Уф… вроде все! Теперь можно поработать с базой данных. Я решил отсортировать данные по размеру файлов. Очевидно, что больше всего информации собрано о самых подозрительных личностях. После сортировки я заметил, что в начале нового списка находятся семнадцать генералов и три министра. Посмотрел их файлы и с изумлением обнаружил, что для всех них сбор информации прекратился девятнадцатого мая прошлого года. Что с ними произошло? Они арестованы, расстреляны? У кого спросить?
Столовая находилась на первом этаже и отличалась от ресторана только наличием буфета. Хочешь — делай заказ официанту. Хочешь — бери поднос и выбирай блюдо сам. Я набрал тарелки с салатом и тушеным мясом, пошел с подносом к своему столу, и увидел Ботаника. Он сидел у окна и пил кофе. Я подсел к нему, пожелал приятного аппетита и начал расставлять свои тарелки.
— И вам приятного аппетита, — сказал Ботаник. — Не устаю восхищаться этой столовой. Отменно тут кормят. И дешево. В городских ресторанах такой обед стоил бы втрое дороже.
Мы еще поболтали о всякой ерунде. Я выслушал рассказ Ботаника о школе, где учатся его дети, и в которой уровень образования не хуже, чем в Америке. Я его заверил, что в этом не сомневаюсь, так как в Америке школьников учат больше коммуникации, чем наукам, и прекрасно, что в маленькой Ла-Эсперанса подрастает поколение образованных и целеустремленных людей. Потом как бы невзначай спросил, не помнит ли он двадцатое мая прошлого года, не случилось ли в этот день какой-нибудь катастрофы. Ботаник ничуть не удивился моему вопросу и рассказал, что в тот день случилась трагедия — около двадцати генералов и высокопоставленных чиновников отправились кататься на яхте, чтобы отметить день рождения одного из них. В море по непонятной причине на яхте вспыхнул пожар, потом взорвался бак с топливом, и яхта затонула, похоронив всех, кто был на борту. В стране тогда был объявлен трехдневный траур, и он хорошо помнит черные флаги на улицах и траурную музыку, которую постоянно транслировали по телевидению.
— Взорвался бак с дизельным топливом? — удивился я. — Это же не бензин, который воспламеняется от одной искры.
— Так рассказывали рыбаки, которые были свидетелями взрыва. Сильный пожар, бак разогрелся и взорвался.
Я посочувствовал семьям погибших и перевел разговор на другую тему. Все ясно, их не судили.
Их утопили.
Глава 19
Мы вышли с Ботаником на улицу и чуть не задохнулись. Было чувство, будто по лицу ударила чья-то горячая ладонь. Прохлада, которая баловала нас последние два дня, улетучилась, оставив нас на растерзание влажного жаркого ветра.
— Пойдем в тень, поболтаем? — предложил я, стряхивая со лба первые капли пота.
Мы двинулись к широкой аллее, засаженной пальмами и кипарисами.
— Посмотри, — сказал Ботаник, — видишь пеликанов?
На балконной решетке дворца Правителя сидели два пеликана и не торопясь причесывали перья.
— Говорят, что Гобернанте умеет разговаривать с пеликанами. А эти практически ручные. Они сюда прилетают каждый день.
— И он с ними советуется?
— Почему нет? — усмехнулся Ботаник. — Они, по крайней мере, никогда не ошибаются.
Я огляделся.
— Что-то граклов здесь не видно.
Ботаник развел руками.
— И слава Деве Марии за это. По местному поверью граклы появляются перед несчастиями. В мае прошлого года на каждом дереве сидела стая.
Мы шагнули в тень кипарисов, и вдруг воздух изменился: влажная духота исчезла, ее заменил еле ощутимый бриз, легкий, как дыхание призрака. Только слабый гул, доносившийся из кустов самшита, мешал полной идиллии.
— Тут работают вентиляторы, — объяснил Ботаник. — Немного шумно, но зато можно дышать.
Мы прошли вглубь аллеи, и я решил начать важный для меня разговор.
— Виктор сказал, что ты работаешь тут уже пять лет, тебе нравится?
— Цифры — не сильная сторона Виктора, — хмыкнул Ботаник. — Я тут работаю три года, пока все нравится. А Виктор… — он замолчал на несколько секунд, — он даже программировать не умеет. Впрочем, он начальник, ему это не надо.
— А как же он стал руководителем кибернетического центра? — удивился я.
— Для этого не надо программировать, а надо родиться сыном старейшины, — засмеялся Ботаник. — Так что если ты рассчитываешь стать руководителем центра, то у тебя нет никаких шансов. Твой карьерный рост закончился. Впрочем, руководитель Виктор неплохой. В наших проектах он не разбирается, прекрасно это понимает и не лезет с идиотскими советами. Зато, если что-то у нас получается, то он трубит об этом на каждом углу, нам выписывается премия, разве что медали не вручают.
Это было интересно. Теперь я понял, с каким нетерпением Виктор каждый раз ожидал конца моего рассказа о планах работы нашей группы.
— А как ты сюда попал? — спросил я.
— Как и все, наверное, — вздохнул Ботаник. — Предложили выбор: или тюрьма, или работа на них. Хочешь подробности?
Я кивнул.
— Однажды я стоял на улице и читал листовку, расклеенную L—I, слышал о таких?
Я сказал, что листовок не видел, но об L—I слышал, когда жил в отеле.
— Никому об этом не рассказывай, — сказал Ботаник. — Так вот, читаю листовку, подходит ко мне полицейский и приглашает пройти с ним в участок. Там мне доходчиво объяснили, что листовки читают либо враги народа, либо идиоты. А раз на идиота я не похож, то у меня есть выбор: либо я два месяца копаю канавы в сельве, либо обязуюсь каждый месяц присылать им отчет о всем подозрительном, что я увижу или услышу. У меня тогда родился второй ребенок, жена не работала, так что выбора у меня не было. Я согласился.
— А где ты тогда работал? — спросил я.
— В школе преподавал информатику.
— Боже, что может быть крамольного в школе?
— Зря ты так думаешь. Гобернанте уделяет большое внимание государственным школам. Каждый ученик должен покинуть школу с твердым убеждением, что Ла-Эсперанса — самое лучшее государство в мире, а наш любимый Правитель делает все, чтобы оно стало еще лучше. Так вот, через месяц меня вызвали в полицейское управление и попросили отчет. Я взял чистый лист бумаги, написал, что все ОК, расписался и поставил дату. Полицейский спросил, не хочу ли я подышать в полиэтиленовом мешке. Я сказал, что не хочу, но мне нечего добавить к тому, что я написал. Тут внезапно их лица подобрели, и они пригласили меня пройти в соседнюю комнату, где сидел сотрудник службы безопасности. Он спросил меня о работе в школе, умею ли программировать, потом сказал, что мое поведение в полиции заслуживает наказания, но я могу исправить свои ошибки, если докажу, что являюсь хорошим специалистом, нужным отчизне. В качестве доказательства я должен был написать программу, которая анализирует какой-либо текст и ищет нет ли чего подобного в сети. Задача была легкой, с текстами я работать умел и через неделю прислал им коды. Буквально через час мне позвонили и пригласили зайти в городское управление безопасности. Вот там мне и предложили работу в кибернетическом центре.
— Не секрет, чем ты начал заниматься? — спросил я.
— От тебя не секрет. Мне приказали заниматься анализом статей, которые пишут наши чиновники в газеты и на официальные сайты. Анализ такой: нет там какой-нибудь крамолы, достаточно ли чиновник лоялен государственной власти.
— Ого! — усмехнулся я. — А что, чиновники пишут статьи в газеты?
— Чиновники у нас все писатели, — сказал Ботаник. — Это негласное распоряжение Сеньора Гобернанте. Он надеется, что в статьях чиновники поневоле выскажут свое отношение к существующему строю и ему так проще будет оценивать их лояльность. Короче, вот этим я три года и занимался. А неделю назад меня вызвал к себе Виктор, и сказал, что организуется новый отдел, в котором могут пригодиться мои умения и опыт. Я очень удивился, узнав, что отдел возглавит американец, который совсем недавно приехал на остров. Потом решил, что начальству виднее.
Аллея заканчивалась, гул вентиляторов стал тише. Мы подошли к указателю, на котором был нарисован восклицательный знак в красном круге.
— Мне дальше нельзя, — сказал Ботаник. — Тебе можно, у тебя на бейджике красная кайма, у меня — синяя.
Мы повернули и некоторое время шли молча. Потом Ботаник сказал:
— Виктор мне не рассказал о целях проекта, сказал только, что это государственный секрет, но я умею складывать два и два. Ты утром давал нам задание, я понял, что кроме анализа текстов предстоит еще обработка записей телефонных разговоров и различных видео. Я думаю, что у тебя есть файлы с уличных камер. Ну а дальше все надо свалить в кучу, и понять, кого из чиновников или генералов надо посадить в тюрьму, кого расстрелять, а для кого эти маленькие неприятности оставить на потом.
Он посмотрел на меня, я молчал.
— Я все понимаю, — сказал он, — тебе не разрешается нам многое рассказывать. Но мне твоих рассказов не надо. Я занимался подобными вещами и буду тебе помогать. Считай, что с текстами у тебя проблем не будет, а вот что делать с видео, я не представляю.
— Встречи, — сказал я.
Ботаник засмеялся.
— Какие могут быть встречи на улице у генералов? Они там перемещаются исключительно на автомобилях. А если по недоразумению выйдут за сигаретами, то за ними сразу бросится охрана из трех человек.
— В базе не только генералы, — сказал я.
Ботаник ударил кулаком в ладонь.
— Сволочи! Неужели идет слежка за всеми, кто не верит в тысячелетнее счастье?
Я промолчал.
— Впрочем, это, конечно, ожидаемо. Это единственное, что у них хорошо получается.
— Твоего файла в базе нет, — сказал я.
— Ну, конечно! — усмехнулся Ботаник. — Просто тебе не положено об этом знать.
Мы подошли к нашему корпусу и увидели, что четверка из нашей команды сидит на скамейке. Двое курили, двое лениво потягивали кока-колу.
— Эй, бездельники! — крикнул Ботаник. — Ну-ка, марш работать!
Когда программисты исчезли за дверью, он усмехнулся и сказал:
— Считай, что в наших файлах сегодня добавится еще несколько строк.