Лила закатывает глаза.
– По-видимому, твоя тетушка часто болеет, – говорит она. – Разве ты не воспользовалась тем же предлогом пару недель назад, когда она не приехала на вечер встречи по случаю возвращения в школу?
– Она уже пожилая, – отвечаю я. – Можно подумать, тебя волнует моя тетушка.
– Если у тебя действительно есть тетя, – поднимает брови Лила.
Я ее ненавижу. Жаль, что я не могу вырвать ее глаза из головы и дочиста вылизать кровь из сосудов склеры. Я уже собираюсь закончить этот разговор и отправиться наверх, в класс, когда одна из наших учительниц, миссис Стрейтмайер, открывает входную дверь.
– Аида. – Эта полная женщина со строгим лицом энергично стряхивает воду с зонта и произносит мое имя так, будто у меня неприятности. – Твоей тете уже лучше?
– Да, гораздо лучше, – отвечаю я. – Она стойкая женщина.
– Очень рада это слышать, – миссис Стрейтмайер поднимается на ступеньку вверх. – Мне бы хотелось как-нибудь с ней познакомиться. Тебе следует пригласить ее на следующий день открытых дверей.
Я киваю. Я по характеру человек не молчаливый, но выдавать как можно меньше сведений – лучший способ избежать пристального внимания к себе. Я начинаю сомневаться в правильности своего решения приехать в Нью-Йорк, чтобы перестать убегать и обосноваться на одном месте. Я не чувствую, что это место – мой дом. Может быть, я воспользовалась тем разговором, который подслушала в библиотеке, в качестве предлога, для оправдания необходимости уехать еще дальше от Филиппин, источника плохих воспоминаний. Неужели я просто убегала от горя, вызванного смертью матери, и от гнева на нее за то, что она сохранила в тайне наше происхождение?
Миссис Стрейтмайер поднялась по лестнице и исчезла.
Я с облегчением вздыхаю, но Марни опять стоит прямо передо мной.
– Где ты в действительности была? – она стоит так близко, что я почти ощущаю запах крови, которую фильтруют ее почки.
– Ты такая таинственная, – прибавляет Джемма с сарказмом, от которого мои вены начинают пульсировать.
Марни набрасывает на плечо ремешок сумочки и переносит вес на левый каблук.
– Все выдумывают о тебе разные истории, – говорит она.
– Какие истории? – спрашиваю я.
– Ну, что ты, вероятно, одна из… – голос Марни замирает.
– Ты явно слишком умная, – подхватывает Лила, используя подходящий момент вступить в разговор. – Вот почему ты поступила в эту школу, но ты в нее не очень вписываешься. Ты все время исчезаешь. Куда ты уходишь, Аида? Ты скрываешь от нас свою тайную жизнь?
– Я – человек скрытный, – отвечаю я. Я почти не слушаю, а смотрю на ее кожаную мини-юбку, на пятнышко от кофе на замшевых сапожках по щиколотку и жемчужные пуговки на прозрачной блузке, которую она в кои-то веки застегнула до самого воротника.
– Я самая обыкновенная, как все, – прибавляю я.
– Я давно собиралась предложить, – говорит она, сверкнув своими ослепительно белыми зубами между темно-красными губками. – Почему бы тебе сегодня вечером не прийти в клуб? Мы можем лучше узнать друг друга. Может быть, тогда ты перестанешь казаться такой таинственной.
Джемма и Марни поёживаются. Они явно не хотят, чтобы я с ними общалась. Зачем Лила приглашает меня пойти с ней в клуб? Только для того, чтобы шпионить за мной? Или она пытается меня унизить? Гнев бушует в моей крови. Почему она так интересуется моей жизнью? Я что-то в ней улавливаю, но не могу угадать ее мотивацию. Это должно быть нечто большее, чем просто желание испачкать меня грязью. Эти девочки понятия не имеют о том, кто я такая на самом деле.
И что я могу сделать.
Им следует захотеть приласкать меня, как кошечку, вместо того, чтобы изводить меня своими придирками. Они бы не стали со мной пререкаться, если бы знали, что я могу устроить им кровопускание. В теле человека удивительно маленький запас крови, пусть даже вам кажется, что внутри вас текут реки этой жидкости. Я чувствую, как кровь во мне закипает, мне необходимо взорваться, взлететь, схватить, стиснуть, околдовать.
Мне необходимо владеть собой! Сердце мое колотится в груди, я представляю себе, как разрываю что-то на части… Но я не могу. Мне надо соблюдать кодекс. Я больше не могу оставаться чужой. Какой бы ни была моя судьба, на этот раз я должна остаться и понять, куда она ведет меня. Я всей своей кровью ощущаю, что это мой последний шанс найти свое место.
– Да, я приду, – говорю я. – Где с тобой встретиться?
Я люблю ночь. Иногда я зависаю в воздухе над клубами и гуляющими подростками. Обычно я летаю в тени, в облике виргинского филина, расправив крылья, дышу туманом, наслаждаюсь ароматами. Мои чувства острее всего непосредственно после кормежки. Кровь начинает действовать, и город кажется калейдоскопом с узором из самых разных людей.
Я собираюсь встретиться с Лилой в ночном клубе под названием «Банк» на Хьюстон-стрит, где Ист-Виллидж переходит в Нижний Ист-Сайд, поэтому мне придется идти пешком. Я подхожу к обшарпанному кирпичному строению, наблюдаю, как завсегдатаи ночных клубов шатаются по улицам в своих облегающих платьях и с ярким макияжем, похожие на ночных червяков. Отчаявшиеся. Странные. Извращенцы. Так много типов крови, бегущей по жилам молодежи этого города. А я мечусь по улицам после кормежки, и я опять в ярости, и я одна.
Я встряхиваю головой, шагая к входу в клуб, я знаю, что Лила и ее подруги, наверное, уже там и говорят обо мне. Я пытаюсь убедить тебя, что эта ночь будет не такой уж плохой. Может, я действительно сумею подружиться с этими девочками. Если дела сегодня пойдут плохо, я по крайней мере могу скормить Лиле небылицы о своем прошлом и сбить ее со своего следа.
Но потом я случайно опускаю глаза.
На моей одежде полоска крови. Я ругаю себя, потому что я всегда осторожна, убиваю аккуратно и, даже когда пью кровь, делаю это очень деликатно. Но эта маленькая свиноматка боролась. В ней скрывалась яростная сила, и я попала в артерию, из которой прямо мне в рот ударила струя крови, будто поток самой жизни. Вот за что я люблю жизнь, настоящую жизнь, рожденную кровью, – за то что иногда ярость, даже у свиньи, бывает поразительной. Должно быть, я не сумела достаточно быстро проглотить кровь.
Скрестив руки так, чтобы прикрыть пятно крови на блузке, я иду к входу. Два парня вываливаются из парадной двери на тротуар и начинают колотить друг друга. Когда к ним направляется вышибала, чтобы прекратить драку, я пользуюсь случаем и незамеченной проскальзываю в клуб. Пульсирует музыка в стиле «транс», вокруг меня танцуют пары.
Поспешно пробираясь через танцпол к женскому туалету, чтобы смыть свежую кровь с рубашки, я замечаю Лилу, сидящую за столом в углу клуба. Как ни странно, с ней нет Марни и Джеммы. Какие-то старшеклассницы из Дюшен, которых я не знаю, сидят вокруг стола. Я не помню, чтобы видела Лилу в их обществе в школе, но сейчас кажется, что они близкие люди. Они перегнулись через стол, сблизили головы и разговаривают. Почему она пригласила этих людей? Кто они? Может, она готовит мне нечто ужасное?
Какие бы планы она ни строила на мой счет, мне нужно смыть это пятно с рубашки. Я наконец добираюсь до туалета и открываю дверь. Оглядываюсь вокруг, надеясь, что не придется ни с кем объясняться. Путь свободен, я заскакиваю внутрь и начинаю смывать кровь с блузки.
Ржавого цвета вода стекает в слив раковины, когда дверь открывается. Это Лила. У меня мелькает мысль спрятаться в душевой кабинке, но она уже стоит рядом со мной, и я понимаю, что мне никак не ускользнуть от нее.
– Аида, – говорит она. – Это кровь?
– Я порезалась, – неуклюже вру я.
– Ты порезала живот? По дороге в клуб? – она поднимает идеально выщипанную бровь. Это неуклюжая ложь, и она это понимает. – С тобой что-то не так.
– Это ясно, – отвечаю я, оттирая пятно. – Нет необходимости мне это говорить.
– Это так очевидно, – продолжает доставать меня Лила. – Я прочла твой дневник. Он подтвердил то, что я заподозрила, как только ты вошла в двери школы Дюшен. Ты лгала о том, кто ты такая, с тех пор, как переехала в Нью-Йорк. Не так ли?
Должно быть, она блефует. Как она могла прочесть мой дневник? Ни один человек не смог бы снять заклятие. Я выпрямляюсь, потрясенная, у меня краснеют глаза. Мне очень не нравится, что ее слова задевают меня, но я уже не могу остановиться. Я бросаюсь на нее и чувствую, как у меня вырастают клыки и когти.
– Я тебя ненавижу! – рычу я. – Но у меня есть кодекс чести.
Когда я прижимаюсь губами к ее шее, чтобы напугать ее, Лила одним взмахом руки отбрасывает меня прочь. Меня. Асванга, обладающего сверхчеловеческой силой. Она швыряет меня, как тряпку.
Я ударяюсь о край умывальника.
– Кодекс? – смеется Лила. Ее смех похож на визг, но в нем нет страха. – Ты думаешь, у тебя одной есть кодекс? – она надо мной смеется?
– О чем ты говоришь? – спрашиваю я.
Лила подходит ко мне, глаза ее сверкают.
– Жалкое создание!
Я отступаю назад.
– Стой на месте! – предупреждаю я. – Не надо меня злить.
– Наверное, не надо, – отвечает Лила, глядя на меня в зеркало. – Я наблюдала за тобой и задавала себе вопросы. И теперь я знаю правду.
– И что это за правда? – я хватаюсь за бок, застонав от боли.
– Ты точно такая же, как я, – говорит она, обнажая острые клыки между темно-красными губами, глаза ее становятся красно-розовыми. – Как только ты приехала в школу Дюшен, я поняла. Ты – одна из нас. Голубая кровь.
Я уставилась на Лилу, не веря своим ушам. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы обдумать то, что она только что сказала. Я так долго искала, проверяла каждый слух, читала каждый непонятный документ о таких существах, какой удавалось найти… только их было очень мало. Всего лишь передаваемые шепотом слухи, то здесь, то там. Но если она говорит правду, то я нашла «Голубую кровь», армию ангелов, которая предала Люцифера во время его грандиозной войны с Богом. Правду ли она говорила? Но как иначе она могла открыть мой дневник? И отшвырнуть меня к умывальнику?