ного вреда принесла эта проклятая «холодная война»! Но прозрение наступило. Не могло не наступить. Газеты все еще пишут о «советской угрозе», но лично я не могу назвать среди моих знакомых ни одного человека, который был бы против регулярных встреч руководителей наших стран, против улучшения отношений между США и СССР.
Он включил мотор и махнул мне рукой.
— Счастливого пути! — сказал я.
— Мир и дружба! — отозвался он, трогая машину с места. И вдруг, затормозив, еще раз спросил:
— Значит, у вас знают Линкольна? Это хорошо, это очень хорошо!
Поездка на «Главную улицу»
Желтый свет светофора сменился на красный. Чуть притормозив, Пэт Макферсон бросила быстрый взгляд налево и лихо сделала правый поворот. Я сжался: нарушение правил!
— Ага! Струсил! — торжествовал на заднем сиденье Ричард. — А бояться-то нечего. Новое правило. Разрешено на красный, если нет опасности слева. Знаете, почему разрешили? Подсчитали, что огромное количество бензина сжигается у городских светофоров. Подсчитали, что если новое правило распространить на всю страну, то можно сэкономить 187 миллионов галлонов бензина в год.
— Сколько же это будет литров? — не отрывая взгляда от шоссе, спрашивает Пэт.
— Как известно, в американском галлоне — 3,78 литра, — отвечает ей Ричард. — Остальное подсчитай сама.
Я благодарен судьбе за то, что в Миннесоте она свела меня с Ричардом и Пэт. Она молча, уверенно и спокойно ведет машину, а он почти без передышки рассказывает мне разные истории. А рассказать ему есть что. Ричард — бывший репортер. Начинал в столице еще в тридцатых годах. Писал отчеты о пресс-конференциях Франклина Рузвельта. Череда лет… Череда президентов… При Форде Ричард ушел на пенсию. За Картером наблюдает уже со стороны.
В молодости Ричард много писал о «русском вопросе». Немало и такого, что шло на пользу «холодной войне». С годами окрепла уверенность, которую он формулирует так: от того, как складываются советско-американские отношения, зависит, если можно так выразиться, здоровье всей нашей планеты.
— У планеты, как у человека, должна быть нормальная температура: 98 градусов, — говорит Ричард.
— Сколько же это будет по Цельсию? — снова спрашивает его Пэт. И теперь я начинаю догадываться, что эти вопросы не без умысла. Ричард что-то бормочет, смущенно разводит руками, смеется:
— Нет, ей-богу, я начинаю верить, что это коммунистические штучки…
Оказывается, Ричард, как и миллионы его соотечественников, никак не может привыкнуть к метрической системе мер и весов, на которую собирается переходить Америка. Сегодня США — единственная развитая капиталистическая страна, где мерой длины все еще служит ярд (расстояние от носа английского короля Генри I до конца большого пальца его вытянутой руки). Площадь земельных участков американцы до сих пор измеряют в акрах (участок поля, который могла вспахать пара быков от утренней зари до вечерней). От трех ячменных зерен, положенных в линию, произошла и до сих пор царствует в США мера длины дюйм. Две тысячи шагов вооруженного римского воина дали милю. А когда американцы слышат, что на дворе плюс 32 градуса (по Фаренгейту), они знают, что замерзли лужи и пора заливать в радиатор антифриз.
И вот теперь все это надо выкинуть из головы. Американцев можно понять: это действительно чертовски трудно — вдруг взять и отказаться от привычных с детства галлонов, унций, футов. Но как бы там ни было, а переходить на метрическую систему придется. Этого требует жизнь. Это диктуют международные экономические связи. В 1968 году конгресс поручил специальной комиссии изучить этот вопрос. Комиссия проработала три года, истратила два с половиной миллиона долларов и представила конгрессу 12-томный доклад: пришла пора делать Америку метрической. Но постепенно, исподволь, не отказываясь пока и от старой системы. И вот на шоссе уже мелькает новый дорожный указатель: «До Сок-Сентра 94 мили, или 151 километр». Кстати, мы как раз в Сок-Сентр и едем. По словам Пэт, дорога займет часа два. Есть время поболтать с Ричардом.
Но о каких это «коммунистических штучках» упомянул Ричард?
— О, это забавная история и, к сожалению, весьма типичная для США, — отвечает Ричард. — Есть люди, которые и слышать не хотят о метрической системе. Они утверждают, что она оружие мирового коммунизма, направленное на расшатывание американского образа жизни. Вы зря смеетесь! Разве вы не помните, что хлорирование питьевой воды тоже было объявлено коммунистической диверсией? Кое-кто у нас даже капризы природы объясняет «происками Москвы».
Увы, к сожалению, это не анекдот. В штате Джорджия я как-то беседовал с редактором одной из местных газет. Накануне газета опубликовала редакционную статью, в которой утверждалось, что «разрядка выгодна только русским». Я спросил моего собеседника, оказавшегося автором статьи: читал ли он речь Л. И. Брежнева, в которой четко изложена программа нашего государства в области международных отношений? Нет, признался редактор, полного текста речи он даже не видел. Может быть, видели сотрудники? — настаивал я. Он нажал кнопку, вызвал секретаря и попросил узнать, есть ли в редакции полный текст? Не прошло и пяти минут, как секретарь доложил: никто из опрошенных им сотрудников полного текста не видел.
Должен заметить, что редактор был смущен. Да и как не смутиться? Писал редакционную статью, отвергающую советские предложения, не потрудившись даже познакомиться с ними! Что это? Безответственность? Цинизм? Предубежденность? На эти вопросы определенного ответа редактор не дал, но пояснил, что «в штате Джорджия взгляды на внешнюю политику отличаются большим консерватизмом, чем в других местах», а отсюда, дескать, и линия газеты. Правда, как выяснилось из дальнейшей беседы, единства нет и среди здешних «консерваторов».
— Вот, например, губернатор штата Басби ближе к «голубям», а сенатор Сэм Наин — откровенный «ястреб», — рассказывал редактор. — Что касается конгрессмена Лоуренса Макдоналда, то он не только за «холодную войну». но и хоть сейчас за «горячую». Макдоналд — активный член «общества Джона Бэрча». Вы, конечно, слышали об этой экстремистской организации. Самые настоящие куклуксклановцы во внешней политике! Поверьте, я просто боюсь встречаться с ними! Это очень сильные и влиятельные люди…
Поняв, что излишне разоткровенничался, редактор попросил не упоминать его имени.
Я спросил Ричарда, что он думает об этом редакторе? Ричард помолчал минуту и ответил:
— Я знаю таких в нашей профессии. Уверен, что где-то в глубине души он одобряет политику разрядки, а пишет, стервец, против нее. Наносит ей вред. Ведь как-никак, а статью его в воскресном номере прочтут не менее 100 тысяч не очень-то искушенных в политике жителей Джорджии. Перед вами, наверное, он хорохорился, что-нибудь провозглашал о свободе печати и свободе личности, а вот ведь проговорился, что боится конгрессмена Макдоналда и его влиятельных друзей. Да напиши он статью в защиту разрядки, они растоптали бы ее ногами вместе с автором!
Я рассказал Ричарду о «консервативных взглядах» на внешнюю политику в штате Джорджия и спросил: а какие взгляды в Миннесоте?
— У нас расположены штаб-квартиры компаний, весьма далеких от военно-промышленного комплекса, — ответил Ричард. — Многие из этих компаний заинтересованы в экономических связях с Советским Союзом. В значительной степени это обстоятельство и определяет отношение в нашем штате к вашей стране, хотя, конечно, и у нас есть свои макдоналды, джексоны и рейганы. Их везде хватает.
— И вообще Америка — очень консервативная страна, — продолжает Ричард. — Иностранцу в это трудно поверить, но это так. Возьмите, например, местные законы, многие из которых не только устарели, но просто абсурдны сегодня. Их уже забыли, ими никто больше не пользуется, но тем не менее, как у нас говорят, их «не выдрали из книг». А вдруг, мол, понадобятся. Наши журналы время от времени публикуют эти неотмененные законы как курьезы. В бытность свою репортером и я кое-что собрал.
Ричард листает свою записную книжку и читает:
— В городе Пайн Айленд (штат Миннесота) мужчина должен снять шляпу при встрече на улице с коровой.
— Во всем штате Миннесота запрещено вешать мужское и женское белье на один гвоздь.
— В городе Нортон (штат Вирджиния) запрещено щекотать девушек.
— А вот один из законов штата Мэн: все старые девы должны получать пенсию из фонда, составленного от налога на старых холостяков. Только те холостяки освобождаются от налога, которые докажут, что делали предложения трем женщинам или одной три раза и получили отказ.
— В Техасе и поныне не отменен закон, принятый в начале века и гласящий: — «Если водитель автомобиля увидит приближающуюся повозку, запряженную лошадьми, он должен немедленно остановиться на обочине и покрыть машину брезентом, окрашенным под тон окружающей местности… Ночью на дорогах водитель обязан подавать сигналы выстрелом из ракетницы через каждую милю, затем ждать десять минут и только после этого осторожно преодолевать следующую милю».
— В Лос-Анджелесе до сих пор запрещено стрелять зайцев из окна трамвая, привязывать крокодилов к водопроводным колонкам, купать двух младенцев в одной ванне одновременно.
— Наверное, когда-то в каждом из этих законов была какая-то необходимость, — философствует Ричард, пряча записную книжку в карман, — но сегодня…
— Начинаются окрестности Сок-Сентра, — предупреждает нас Пэт.
Мы едем в Сок-Сентр. Здесь родился, провел детство и юность американский писатель Синклер Льюис. У нас в стране широко известны его книги «Главная улица», «Бэббит», «Эроусмит», «Элмер Гентри» и другие. Синклер Льюис был первым американским писателем, получившим в 1930 году Нобелевскую премию за выдающиеся достижения в области литературы.
Первым, как правило, гордится страна. Гордятся земляки. Его книги издают и переиздают. Как правило. Но не всегда. Бывают исключения. Одно из таких исключений — Синклер Льюис. Он как раз один из тех писателей Запада, слава которых облетела земной шар, а на родных улицах их готовы были забросать камнями. Так случилось с Фенимором Купером, которого чуть не выжили из родного города. Так было и с Синклером Льюисом, которого земляки грозились вывалять в смоле, обсыпать перьями и пронести на шесте по городу.