— Вероятно, этот юноша долгое время был лишен сна, если он мог погрузиться в такой глубокий сон!
А другие сказали:
— О Аллах, Аллах! Какой прелестный юноша! И как счастлива та женщина, которая спала с ним. Но почему он раздет?
И некоторые отвечали:
— Вероятно, бедняга пробыл дольше, чем следовало, в трактире и выпил больше, чем может пить. Возвращаясь вечером домой, он нашел городские ворота запертыми и уснул на голой земле.
Но в то время как собравшиеся разговаривали, поднялся легкий утренний ветерок и, лаская юного Гассана, приподнял его рубашку, и все увидели его чистое, как кристалл, тело и его стройные члены. И при виде такой красоты все пришли в неописуемый восторг.
В эту минуту Гассан Бадреддин проснулся и увидел себя у ворот незнакомого города и толпу людей вокруг себя. И он удивился до пределов изумления и сказал:
— Где я, скажите, о добрые люди? Почему вы собрались тут вокруг меня? И что случилось?
И ему отвечали:
— Что касается нас, то мы остановились, чтобы посмотреть на тебя просто ради удовольствия. Что же касается тебя, то разве ты не знаешь, что ты у ворот Дамаска? Где же ты провел эту ночь и почему ты раздет?
И Гассан отвечал:
— Ради Аллаха, добрые люди, не смейтесь вы надо мною! Я провел ночь в Каире, а вы говорите, что я в Дамаске!
Тогда все рассмеялись, и один из толпы воскликнул:
— О, это большой любитель гашиша!
А другие говорили:
— Он, вероятно, сошел с ума! Как жаль, что такой красавец лишился рассудка!
И третьи спрашивали его:
— Что это за нелепая история, которую ты нам рассказываешь?
И Гассан Бадреддин отвечал:
— Клянусь Аллахом, о добрые люди, я не лгу никогда! Уверяю вас и повторяю, что я провел эту ночь в Каире, а прошедшую ночь — в Басре, в родном моем городе.
При этих словах один воскликнул:
— Какие чудеса!
А другой:
— Это сумасшедший!
И многие надрывались от смеха и хлопали в ладоши.
И иные говорили:
— Ну разве не досадно, что такой красивый юноша лишился рассудка? И какой бесподобный сумасшедший!
Другой, более благоразумный, сказал Гассану:
— Сын мой, опомнись! И не повторяй таких глупостей!
Тогда Гассан сказал:
— Я прекрасно знаю, что говорю. И знайте еще, что я провел в Каире этой ночью много приятных минут как новобрачный!
При этих словах все убедились в его безумии, и один из толпы воскликнул:
— Вы видите, — этот бедный юноша женился во время сна! И что же? Приятна была твоя свадьба во сне? И кто была эта счастливица — гурия или распутница? И сколько раз ты обнимал ее?
Но Бадреддин начинал уже раздражаться от этих шуток, и он нетерпеливо ответил:
— Да, это была гурия! И обнимал я ее не во сне, а наяву! И я занял место безобразного горбуна и даже надел его ночной колпак, как видите!
Потом он стал припоминать все случившееся с ним и вдруг воскликнул:
— Но, ради Аллаха, скажите, о добрые люди, где мой тюрбан, и мои шальвары, и мое платье, и в особенности где мой кошелек?
И Гассан поднялся и стал искать вокруг себя свою одежду. И все подмигивали друг другу, как будто говоря: «Он совершенно помешан!»
Тогда бедный Гассан должен был войти в город раздетым, и за ним следовала толпа ребят по улицам и базарам, через которые он проходил, и народ говорил:
— Это сумасшедший!
И бедный Гассан не знал, куда спрятаться. Тогда Аллах, желая спасти его от толпы, направил его шаги мимо лавки пирожника, который только что открыл свою дверь. И Гассан бросился в открытую дверь и спрятался в лавке, и так как пирожник был здоровенный малый, похождения которого были хорошо известны всему городу, то никто не решился войти в лавку, и вся толпа вскоре рассеялась.
Когда пирожник, которого звали эль-Гадж Абдаллах, увидел Гассана Бадреддина, он стал со вниманием всматриваться в него и залюбовался его красотой и природными дарованиями; и в тот же миг сердце его наполнилось любовью, и он сказал юному Гассану:
— О милый мальчик мой, скажи мне, кто ты и откуда ты пришел? Не бойся ничего и расскажи мне всю свою историю, потому что я полюбил тебя больше моей собственной души.
И Гассан рассказал ему всю свою историю от начала и до конца.
И пирожник удивился до пределов изумления и сказал Гассану:
— Повелитель мой, Гассан Бадреддин, твоя история поистине необычайна, и твой рассказ достоин удивления. Но, о дитя мое, советую тебе не говорить ни с кем о твоих приключениях, потому что опасно доверяться людям. Предлагаю тебе оставаться в моей лавке до тех пор, пока Всемилостивому Аллаху не угодно будет прекратить испытания, которые Он ниспослал тебе. Впрочем, у меня нет детей, и ты осчастливишь меня, если позволишь мне усыновить тебя!
И Гассан Бадреддин отвечал ему:
— Добрый дядя! Да исполнится желание твое!
И пирожник отправился в рынок и купил великолепную одежду и по возвращении облек в нее Гассана. Потом он отправился с ним к кади и в присутствии свидетелей усыновил его.
И Гассан остался в лавке пирожника, который относился к нему как к родному сыну. Он получал деньги от покупателей и продавал им пирожные, и баночки с вареньем, и фарфоровые чашечки с кремом и разными сластями, которыми так славится Дамаск. И в короткое время он прекрасно изучил кондитерское искусство, к которому у него была особенная склонность, потому что мать его, жена визиря Нуреддина из Басры, посвятила его в это искусство, приготовляя в его присутствии всякие пирожные и варенья.
И красота Гассана Бадреддина из Басры, приемного сына пирожника, скоро стала известна во всем Дамаске, и кондитерская эль-Гаджа Абдаллаха привлекла столько покупателей, что сделалась самой богатой из всех кондитерских Дамаска.
Вот что было с Гассаном Бадреддином.
Что же касается новобрачной, Сетт эль-Госн, дочери визиря Шамзеддина из Каира, то, проснувшись на другой день после брачной ночи, она увидела, что рядом с ней нет прекрасного Гассана. Тогда она подумала, что он отправился в кабинет удобств, и стала ждать его возвращения.
Между тем визирь Шамзеддин, ее отец, пришел узнать, как чувствует себя его дочь. И он был очень расстроен. И он возмущался в душе несправедливостью султана, который заставил его выдать прекрасную Сетт эль-Госн за безобразного конюха-горбуна. И прежде чем войти к своей дочери, визирь сказал себе: «Если я узнаю, что моя дочь отдалась этому отвратительному горбуну, я наверное убью ее!»
И он постучал в дверь спальни и сказал:
— Сетт эль-Госн!
И оттуда послышался голос дочери:
— Сейчас, отец!
И она поспешно встала и побежала отворить дверь отцу. И она была прекраснее, чем когда-либо, и лицо ее сияло, и душа ликовала после упоительных ласк красивого юноши. И она кокетливо встретила отца и низко поклонилась ему и поцеловала его руки.
Но отец, увидев радость своей дочери, сказал ей:
— О бесстыдница, как ты смеешь показывать мне такое радостное лицо после того, как ты спала с этим отвратительным горбуном?
При этих словах Сетт эль-Госн лукаво улыбнулась и сказала:
— О, ради Аллаха, отец мой, прекрати эти шутки! Довольно с меня того, что я была вчера посмешищем всех приглашенных, дразнивших меня моим нареченным, этим противным горбуном, который не стоит даже кончика ногтя моего прекрасного возлюбленного, моего настоящего супруга этой ночи! О, незабвенная ночь! В каком блаженстве провела я ее в объятиях моего милого! Прекрати же эти шутки, отец, и не упоминай больше о противном горбуне!
При этих словах дочери визирь рассвирепел, и глаза его потемнели от бешенства, и он воскликнул:
— О, горе нам! Что ты говоришь? Как? Неужели же горбун не спал с тобою в этой комнате?
И она отвечала:
— Ради Аллаха, о отец мой, не говори мне больше о нем! И да поразит его Аллах — его, и его отца, и его мать, и весь его род! Теперь я прекрасно знаю, что ты придумал всю эту шутку только для того, чтобы избавить меня от дурного глаза!
И она стала описывать отцу все подробности свадебного пира и всей этой ночи. И она добавила:
— О как хорошо мне было в объятиях моего дорогого мужа, прелестного юноши с такими изысканными манерами, такими прекрасными черными глазами и такими красиво изогнутыми черными бровями!
При этих словах визирь воскликнул:
— О дочь моя, неужели же ты лишилась рассудка? О ком говоришь ты? Где же этот молодой человек, которого ты называешь своим мужем?
И Сетт эль-Госн отвечала:
— Он ушел в кабинет удобств!
Тогда визирь, встревоженный до глубины души, выбежал из спальни и побежал в кабинет удобств. И тут он увидел горбуна погруженным головой в отверстие и с торчащими вверх ногами. И визирь страшно изумился и воскликнул:
— Что я вижу? Не ты ли это, горбун?
И он повторил громким голосом свой вопрос.
Но горбун не отвечал, ибо он оцепенел от страха, воображая, что с ним говорит джинн…
В эту минуту Шахерезада увидела приближение утра и скромно умолкла.
И когда наступила она сказала:
Слышала я, о счастливый царь, что Джафар продолжал свой рассказ перед халифом Гаруном аль-Рашидом такими словами:
— Запуганный горбун, думая, что с ним говорит джинн, боялся вымолвить слово. Тогда визирь рассердился и закричал:
— Отвечай сейчас, проклятый конюх, или я отрублю тебе голову этим мечом!
И горбун, все еще не поднимая головы, отвечал из глубины отверстия:
— Ради Аллаха, о начальник джинний и джиннов, сжалься надо мною! Клянусь, что я всю ночь оставался здесь неподвижен, повинуясь твоему приказанию!
При этих словах визирь совершенно растерялся и воскликнул:
— О чем это ты говоришь, болван? Я совсем не джинн, я отец новобрачной!
Тогда горбун тяжело вздохнул и сказал:
— А если это ты, то убирайся отсюда! И беги скорее, чтобы тебя не застал здесь страшный джинн, похититель душ! И я больше не желаю видеть тебя, ибо ты был причиной моего несчастья! Ты женил меня на любовнице буйволов, ослов и джиннов! Да будешь ты проклят! Ты и твоя дочь, вы все мошенники!