– По-моему, – отвечает Якоб, – странно было бы сомневаться в существовании души.
Эномото спрашивает:
– Господин де Зут верить, что можно отнять душа?
– Душу человека не может отнять ни крокодил, ни призрак, но дьявол – да, может.
Эномото восклицает: «Ха!» – показывая свое удивление оттого, что у них с чужестранцем настолько схожие взгляды.
Якоб делает шаг в сторону. Он больше не отражается в зеркале.
– Ваша милость прекрасно говорит по-голландски.
– Трудно слушать, поэтому рад, что здесь переводчики. Раньше я говорить… говорил по-испански, но сейчас эти знания увяли.
– Вот уже двести лет, – замечает Якоб, – испанцев не было в Японии.
– Время… – Эномото рассеянно поднимает крышку одного из ящиков.
Ёнэкидзу вскрикивает от страха.
В ящике, точно гибкая плеть, свернулась змея хабу. Змея сердито поднимает голову…
…Сверкают ядовитые зубы; туловище отклоняется назад, вот-вот бросится.
Двое стражников из охраны Эномото, обнажив мечи, готовы ринуться вперед…
…Но Эномото делает резкое движение, словно надавливая на что-то раскрытой ладонью.
– Хоть бы не укусила! – кричит Гроте. – Он еще не заплатил за…
Вместо того чтобы впиться зубами в руку настоятеля, змея, обмякнув, шлепается на ящик. Раскрытые челюсти так и застыли.
Якоб и сам застыл, разинув рот. Он косится на Гроте – кажется, тот тоже испуган.
– Ваша милость, вы… зачаровали змею? Она… Она спит?
– Змея мертва. – Эномото приказывает стражникам вынести ее за дверь.
«Как вы это сделали?» – мысленно спрашивает Якоб, подозревая какой-то фокус.
– Но…
Настоятель спокойно рассматривает ошарашенного голландца и что-то говорит Ёнэкидзу.
– Господин настоятель сказать, – начинает Ёнэкидзу, – «Нет фокус, нет магия». Он сказать: «Это китайский философия. Европейский ученый не понимать, потому что слишком умный». Он сказать… Извините, очень трудно. Он сказать: «Всякий жизнь есть жизнь, потому что владеть силой ки».
– Силки? – переспрашивает Ари Гроте. – Какие еще силки?
Ёнэкидзу мотает головой.
– Ки! Сила ки. Господин настоятель объяснять: его орден учить… Как это слово? Управлять силой ки – исцелять болезни et cetera.
– О, я бы сказал, – бурчит себе под нос Гроте, – госпожа Змейка получила с лихвой этого самого et cetera.
Якобу приходит в голову, что нужно извиниться: все-таки настоятель – важная персона.
– Господин Ёнэкидзу, переведите, пожалуйста: мне очень жаль, что его милости в голландском пакгаузе угрожала опасность от змеи…
Ёнэкидзу переводит.
Эномото качает головой:
– Кусает больно, однако мало яд.
– …И скажите, – продолжает Якоб, – то, что я сейчас увидел, запомню на всю жизнь.
Эномото отвечает неопределенным «хннн».
– В следующей жизни, – говорит он Якобу, – рождайтесь в Японии, приходите в храм и… Простите, голландский очень трудный.
Настоятель произносит несколько фраз на родном языке, Ёнэкидзу переводит одну за другой.
– Настоятель сказать, пусть господин де Зут не думать, что он сильный князь, как даймё Сацумы. Княжество Кёга – только двадцать миль ширина, очень много гора и всего два город, Исахая и Касима. И деревни вдоль дорога к морю Ариакэ. Но, – добавляет Ёнэкидзу, возможно по собственной инициативе, – владение дает господин настоятель высокий ранг. В Эдо может приходить к сёгуну, в Мияко может приходить к императору. Храм господина настоятеля высоко на горе Сирануи. Он сказать, весна и осень там очень красиво. Зима немножко холодно, зато лето прохладно. Господин настоятель сказать: «Можно дышать и не стареть». Господин настоятель сказать: у него два жизнь. Верхний мир, на горе Сирануи – жизнь духа, молитва и ки. Нижний мир – люди, политика, ученые… Иностранные лекарства и деньги.
– О, наконец-то дождались, – чуть слышно бубнит Ари Гроте. – Господин де З., ваш выход.
Якоб неуверенно смотрит на Гроте, на настоятеля и снова на повара.
– Заводите речь о торговле, – вздыхает Гроте и одними губами складывает слово «ртуть».
До Якоба только сейчас доходит.
– Ваша милость, простите за прямоту, – говорит он, обращаясь к настоятелю, но в то же время поглядывая на Ёнэкидзу. – Не можем ли мы чем-нибудь вам услужить?
Ёнэкидзу переводит. Эномото взглядом переадресовывает вопрос Гроте.
– Дело такое, господин де З.: настоятель Эномото желает приобрести, э-э, все наши восемь ящиков ртутного порошка по цене сто и шесть кобанов за ящик.
Первая мысль Якоба: «Наши восемь ящиков?» Затем вторая: «Сто и шесть?»
Третья – общая сумма: «Восемьсот сорок восемь кобанов».
– Вдвое больше, – напоминает Гроте, – чем предлагал тот аптекарь из Осаки.
Восемьсот сорок восемь кобанов – уже половина состояния, считай, получена.
«Стойте, стойте, стойте, – думает Якоб. – А почему он готов заплатить такую высокую цену?»
– Господин де Зут онемел от радости, – уверяет Гроте настоятеля.
«Фокус со змеей мне весь разум отшиб, – думает Якоб. – Но сейчас требуется ясность мыслей».
– В жизни не встречал такого достойного парня! – Гроте хлопает его по плечу.
«Монополия, – догадывается Якоб. – Он хочет установить монополию, хотя бы временно».
– Я продам шесть ящиков, – заявляет писарь. – Не восемь.
Эномото понял. Он почесывает ухо и смотрит на Гроте.
Улыбка Гроте означает: «Не о чем беспокоиться».
– Подождите чуток, ваша милость!
Повар утаскивает Якоба в уголок, рядом с ящиками, где прячется Вех.
– Слушайте, я знаю, что Звардекроне установил планку – восемнадцать за ящик.
– Вам-то откуда знать, – изумляется Якоб, – кто меня финансирует в Батавии и какие у него требования?
– Не важно откуда, но я знаю. Нам предлагают чуть ли не вшестеро больше, а вы еще торгуетесь? Больше вам никто не предложит, а о шести ящиках речь не идет. Восемь или ничего.
– В таком случае, – отвечает Якоб, – пусть будет ничего.
– Вы, видно, не поняли! Покупатель – высокопоставленное лицо, ага? Везде поспел: и в городской управе имеет вес, и в Эдо; ростовщиков деньгами ссужает, аптекарям лекарства поставляет. Говорят, он даже… – дыхание Гроте отдает куриной печенкой, – предложил в долг оплатить взятки градоправителю до следующего года, пока не придет очередной корабль из Батавии! А я ему пообещал продать всю партию ртути целиком…
– Придется, значит, разобещать.
– Нет-нет-нет! – едва не скулит Гроте. – Вы не понимаете…
– Что тут понимать? Вы ни с того ни с сего заключили сделку на мои товары. Я отказываюсь плясать под вашу дудку, и вы теперь потеряете плату за посредничество, только и всего.
Эномото что-то говорит Ёнэкидзу; голландцы прекращают спор.
– Настоятель сказать… – Ёнэкидзу прокашливается. – Сегодня продавать только шесть ящиков. Значит, он покупать сегодня шесть ящиков.
Эномото продолжает свою речь. Ёнэкидзу кивает, о чем-то переспрашивает и снова начинает переводить.
– Господин де Зут, настоятель Эномото отправить на ваш частный счет в казначействе шестьсот тридцать шесть кобан. Писец из управа делать запись об уплата в книга Компании. Когда вы убедиться, что все в порядке, его люди забрать шесть ящиков ртуть из пакгауз Эйк.
Невероятная скорость!
– Разве ваша милость не хочет сперва посмотреть товар?
– А-а, – вмешивается Гроте, – господин де З. у нас такой занятой парень… Я позволил себе маленькую вольность – одолжил ключ у господина ван К. и показал нашему гостю образчик…
– В самом деле вольность, – говорит Якоб. – И немаленькая.
– Сто шесть за ящик, – вздыхает Гроте. – Надо было подшустриться, ага?
Настоятель ждет решения.
– Господин Дадзуто, мы сегодня заключаем сделку?
– Он заключит, ваша милость! – заявляет Гроте с акульей улыбкой. – Еще как заключит!
– А как же формальности, – спрашивает Якоб, – документы о продаже, мзда?..
Эномото отмахивается, словно от комара.
– Я же говорю! – Гроте сияет улыбкой святоши. – Весьма высокопоставленное лицо!
– В таком случае… – У Якоба уже не осталось возражений. – Да, ваша милость. Сделка состоится.
Ари Гроте вздыхает так, будто с плеч свалилась вся тяжесть мира.
Настоятель хладнокровно произносит короткую фразу по-японски.
– «Что не продать сегодня, – переводит Ёнэкидзу, – вы продать скоро».
– Значит, господин настоятель знает меня лучше, чем я сам, – с вызовом отвечает Якоб.
– Сродство. – Все-таки последнее слово остается за настоятелем.
Он кивает Косуги и Ёнэкидзу и вместе со свитой удаляется прочь.
– Вылезай, Вех, уже можно.
Якоб ощущает смутное беспокойство, хоть ему и предстоит сегодня лечь в постель намного более богатым, чем утром, когда он выпал из нее при начале землетрясения. «Если только, – напоминает он себе, – господин настоятель Эномото сдержит свое слово».
Господин настоятель Эномото сдержал слово. В половине третьего Якоб выходит из дома управляющего факторией, держа в руках документ, удостоверяющий оплату, за подписями Ворстенбоса и ван Клефа. Деньги по нему можно получить в Батавии или даже в зеландской конторе Компании, в городе Флиссинген на острове Валхерен. Сумма равна жалованью Якоба за пять-шесть лет на прежней должности экспедитора в торговой конторе. Дядин друг в Батавии дал денег на покупку медицинской ртути – и нужно с ним расплатиться. Самый удачный ход в моей жизни, думает Якоб. Ари Гроте наверняка тоже в убытке не остался. По любым меркам сделка с загадочным настоятелем выгодна необычайно. «А за оставшиеся два ящика, – предвкушает Якоб, – другие торговцы еще дороже заплатят, когда увидят, как прибыльно Эномото этой ртутью распорядится». В следующем году к Рождеству он уже вернется в Батавию вместе с Унико Ворстенбосом, чья звезда разгорится еще ярче после блистательной расправы с печально известными злоупотреблениями на Дэдзиме. Можно будет попросить совета у Звардекроне или у коллег Ворстенбоса и вложить вырученные за ртуть деньги с еще большим размахом – например, в кофе или тиковое дерево – и обеспечить себе такой доход, что произведет впечатление даже на отца Анны.