– Все утро толковали, управляющий де З. Если и вы тоже учуяли дохлую крысу, мы голосуем за то, чтобы разорвать этот англо-голландский договор на аккуратные такие квадратики, как раз для нужника сгодятся.
В заливе резвятся два дельфина.
– Господин Гроте, а что меня выдает при чтении по губам?
– Матушка меня бы не простила, если б я стал вовлекать благородного юношу в греховное карточное плутовство…
– Мы могли бы играть в трик-трак долгими скучными вечерами. В торговле предстоит затишье…
– Благородная игра – трик-трак. Игральные кости у меня найдутся.
Чай прохладно-зеленого цвета налит в блестящую светлую чашечку.
– Мне не понять, – заявляет Петер Фишер, – как вы пьете эту шпинатную водицу.
Нагнувшись, он потирает ноги – затекли после двадцати минут сидения на полу в неудобной позе.
– Скорей бы уже эти японцы изобрели нормальные стулья!
Якобу нечего сказать Фишеру, который пришел сюда убеждать градоправителя, чтобы тот позволил англичанам торговать под прикрытием голландцев. О возражениях своих подчиненных Фишер и слышать не хочет, поэтому Якоб о них пока не заговаривает. Ауэханд дал Якобу разрешение действовать и от его имени тоже, а Маринус процитировал каких-то греков. В дальнем конце комнаты переводчики Ёнэкидзу и Кобаяси совещаются тревожным шепотом, зная, что Якоб понимает их язык. Чиновники и инспекторы то входят в Зал шестидесяти циновок, то вновь появляются оттуда. Пахнет пчелиным воском, бумагой, сандаловым деревом и… Якоб вдыхает поглубже… Страхом?
– Демократия, де Зут, – объявляет Фишер, – это такое затейливое развлечение для работяг.
– Если вы намекаете… – Якоб отставляет чашечку с чаем, – что я каким-то образом…
– Нет-нет, я восхищаюсь вашей хитростью! Самый простой способ управлять людьми – дать им видимость свободы воли. Вы, конечно, – Фишер ощупывает подкладку своей шляпы, – не станете расстраивать наших желтолицых друзей разговорами о президентах и так далее? Сирояма захочет побеседовать с помощником управляющего, а не с кем-нибудь другим.
– Вы решились передать ему предложение Пенхалигона?
– Надо быть дураком и мерзавцем, чтобы этого не сделать. У нас с вами, де Зут, есть мелкие дружеские разногласия, но я знаю, вы не мерзавец. И не дурак.
– Видимо, все это дело полностью в ваших руках, – уклончиво отвечает Якоб.
– Да. – Фишер принимает его покорность за чистую монету. – Само собой.
Они смотрят поверх стен и крыш на залив далеко внизу.
– При англичанах, – говорит Фишер, – у меня будет больше влияния…
«Это называется – делить шкуру неубитого медведя», – думает Якоб.
– И я тогда припомню и старых друзей, и старых врагов.
Мимо проходит камергер Томинэ, взглядом приветствуя Якоба.
Он сворачивает влево, через неприметную дверь с изображением хризантемы.
– Такие лица, – замечает Фишер, – подошли бы химерам на карнизах собора.
Появляется сурового вида чиновник. Он что-то говорит Кобаяси и Ёнэкидзу.
– Де Зут, вы понимаете, о чем они говорят? – спрашивает Фишер.
Они обмениваются официальными фразами, и Якоб кое-как разбирает, что градоправителю нездоровится. Помощника управляющего Фишера приглашают побеседовать с советниками высшего ранга в Зале шестидесяти циновок. Через несколько мгновений то же самое излагает переводчик Кобаяси.
– Я согласен, – заявляет Фишер и говорит Якобу: – Восточные сатрапы существуют только для видимости. Они понятия не имеют об истинной политической обстановке. Лучше говорить непосредственно с кукловодами.
Суровый чиновник добавляет, что из-за суматохи, вызванной появлением английского корабля, будет лучше выслушать одного голландца, а не двух. Начальник канцелярии может подождать в другом помещении, где потише.
Фишер доволен вдвойне.
– Весьма логично! А начальник канцелярии де Зут, – он хлопает голландца по плечу, – пусть пока напьется шпинатной водички, сколько душа пожелает!
XXXVI. Зал Последней хризантемы в городской управеЧас Быка, третий день Девятого месяца
– Добрый день, господин градоправитель.
Якоб опускается на колени и кланяется, затем кивает переводчику Ивасэ, камергеру Томинэ и двум писцам в углу.
– Добрый день, исполняющий обязанности управляющего, – отвечает градоправитель. – Сейчас Ивасэ к нам присоединится.
– Мне понадобятся его таланты. Вам уже лучше, Ивасэ-сан?
– Это был не перелом, всего лишь трещина. – Ивасэ похлопывает себя по груди. – Спасибо.
Де Зут обращает внимание на доску для игры в го – там расставлены фишки отложенной партии с Эномото.
– В Голландии знают эту игру? – спрашивает градоправитель.
– Нет. Переводчик Огава научил меня… – он спрашивает слово у Ивасэ, – основам игры, когда я только приехал на Дэдзиму. Мы намеревались продолжить после окончания торгового сезона… Но случились печальные события…
Воркуют голуби – приятный звук в этот наполненный страхом день.
Возле пруда садовник разравнивает граблями мелкие белые камешки.
– Не совсем по правилам, – Сирояма переходит к делу, – совещаться в этой комнате, но когда все советники, мудрецы и прорицатели Нагасаки столпились в Зале шестидесяти циновок, он превращается в Зал шести циновок и шестисот голосов. Невозможно думать.
– Помощник управляющего Фишер будет в восторге от сегодняшней аудиенции.
Сирояма замечает, что Якоб вежливо отделяет себя от Фишера.
– Итак, первое. – Он кивает писцам, чтобы начинали записывать. – Название военного корабля – «Фиба». Наши переводчики не знают этого слова.
– «Феб» – не голландское слово. Это греческое имя, ваше превосходительство. Феб – у греков бог солнца. Его сына звали Фаэтон.
Де Зут помогает писцам записать незнакомое слово.
– Фаэтон хвастался своим знаменитым отцом, но его друзья сказали: «Твоя мать только говорит, что твой отец – бог-солнце, на самом деле у нее нет мужа». Фаэтон очень огорчился, и отец пообещал помочь ему доказать, что он истинный сын неба. Фаэтон попросил: «Позволь мне проехать по небу на солнечной колеснице».
Де Зут делает паузу для удобства писцов.
– Феб отговаривал сына. «Лошади непокорные, – говорил он, – и колесница едет слишком высоко. Попроси о чем-нибудь другом». Но Фаэтон стоял на своем. В конце концов Феб согласился – обещание есть обещание, даже в мифах; особенно в мифах. На следующий день на рассвете колесница поднялась в небо. Колесницей правил Фаэтон. Слишком поздно он пожалел о своем упрямстве. Лошади и вправду были непокорные. Сперва колесница поднялась так высоко, что все реки и водопады на Земле замерзли и превратились в лед. Тогда Фаэтон стал править ближе к Земле, но он спустился слишком низко и опалил Африку, так что кожа у эфиопов почернела и загорелись города древнего мира. В конце концов пришлось вмешаться Зевсу, небесному царю.
– Не записывайте пока! – приказывает Сирояма. – Этот Зевс – не христианин?
– Он грек, ваше превосходительство, – поясняет Ивасэ. – Похож на Амэ-но минакануси.
Градоправитель жестом предлагает Якобу продолжать.
– Зевс метнул молнию в солнечную колесницу. Она сгорела, Фаэтон упал на землю и утонул в реке Эридан. Сестры Фаэтона, Гелиады, так долго плакали, что превратились в деревья. У нас в Голландии их называют «тополя», но я не знаю, растут ли они в Японии. Пока сестры были деревьями, они плакали… – Якоб вновь обращается за советом к Ивасэ, – янтарем. Так возник янтарь, и на этом заканчивается рассказ о Фаэтоне. Простите меня за мой скверный японский.
– Вы верите, что в этом рассказе есть правда?
– Ни слова правды в этом рассказе нет, ваше превосходительство.
– Значит, англичане дают своим военным кораблям лживые имена?
– Правда мифа, ваше превосходительство, не в словах, а в общей идее.
Сирояма мысленно откладывает это утверждение, чтобы обдумать на досуге.
– Сегодня утром, – обращается он к делам насущным, – помощник управляющего Фишер принес письма от английского капитана. Он приветствует нас на голландском языке от имени английского короля Георга. Утверждает, что Объединенная Ост-Индская компания разорилась, что Голландии больше нет и что в Батавии теперь правит британский генерал-губернатор. В конце письма предостережение, что французы, русские и китайцы задумали вторжение на наши острова. Король Георг называет Японию «тихоокеанской Великобританией» и призывает нас подписать договор о дружбе и торговле. Пожалуйста, скажите, что вы думаете об этом.
Де Зут, утомленный пересказом греческого мифа, отвечает по-голландски.
Ивасэ переводит:
– Управляющий де Зут считает, что англичане хотели запугать его соотечественников.
– Как относятся его соотечественники к предложению англичан?
На этот вопрос де Зут отвечает по-японски:
– У нас война, ваше превосходительство. Англичане очень легко нарушают обещания. С ними никто не хочет сотрудничать, кроме только одного… – Его взгляд обращается в сторону коридора, ведущего к Залу шестидесяти циновок. – Он теперь на жалованьи у англичан.
– Разве долг не приказывает вам подчиняться Фишеру? – спрашивает Сирояма.
На натертом до блеска полу веранды котенок Кавасэми гоняется за стрекозой.
Слуга смотрит на хозяина, тот качает головой: «Пусть играет».
Де Зут обдумывает свой ответ.
– У человека есть не один долг, и…
Он не может подобрать нужных слов и вновь просит помощи Ивасэ.
– Господин де Зут говорит, ваше превосходительство, что его третий долг – подчиняться начальству. Его второй долг – защищать флаг своей страны. А его первый долг – слушать свою совесть, потому что совесть дал ему Бог. Тот Бог, в которого он верит.
«Иностранное понятие о чести», – думает Сирояма и приказывает писцам не записывать эти слова.
– Помощник управляющего Фишер знает, что вы против?
Огненно-красный разлапистый кленовый лист, прилетев вместе с ветром, ложится возле Сироямы.
– Помощник управляющего Фишер видит только то, что желает видеть, ваше превосходительство.