– Ты понимаешь, что я бог?
И я понял, что мы не собираемся болтать впустую. Он не ответит на мои вопросы и не станет водить меня за нос. Мы не друзья и не союзники. Меня выбрали, но я так мал и занимаю такое низкое положение, что не сто́ю тех десяти секунд, которые потребовались бы, чтобы ответить на мои вопросы.
Чернокожий незнакомец не протянул мне снова руку, – я сам схватил его за запястье. Я вцепился в него, он рванул меня в сторону и бросил в грязь. Когда я встал, он уже исчез, а я оказался в этой долине, окруженный миллионами людей.
Остальное вы знаете: многорукий демон встретил меня и повел получать снаряжение, а потом показал мне, как найти свое место. Я прошел однодневный курс тренировки, и ел то, что мне давали, а потом вернулся в свою маленькую ямку и попытался уснуть, и в течение этого дня и ночи у меня было много времени на размышления.
И, и, и… возможно, моя прежняя жизнь не имела большого смысла. Может быть, мои родители не слишком любили меня. Может быть, я немногим интересовался, или не был на многое способен, но я радовался жизни. Смерть – это ничто; это черная масса на краю моего разума.
Я хочу сказать, – ладно, то, что я здесь, доказывает, что волшебство существует, а если оно существует, тогда, возможно, существует и Рай, и Нирвана, и Блаженные поля, и Серые небеса, и что угодно, кроме… Смерти. Я хочу сказать… пусть будет так! Моя жизнь, какой я ее знал, закончится. Может быть. А может, и нет. Я не знаю, что такое смерть! Знаю только, что я боюсь ее до ужаса. Черт, жаль, что я не могу все это объяснить. Жаль, что не могу объяснить вам, каково это – остаться одному, спать в грязи и не знать, что происходит и почему. Каково это – видеть долину, населенную какими-то чудовищами, и знать, что это реальность. Пробовать на ощупь кончик копья, а потом чувствовать эту непрошеную боль прямо в диафрагме, когда воображаешь, как он протыкает мышцы на животе.
Не потребовалось даже убеждать меня в этом. Я плакал в ту ночь и бранил себя за глупость. Всю свою жизнь, говорил я, я был человеком, который понимал, что героизм – это просто сказка! И все-таки я попал в это страшное место.
Наш сержант подал нам сигнал выступать, но даже если бы он этого не сделал, мы бы и так все поняли. Вся наша армия медленно спускалась к реке и увлекала меня за собой. Мы оставили позади лагерь и шли по еще нетоптанной траве нейтральной полосы.
Вдали показались противники. Они были похожи на нас: масса крохотных фигурок, среди которых там и сям виднелись колесницы, кони и слоны. Они медленно выдвигались из полосы лагерных костров. Люди заполнили все расстояние между нами. И в первый раз я увидел настоящих героев.
Один из них ехал на колеснице, которая плыла над землей. Другой выстрелил из лука – эта стрела размножилась в воздухе, и небо потемнело от стрел. Я был уверен, что вражеская армия будет полностью уничтожена этим единственным выстрелом, но прилетела другая туча стрел, и они покрошили стрелы наших парней в щепки, которые посыпались вниз, никому не причинив вреда. И это было еще не все. Еще один из наших воинов был невероятным гигантом ростом в сотни футов: он даже не замечал вражеских стрел.
Гигант шагнул в ряды противника и начал махать своей дубинкой. Первый ряд нашего войска отделился и зашагал вперед. Стрелы летели сотнями тысяч. Сражение шло слишком далеко от меня, и я не слышал криков, но ясно видел, как люди падали и не поднимались.
Мы стояли и ждали, не разговаривая друг с другом. Солнце поднималось все выше, но воды было в достатке, ее разносили в бумажных наплечных сумках, которые растворялись, когда мы заканчивали пить. Мой друг краб потер край клешни о мои доспехи.
Я был ошеломлен. Вот и все. Я погибну на этом поле боя.
И именно в тот момент я заметил того темнокожего мужчину, который принес меня сюда – бога. Он находился всего в десятке шагов от меня, управлял огромной золотой колесницей, которая двигалась по направлению к тыловым шеренгам. Бог был обнажен по пояс и не вооружен, но рядом с ним стоял боец в золотых доспехах с луком в руках. Кони ржали, прокладывая себе дорогу сквозь нашу армию. Я бросил копье и попытался пробраться сквозь ряды, но люди стояли слишком тесно. Весь день я смотрел вперед, но впервые внимательно посмотрел назад и увидел миллионы – буквально миллионы – людей позади меня.
Конечно, там были и змеи, и великаны, и люди-крысы, но все они были людьми. И у них были самые разные лица, какие только можно себе сообразить, – полные сомнений, измученные, испуганные, суровые. Я просто… я… я… это было море золотых доспехов и черной грязи. И они шли вперед, отчего казалось, что по всей долине пробегают волны ряби, как по высокой траве на лугу.
Они казались такими нематериальными с того места, где я стоял, но когда я толкнул ближайшего ко мне человека, он гневно взглянул на меня и оттолкнул назад. Я упал, а потом надо мной возник некто огромный и спас меня, иначе меня бы затоптали.
– Что ты делаешь? – крошечный рот помещался в мясистом животе. Надо мной стоял мой друг-краб.
– Нам нужны ответы, – сказал я. – Мы не можем – никак не можем – просто броситься вперед в это дерьмо.
Краб долго стоял на месте. Так долго, что я испугался, что он сдался, но тут я услышал над собой звон и грохот. Кто-то колотил копьем по твердой спине моего друга.
Я выбрался из-под него, а потом встал рядом с ним, ударив одного парня в бок, чтобы он подвинулся. Краб занял освободившееся пространство, и нам удалось образовать клин и понемногу пробраться вперед, сквозь ряды бойцов.
Когда я снова увидел колесницу, то, даже не успев ни о чем подумать, сразу же запрыгнул на подножку.
– Стой! – крикнул я.
Наш сержант схватил меня за доспехи сзади и что-то зарычал на непонятном языке. Я пытался нащупать застежки, удерживающие мою нагрудную пластину, чтобы снять ее, но он дернул меня назад и сбросил в грязь.
Я не слышал ничего, кроме топота конских копыт по грязи. Мелькнула чья-то нога и врезалась в мой живот. Я закричал: «Помогите! Помогите!»
Внезапно послышался стон, вокруг замелькало оружие. Я поднялся, сбросил доспехи и побежал сквозь толпу. Вокруг раздались крики, и я услышал резкий вопль, но не обернулся.
Мужчина в золотой колеснице – он был ростом не выше моей сестры – держал лук, нижний край которого упирался в дно колесницы. Торс и лицо лучника были покрыты цветной пудрой; он носил золотые серьги и золотые ожерелья, и я в первый раз увидел тонкую корону из золота, удерживающую сзади его длинные волосы.
Возничий меня не заметил, но человек с луком двигался так быстро, что я не мог уследить за ним, и из-за его спины появились другие руки. Они тоже были его руками, но почему-то двигались независимо от другой пары, – так что он находился в центре циклона из рук. И каждая из этих рук держала стрелу.
Вот почему мои ступни застряли – лес из стрел вырос по краям моих сандалий. Они пришпилили меня к деревянной подножке, не пронзив самих ног.
– Погоди! – крикнул я, указывая на бога, который управлял колесницей. – Ты меня знаешь!
Возничий замахнулся, намереваясь столкнуть меня на землю концом рукоятки своего кнута, но мужчина с луком что-то сказал, и возничий повернулся к нему, чтобы ответить.
– Пожалуйста, – сказал я. – Мы не хотим умереть здесь! – я обернулся назад и поискал краба… его пригвоздил к земле кулак великана. Колесница остановилась. Собственно говоря, казалось, вся армия застыла на месте.
Лучник и возничий затеяли яростный спор. Лучник повернулся ко мне, вытянул руку и произнес что-то на своем странном языке. Его речь лилась, будто жидкое золото.
– Переведи, – настаивал я. – Что он сказал? – мои глаза умоляюще смотрели на возницу. – Ты говоришь по-английски. Переведи.
Возничий резко обернулся.
– Он хочет знать, в чем твоя проблема и все такое; а я ему объясняю, что ты трус.
– Что? – возмутился я. – Извини, но это неправда!
Тысячи людей смотрели на меня. Копья методично поднимались вверх, и я слышал резкий звон, когда они ударялись друг о друга.
– Я, э… – я посмотрел на лучника. – Я просто хочу знать, для чего все это. Почему мы сражаемся? Ради чего мы сюда пришли?
Возничий закатил глаза, а потом уставился на меня. Его глаза потемнели, и в них, казалось, отразилось вращение космоса. Его руки развернулись, размножились, и множество голов выросло по бокам от его головы. Это кошмарное видение – качающиеся руки и презрительно улыбающиеся рты – уставилось на меня десятками глаз, и я знал, что он видит все, что я когда-либо делал, думал или ощущал. Потом я упал в эти глаза и увидел… ну, я увидел вращение космоса. Я увидел, что все в огне. Все мы – стена пламени, которое распространяется так быстро и так исступленно, что можно поверить, что оно живое.
Это видение продолжалось долго. Огонь, который был мною – та малость огня, которая принадлежала мне, как я думал, – присоединился ко всем остальным в гигантском пожаре, который все пылал, и пылал, и пылал, и пылал… пока я не моргнул. Я хочу сказать, мои глаза моргнули, а не пламя, частью которого я стал. И тогда видение померкло.
Я огляделся. Вокруг было тихо. Все лица в пределах видимости застыли в неподвижности. На моих глазах часы затикали снова. Качнулись головы людей, выходящих из транса. У меня за спиной краб, пошатываясь, встал на ноги.
– Теперь ты понимаешь? – спросил возничий. – Ты наконец можешь понять?
– Э… – ответил я. – Да… в каком-то смысле.
– Хорошо.
Он наклонился и начал выдергивать стрелы, торчащие вокруг моих сандалий.
– Тогда оставь нас в покое. Нам надо продолжать войну.
Лучник рассмеялся. Он протянул руку и похлопал меня по плечу.
– Но… – произнес я, – по поводу текущих обстоятельств я все равно сбит с толку. Что происходит? Кто эти люди вон там?
Возничий начал было что-то говорить, но я прервал его.
– И еще, – перебил я. – Это ты тут главный? А вон тот парень почему носит корону?