Синди ПонКрасная накидка
Все рассказчики ошибаются.
Что бы ни говорилось в легенде, истина в том, дорогой читатель, что я увидела его первой.
Прошло бесчисленное количество лет, но я хорошо помню то утро. Солнце еще не взошло, лес еще был окрашен в неяркие цвета. Я любила это время в земном мире, когда все живые создания, казалось, одновременно затаили дыхание в ожидании начала дня. Я сбежала от своих обязанностей из роскошных покоев, которые делила с шестью старшими сестрами. Моя мать, Небесная Царица, нанесла нам неожиданный визит, и я оставила их препираться, жаловаться и сплетничать – все сестры наперебой старались привлечь ее внимание к себе. Это был идеальный момент, чтобы выскользнуть в наши небесные сады и выйти из них через боковую калитку.
Будучи седьмой и самой младшей дочерью Нефритового Императора, я ношу ярко-красную накидку из перьев. Она дает мне возможность летать и позволяет вплетать мои цвета в небеса над землей, от розового до алого, от самого легкого румянца до самого темного бордового. Шесть моих старших сестер тоже носят накидки, у каждой свой собственный цвет, но если вы спросите меня, то услышите, что лучший цвет приберегли для последней сестры. Пусть я самая младшая, но я вплетаю самые яркие цвета в небо для глаз смертных: ни один рассвет и закат не будет по-настоящему великолепным, если я не выйду на работу в тот день.
В то утро восход солнца без меня выглядел бледным, анемичным. Я лежала на своем любимом лугу, притаившемся среди серебристых берез над продолговатым озером внизу. Потом тихий плеск заставил меня очнуться от грез. Я встала на колени и посмотрела поверх листьев дикого папоротника; мне стало любопытно, какое существо забрело сюда.
У озера стоял молодой человек, волосы которого были стянуты в узел на макушке; его спутник, старый вол с могучими рогами и золотисто-желтой шкурой, пил воду у берега. Люди не часто посещали этот луг, и я редко оказывалась в такой близости от смертного парня. У него было загорелое лицо с приятными чертами. Судя по загару и по мускулам под линялой синей туникой, он не был ни студентом, ни сыном богатых родителей. Молодой человек что-то говорил, но я находилась слишком далеко, чтобы расслышать слова. Больше никого поблизости я не видела – неужели он заговаривает с волом?
Старый вол опустил рога, и хозяин гладил его по голове, продолжая говорить. Я подалась вперед и налетела на густой куст папоротника; шуршание его листьев громом прозвучало в утренней тишине. Я припала к земле среди растений в совершенно не подобающей даме позе, застыв неподвижно, как статуя. Молодой человек взглянул вверх – казалось, он смотрит прямо на меня, хотя он не мог меня видеть сквозь густую растительность. Он наклонил голову к плечу и прислушался.
Я не дышала – это нетрудно для бессмертной, – ветер не шевелил ни одной прядки моих волос. Невозможно победить богиню в способности ждать, дорогой читатель. В моем распоряжении все время на свете. Однако этот молодой человек стоял неподвижно и прислушивался дольше, чем я ожидала, у большинства смертных на это не хватило бы терпения. Что он делает здесь в одиночестве, так далеко от ближайшей деревни? Почти все это время года я чувствовала беспокойство и скуку… что будет, если я с ним поговорю? Мои сестры прежде флиртовали со смертными – возможно, теперь моя очередь. Это, несомненно, сделало бы мою жизнь более интересной.
Мне показалось, что это судьба, счастливый случай, поданный мне на золоченом блюде.
В конце концов вол переступил с ноги на ногу, ударил копытом о топкий берег озера, и молодой человек, кажется, кивнул ему в знак согласия. Он взялся за потрепанный кожаный повод вола, они побрели прочь от воды и исчезли в лесу, пропав из виду.
Но я знала, что наши пути снова пересекутся.
Мои сестры отчитали меня за то, что я пренебрегла своими обязанностями в то утро. Но если бы каждый восход и каждый закат солнца был окрашен моими прекрасными цветами, разве вам бы это не надоело? Вы бы ожидали увидеть мои оттенки красного, и перестали бы ими восхищаться. Меня не перестает удивлять, как легко смертные принимают красоту природы – и еще множество других вещей – как нечто само собой разумеющееся. Но вечером того дня я искупила свою вину перед сестрами и перед смертными, которые в то утро не получили ничего, кроме бледно-желтого рассвета, погасшего так быстро, что они едва успели зевнуть. Завязав шелковый кушак моей красной накидки из перьев, я взлетела в небо, соткала у своих ног пушистое облако и пронизывала его нитями нежнейшего розового румянца, пока оно не разрослось до размеров удобного дивана. Устроившись в его мягкой глубине, я пустила великолепные красные полосы через все небо так же ловко, как каллиграф орудует своей кистью.
Когда я вернулась домой, уставшая после создания этой красоты, сестры окутали меня коконом из шелковистых рукавов и цветочного аромата.
– Ты превзошла саму себя, сяо мей[97]! – сказала пятая старшая сестра и погладила меня по щеке. – Мы на тебя сердились, правда, малышка, но ты всякий раз исправляешь свои ошибки, – моя самая старшая сестра, да джи, ущипнула меня за руку, в знак подтверждения.
Я сделала вид, что меня это раздражает, и надула губки – именно этого и ожидают от младшей сестры. Вы знаете, каково это – быть самой младшей из шести упрямых сестер? Я еще совсем маленькой научилась добиваться своего от каждой из них, притворяясь то нахальной девчонкой, то милой, не скупящейся на ласковые речи сестричкой, то наивной малышкой, не способной ни на что плохое.
Но в ту ночь я вырвалась из их ласковых рук, сбежала от их объятий, щипков и поцелуев, я думала только о том юноше у озера, который разговаривал со своим быком.
Я знаю историю о себе, дорогой читатель, и то, как смертные предпочитают ее рассказывать.
Легенда гласит, что волшебный, мудрый старый вол моего юноши сообщил ему, где меня найти, когда я купаюсь в озере вместе с моими прекрасными сестрами. Потом он должен найти красную накидку, сброшенную на землю на берегу озера, чтобы я не смогла улететь от него, когда он меня обнаружит, – будто бы тогда он сможет уговорить меня стать его женой.
Ну, все произошло не так.
На следующий день я сбежала из нашего небесного дворца еще раньше, когда звезды еще мерцали на темном бархате небес. Спустилась вниз, на землю возле озера, где вчера утром видела того молодого человека, и стала ждать. Я была знакома с обычаями смертных не так хорошо, как мне бы хотелось. Возможно, вчера он просто проходил мимо.
Но мне хотелось, чтобы молодой человек и его вол вернулись сегодня утром. А бессмертные часто получают то, чего им хочется.
Очень скоро в глубине леса раздался хруст шагов и топот копыт вола. Сбросив с плеч накидку, я провела рукой по ярко-красным перьям, прохладным и гладким, как тончайший шелк, и позволила ей упасть на грязную землю. Волшебная накидка всегда оставалась безукоризненно чистой, как бы плохо я с ней ни обращалась. Я сбросила свое светло-голубое платье, положила его за ствол дерева и вошла в озеро.
Вода была очень холодная, но холод не действует на меня. Я плескалась в воде, довольно шумно, потом поплыла дальше в озеро. Когда молодой человек и его вол вышли из леса, и юноша меня увидел, его потрясенное молчание прозвучало громче, чем любой возглас удивления. На этот раз я лучше разглядела его лицо: широко расставленные темно-карие глаза и сильный подбородок. В лесу стоял плотный туман, полосы тумана извивались над водой озера, как призраки. Он поднес ко лбу загорелую ладонь, заслоняя глаза, будто ему не верилось, что я настоящая.
Его поза напомнила мне фавна, которого я встречала в лесах: он подобрался, насторожился, одна нога застыла, как будто он готов мгновенно убежать. Я боялась, что если заговорю, то спугну его. Поэтому я прибегла к тому, что умела лучше всего: я его обманула. Старый вол опустил свою благородную голову, чтобы напиться из озера. Когда он напился, я вложила слова в уста вола.
– Юная дева оставила свою накидку из перьев на берегу, – речь вола напоминала низкий рокот. – Принеси ей эту накидку, парень.
Молодой человек вздрогнул, отступил на шаг от своего спутника и уставился на вола. Животное тряхнуло головой, вскинуло свои великолепные рога, потом взревело, и его рев эхом разнесся в тишине утра.
– Хватит стоять просто так, – упрекнул его вол теми словами, которые я ему внушала. – Вода холодная.
Долгое мгновение молодой человек не двигался, но потом опять взглянул на меня, и я позволила уголкам губ чуть-чуть приподняться и кивнула. И обхватила себя голыми руками, чтобы показать, какая вода холодная.
– Все так, как говорит твой мудрый вол, – я показала подбородком на красную накидку, лежащую на земле, словно пролитые красные чернила. – Принеси мне мою накидку, пожалуйста.
Мои слова, кажется, поразили его больше, чем речь старого вола, но юноша все-таки подбежал к моей накидке и поднял ее с сырой земли. Я задрожала, но не от холода. Ни один смертный никогда еще не прикасался к моей накидке. Ее подарил мне мой отец, сам Нефритовый Император, одним небесам известно, что бы он сделал, если бы увидел эту сцену. Вероятно, забросил бы меня в ссылку на самую дальнюю звезду. К счастью, внимание Отца отвлекало слишком большое количество важных обязанностей. Он бы даже не обратил внимания на легкий флирт своей младшей дочери с каким-то ничтожным смертным.
Я подплыла к берегу, потом вышла из воды, чувствуя между пальцами ног жирную грязь. Вода стекала ручейками с моей кожи, и молодой человек застыл в оцепенении. На его лице появилось выражение, похожее на страх, но все же он не отвел глаз. Я не стеснялась своего тела, в отличие от большинства людей, по моим наблюдениям (будто они принадлежат своей плоти, а не наоборот). Его темные глаза окинули мою фигуру, потом мое лицо, но он не мог смотреть мне в глаза. Яркий румянец расцвел на его щеках, распространился на шею и дошел до самых кончиков ушей.