— Сейчас слишком много влияния человеческого фактора — говорил он. — Это некомпетентность, рассеянность, да и что греха таить — возможность сговора или получения взятки от заинтересованных лиц.
Чем больше он говорил, тем меньше мне это нравилось. Залезать в секретные дела, связанные с Сеньором Гобернанте, — это смертельный риск.
— Этот проект только начинается, — продолжил Армандо. — Ты начнешь, мы посмотрим на первые результаты, оценим, кому и когда следует подключиться. Проект сложный, я тебя торопить не буду, но два раза в неделю тебе следует присылать мне подробный отчет о проделанной работе. А суть проекта в следующем.
Оказалось, что за всеми лицами, имеющими доступ к гостайне, ведется круглосуточная слежка. Фиксируется и анализируется их переписка, телефонные разговоры, какие сайты они посещают и сколько времени проводят на тех или иных страницах. О чем и как говорят с коллегами, подчиненными и начальством. Особое внимание уделено их шуткам, даже безобидным, о руководстве. Есть данные по их перемещению по острову, записи домашних разговоров, их встречи на улице, зафиксированные камерами слежения, покупки, гастрономические пристрастия, адреса любовниц. Фиксируется даже время и продолжительность включения домашнего телевизора. Короче, на каждого человека — Армандо сказал: «объекта» — есть огромный массив информации: видео, аудио, тексты. Все это надо собрать вместе, проанализировать и оценить, насколько данный объект лоялен к режиму, нет ли опасности создания преступной группировки с целью захвата власти, есть ли коррупционная составляющая в их хозяйственной деятельности и тому подобное.
Я слушал и у меня холодели руки. Когда Армандо перечислил, что я буду знать, то понял, что это даже не риск, а смертный приговор. Мне, иностранцу, без связей и поддержки — это не простится. О побеге с острова придется забыть — за мной будут следить так же, как перечислил Армандо. А если тут и правда произойдет переворот, или будет попытка переворота, то обладателю такой информации самое место на фонарном столбе с веревкой на шее.
— Очень сложная и ответственная задача, — сказал я. — Боюсь, что могу вас подвести. Может это поручить более опытному программисту?
— Была такая попытка, — усмехнулся Армандо. — Опытный программист работал в стиле двадцатого века и сказал, что ему нужен как минимум год, чтобы получить первые результаты. Тут нужен молодой талантливый программист, хорошо знающий математику. Решение поручить этот проект тебе принято на самом высоком уровне, так что отказаться не получится. Ты можешь, конечно, саботировать, но тогда сработает закон нашего государства о сознательном вредительстве. На досуге ознакомься с ним — это поможет тебе принять верное решение.
Я почувствовал, как на лбу выступает холодный пот.
— Попробую, — сказал я.
— Нет, — Армандо покачал головой. — Ты должен не попробовать. Ты должен добиться результата.
Я кивнул.
Армандо прислал мне два набора файлов с аудио, видео и сотнями текстов и таблиц. Это были данные для двух объектов: А и В. Объекты А и В, чьи жизни превратились в массив данных — рассыпанные пазлы, из которых мне предстояло сложить картину. Но чем дольше я смотрел на эти лица, чем внимательнее вслушивался в их голоса, тем сильнее меня охватывало подозрение, что А и В давно лежат в могиле. Мертвые не жалуются. Если бы они дышали, говорили, если бы кто-то их искал — мне не дали бы доступа к этим файлам.
— Ты должен определить, кто из них боле лоялен режиму и какова вероятность, что они будут участвовать в заговоре по свержению государственной власти, — сказал Армандо, когда я пришел к нему за некоторыми уточнениями.
Я знал, что правильный ответ — сто процентов вероятности предательства. Раз мне доверили эту информацию, значит, их судьба уже решена, но свою догадливость решил оставить при себе. В перечень моих обязанностей догадливость не входила, а лишняя инициатива в секретных делах всегда наказуема.
К счастью, в библиотеке программ я нашел модули для перевода аудио в тексты, а также набор программ по обработке изображений. Я слушал голоса А и В, пытаясь уловить в интонациях обреченность, но там была лишь обыденность: разговоры о погоде, замечания о завтраке, короткие, незавершенные фразы, которые никогда не предвещают финала. И все же я чувствовал его. С уличными видео у меня возникли проблемы. Видеозаписи улиц, где появлялись А и В, казались мне чем-то больше, чем просто картинками. Я смотрел на них часами, наблюдая, как эти люди переходят дорогу, с кем-то здороваются, оглядываются, поправляют одежду. Кого они искали? Кого боялись? Я сумел составить каталог всех лиц, с которыми пересекались А и В, но что делать дальше? Посоветоваться с Армандо? Черт его знает, принято ли это в Центре.
Я решил, составить таблицу лиц, с которыми А и В пересекались на улице чаще одного раза в месяц. Были ли с ними телефонные разговоры — это неясно. У меня не было базы данных с фотографиями всех значимых лиц государства, и я не мог соотнести лицо на видео с телефонным собеседником или автором писем. В результате я уделил больше внимания анализу самих телефонных и домашних разговоров и прочей доступной информации.
В специальной записке я указал на возникшие трудности, чем весьма обрадовал Армандо. Он вызвал меня в кабинет, сказал, что я иду правильным путем и что он будет ходатайствовать об увеличении моей зарплаты. Зарплата, кстати, была весьма недурной даже по американским меркам. Тратить ее было некуда, так что для меня она было только цифрами на бумажке, которую я еженедельно получал из бухгалтерии.
Недели через три произошло неожиданное. Утром пришло письмо, что мне срочно надо зайти к генералу. Я взглянул на офис Армандо, но того не было на месте. Что-то случилось!
Армандо оказался в кабинете генерала. При моем появлении генерал поднялся и встал перед столом. Рядом встал и Армандо. Вид у них был торжественный, как будто им предстояло наградить меня орденом.
— Сеньор Кевин Тейлор, — неожиданно громко сказал генерал, — я имею честь поздравить вас, с сегодняшнего дня вы полноправный гражданин республики Ла-Эсперанса.
С этими словами он вручил мне светло-зеленый паспорт.
— Это большая честь — быть гражданином нашей страны, участвовать в выборах и иметь возможность быть избранным, активно участвовать в общественной жизни, изо всех сил помогать Сеньору Гобернанте делать жизнь на острове еще лучше и счастливее.
Тут он повернулся к Армандо, потом ко мне.
— Это еще не все. Хорошие новости не кончаются. С завтрашнего дня вы переводитесь на новую работу в штаб-квартиру Центра кибернетики. Он находится на территории дворца Сеньора Гобернанте, так что вы представляете, какое вам оказано доверие. Тысячи людей мечтают хоть одним глазком увидеть дворец нашего Правителя, а вы будете находится рядом с ним двадцать четыре часа в сутки.
Генерал кивнул Армандо, который вручил мне красивый бейджик на красной ленте.
— Сегодня вы освобождаетесь от работы. Идите домой, вам привезут коробку, туда упакуйте свои вещи. Если вы делали записи в блокнотах, и они вам больше не нужны — уничтожьте их. Сожгите рядом с корпусом общежития, там есть специальное место. Все ваши рабочие файлы будут переведены на новый компьютер. Завтра в семь утра за вами подъедет машина прямо к корпусу общежития. Вопросы есть?
Вопросов у меня не было. Я пробормотал, что благодарен за оказанное доверие и постараюсь не опозорить мой новый статус. Выйдя из кабинета, я остановился и, тяжело дыша, прислонился к стене. Я ощущал себя щепкой в море, которую подбросила волна.
Вечером я встретил Жана и рассказал ему о своих новостях.
— Сочувствую, — сказал он. — Теперь ты не сможешь покинуть пределы острова без загранпаспорта Ла-Эсперансы. А получить его — это еще та проблема.
Загранпаспорт… проблема, конечно, но не самая большая в свете сегодняшних новостей.
Телевизор я не включал — моих собственных новостей хватало с избытком. В голове крутилась откуда-то взявшаяся фраза: «в этом раю не хватает только одного: выхода».
Часть третья. Около дворца
Глава 16
Мы ехали через центр города. За окном мелькали двухэтажные дома из светлого песчаника, засыхающие пальмы в огромных кадках, ресторанчики и магазины с выцветшими вывесками, будто их не обновляли со дня провозглашения независимости. На тротуарах спешили куда-то люди, явно не туристы — ко всему безразличные, смотрящие себе под ноги, привыкшие жить под солнцем и чьим-то неусыпным взглядом. Собаки спали в тени, свернувшись калачиком — единственные существа, казалось, не интересующиеся, кто сейчас у власти и чей сегодня праздник.
Вот мы проехали площадь с красивой церковью и огромным зданием с колоннами и балконом, явно предназначенным для публичных ораторских выступлений и объявлений о блистательных победах или временных трудностях. От площади мы свернули на небольшую улицу, которая быстро перешла в шоссе. Замелькали разноцветные, покрытые пальмовыми листьями домики со стенами из глины и тростника. Потом город кончился, началась сельва, которая осталась позади так же быстро, как и появилась. Вскоре дорога начала взбираться на пологий холм, покрытый сосновым лесом. Все это мне напомнило путь в Филиал кибернетического центра, только здесь дорога была шире, сверкала новенькой разметкой, а красные катафоты на столбиках выглядели так, будто их протирали час назад.
На вершине холма дорога запетляла, мы замедлили ход и подъехали к высоким железным воротам, перед которыми прохаживались два автоматчика. К нам подошел лейтенант, проверил пропуск у шофера и сопровождающего меня капитана, посмотрел на мой бейджик, откозырял и кивнул солдатам, чтобы те открыли ворота. Проехав с полкилометра, машина остановилась у входа в огромное восьмиэтажное здание из стекла и бетона. Мы с капитаном вышли из машины, и я увидел, что совсем рядом находится аккуратное здание из желтого кирпича с нелепым портиком. Никаких других украшений на здании не было, если не считать высокой башни, на вершине которой находился золотой флюгер, напоминающий какую-то птицу.