательно посмотрел на меня и сказал мне:
— Но что за причина этой раны на твоей щеке, на самом нежном и тонком месте?
Тогда я сказала ему:
— Когда с твоего разрешения я вышла сегодня из дому, чтобы купить эти материи, верблюд, навьюченный дровами, прижал меня в загроможденной улице и разорвал у меня покрывало и ранил мне щеку, как ты сам видишь. О эти узкие улицы Багдада!
Тогда он рассердился и сказал мне:
— Завтра же я пойду к правителю города и пожалуюсь на погонщиков верблюдов и дровосеков, и правитель прикажет повесить всех до последнего!
Тогда я, охваченная состраданием, сказала ему:
— Ради Аллаха, не бери на себя прегрешений других. Это произошло по моей вине, и только по моей, потому что я села на осла, который начал подо мною брыкать и прыгать, и я упала на землю, и по случайности на этом месте оказался кусок дерева, который и повредил мне лицо и ранил щеку.
Тогда он вскричал:
— Завтра же я пойду к Джафару аль-Бармаки и расскажу ему эту историю, и он убьет всех ослов в этом городе!
Тогда я вскричала:
— Не желаешь ли ты убить весь мир ради меня?! Знай, что все это случилось по воле Аллаха и по Его предопределению!
Услышав эти слова, муж мой не мог больше сдержать своей ярости и закричал:
— О вероломная! Довольно лжи! Ты должна понести наказание за свою вину!
И он бранил меня еще более резкими словами, и топнул ногою о землю, и начал звать громким голосом. И на его зов двери открылись, и в комнату вошло семь ужасных негров, которые схватили меня с моего ложа и бросили меня на середину двора этого дома. И тогда муж мой приказал одному негру держать меня за плечи и сесть на меня; и другому негру приказал сесть на мои колени и держать мои ноги.
Тогда третий негр, который держал в руке меч, вышел вперед и сказал:
— О господин мой, я ударю ее мечом и рассеку ее на две части!
И другой негр прибавил:
— И каждый из нас отрежет у нее по большому куску тела и бросит его на съедение рыбам в реку Тигр! Ибо таково должно быть наказание каждому, кто изменяет клятве и дружбе!
И чтобы подкрепить свои слова, он произнес:
Когда б я видел, что в мою любовь
Вмешался третий, вмиг бы возмутилась
Моя душа и вырвала б навек
Она любовь погибельную эту!
И я б сказал душе моей тогда:
«Моя душа, для нас с тобою лучше,
Коль в благородстве вместе мы умрем!
В любви с врагом ведь не бывает счастья!»
Тогда муж мой сказал негру, который держал меч: — О мужественный Саад, руби эту изменницу! И Саад поднял свой меч!
И муж мой сказал мне:
— А теперь ты говори громким голосом свою исповедь. И вспомни все, что есть у тебя, и все твои платья, и вещи, принадлежащие тебе, и сделай свое завещание, — потому что пришел уже конец твоей жизни!
Тогда я сказала ему:
— О служитель Всеблагого Аллаха! Дай только мне время исповедаться и сделать свое завещание!
И я подняла свои взоры к небу и потом обратила их на самоё себя и начала думать и размышлять о том жалком и унизительном положении, в котором я находилась, и у меня потекли слезы, и я заплакала и произнесла следующие стихи:
В моей груди разжег ты пламя страсти,
Но сам остался холоден ко мне!
Мои глаза ты бодрствовать заставил
В теченье долгих сладостных ночей,
А сам теперь спокойно засыпаешь!
Но я!.. Ведь место я тебе дала
Меж глаз моих и сердца! Как же может
Оно теперь забыть тебя и как
Могу не плакать больше о тебе я?
Ты мне клялся в безмерном постоянстве,
Но чуть лишь сердце покорил мое,
Как тотчас взял свое обратно сердце;
Теперь тебе не жаль его совсем,
Моей ты грусти сострадать не можешь!
Неужто вправду и родился ты
Лишь на мое да юности несчастье?
Друзья мои! Аллахом вас молю,
Когда умру я, на моей могиле
Вы напишите: «Здесь лежит преступник
Ужаснейший на свете: он любил!»
Тогда, быть может, путник огорченный,
Что сам познал страдания любви,
Слезу уронит жалости невольной
И на останки бренные мои.
И когда я закончила эти стихи, я опять залилась слезами. Услыхав мои слова и увидав мои слезы, муж мой пришел в еще большую ярость и возбуждение и произнес мне, в свою очередь, такие стансы:
Нет, не от скуки, не от пресыщенья
Покинул я того, кого любил!
А совершил он преступление такое,
Что я его покинуть должен был!
Он пожелал, чтоб в нашу страсть вмешался
Еще и третий! Вся ж моя душа,
Мои все чувства и весь разум мой —
Никто из них на то не соглашался!
Когда он закончил эти стихи, я опять заплакала, чтобы смягчить его, и я сказала себе: «Лучше буду покорна и смиренна. И тогда я облегчу свою участь. И может быть, он помилует меня от смерти и удовольствуется принадлежащими мне богатствами».
И я начала умолять его и как можно мягче прочла ему следующие строки:
О, если б ты желал быть справедливым,
Ты бы меня до смерти не довел!
Но тот, кто счел разлуку неизбежной,
Тот справедливым не был никогда!
Меня нести заставил ты жестоко
Все тяжкие последствия любви,
Когда мои изнеженные плечи
С трудом выносят гнет рубашки тонкой
И даже всякий самый легкий гнет.
Но смерть моя меня не удивляет;
Лишь то меня способно изумлять,
Что даже после нашего разрыва
Мое вконец измученное тело
Тебя не может перестать желать!
И когда я закончила, я заплакала. Тогда он посмотрел на меня, сделал резкий жест отрицания и начал опять обвинять меня и сказал:
Тебя влекла совсем иная дружба,
И ты меня покинула совсем!
Ужели так бывало с нами прежде?
Тебя покину я, как ты меня
Покинула, презрев мое желанье;
И выкажу такое же терпенье,
Какое ты выказывала мне!
И когда он закончил эти стихи, он подозвал негра и сказал ему: — Разруби ее на две половины! Она уже нам больше не нужна! И тогда негр обратился ко мне, и я уже была уверена в своей смерти, и отчаялась в своей жизни, и думала, что мне уже больше ничего не остается, как только вверить свою судьбу Всевышнему Аллаху. И в этот миг я увидела старуху, которая вошла и бросилась к ногам молодого человека, и она обняла их и сказала ему:
— О дитя мое, я умоляю тебя, я, твоя кормилица, во имя той заботы, которой я окружала тебя, помилуй эту девушку, так как она не совершила поступка, заслуживающего такой кары! Ты еще так молод, и я боюсь, чтобы на тебя не пало ее проклятие!
И старуха заплакала и до тех пор продолжала преследовать его своими мольбами, пока он не сказал ей:
— Ну хорошо, ради тебя я пощажу ее! Но за все это я хочу положить на нее клеймо, которое не сходило бы с нее в продолжение всей оставшейся жизни!
С этими словами он отдал приказание неграм, которые тотчас же сорвали с меня все одежды и выставили меня совершенно обнаженную. Тогда он приказал одному из них принести гибкий прут айвы и бросился на меня и начал сечь все мое тело, и сильнее всего мою спину, грудь и бока, и он бил меня так жестоко и так сильно, что я лишилась сознания, потеряв всякую надежду остаться в живых после таких побоев. Наконец он перестал меня бить и ушел, покинув меня распростертой на земле и приказав рабам оставить меня в этом состоянии до самой ночи, чтобы потом под покровом темноты перенести меня в прежний мой дом и бросить меня там как какую-нибудь ненужную вещь. И рабы сделали так и бросили меня в прежнем моем доме по приказанию их господина.