Кристиан продолжал качаться, пока я взрывалась, пока я доила освобождение от Феликса, его рычание исходило из горла — из гребаной души — толкая меня дальше через край.
Кристиан был неумолим, он не позволял мне спуститься с небес, оказать милосердие. Это не наказание. Он доводил меня до предела, обнажая до самых обнаженных частей. Претендуя на все это.
Феликс все еще был твердым подо мной, так что у меня не было передышки, когда тело взрывалось снова и снова, пока ничего не осталось. Как раз в тот момент, когда я подумала, что больше не выдержу, Кристиан рыкнул, кончая, в то же время тело Феликса содрогнулось, и я почувствовала его сперму внутри, отчего полностью раскололась на части.
Глава 20
Феликс ушел, когда мы закончили. Никакой неловкости.
Я была слишком ошеломлена, чтобы действительно что-то чувствовать, пока он не ушел. Пока Кристиан не помог мне снова надеть платье, как только мы снова остались одни.
— Ты пойдешь к алтарю, девственно чистая в белом, выглядя как гребаная королева, — пробормотал Кристиан, как только застегнул платье. — Пойдешь к алтарю, зная, что позволила двум мужчинам трахнуть тебя всеми возможными способами. И зная тебя, ты будешь в восторге. Твоя киска намокнет, жаждая большего. Потому что вот ты какая.
Я хотела накричать на него, хотела сказать, как он ошибается, как мало он знает обо мне, но не могла. Он знал меня. Всю. Он знал, что лучшим свадебным подарком, который он мог бы преподнести, было произошедшее.
Правда расползлась по моей коже, разрывая на части. Настоящая агония — осознавать, что я больше никому не принадлежу, кроме этого мужчины.
— Знаю, что все началось против твоей воли, что ты планировала уничтожить меня, — он пригладил мои волосы пальцами. — Но мы оба знаем, что больше ты этого не хочешь. И я тоже. Единственный выход из всего для нас — смерть.
Мое сердце грохотало где-то в животе. Он намекнул, что знает о моей работе с детективом. Но он не мог этого знать. Я была бы мертва, не так ли? Кристиан не был бы милосерден ко мне, если бы знал, что я пытаюсь уничтожить организацию, которой он руководит в течение многих лет.
Особенно теперь, узнав, как много это для него значит. Узнав историю. Особенно теперь, когда я почувствовала, что принадлежу к этой семье.
— Я говорил тебе, что спасения нет, — продолжил он. — Что я не позволю тебе сбежать. Что если ты это сделаешь, я найду тебя. Но я даю тебе этот шанс сейчас. Единственный. Если этого не хочешь, если эта жизнь не зовет тебя, не насыщает, не показывает, чего ты жаждала всегда, тогда уходи, — его большой палец провел по моей нижней губе. — Если ты думаешь, что я не тот мужчина, который тебе нужен, уходи.
Он отступил назад, и мое тело импульсивно потянулось к нему.
Глаза Кристиана пробежались по мне, медленно, с напряжением, как будто он запечатлевал меня в памяти.
— Я буду ждать тебя, Сиенна.
И на этом он повернулся и пошел прочь.
Ублюдок.
Мы с Феликсом были в моем кабинете. Уже попили виски и покурили сигары с Винсенцием и Лоренцо.
Я все еще с опаской относился к Лоренцо и к тому, в чем заключалась его истинная преданность, но что-то инстинктивное подсказывало мне, что он искренен. Что он, возможно, просто превращается в человека.
Или, может быть, он замечательный актер. Это еще предстоит выяснить.
Теперь остались только я и Феликс.
— Ты знаешь, почему я позволил этому случиться, верно? — спросил я его, застегивая запонки.
Феликс выдержал мой взгляд, когда я поднял глаза. В его глазах не было ни стыда, ни извинения. Между нами ничего не изменилось, несмотря на то, что мы никогда раньше не делили женщину.
Сиенна другая.
Мы оба это знали.
Она коренным образом изменила нас обоих.
Хотя Феликс ничем себя не выдал, я все видел. Невозможно находиться в присутствии Сиенны и не чувствовать, как она меняет тебя. Кроме того, он похож на меня. Мир выковал из него человечность и ничего не оставил. И все же эта девушка кое-что нашла. Вырастила.
Она и сама была привязана к нам. Я видел, как она смотрела на Феликса, с любопытством, с голодом. С варварской потребностью.
Сначала зверь во мне был зол. Я хотел убить человека, который спас мне жизнь, который был моим самым преданным охранником, просто потому, что я не хотел разделять это желание. Я хотел быть единственным демоном в ее глазах.
Будь я помоложе, я бы перерезал ему горло. Но я уже взрослый. Так что я сидел со своей яростью. Понял, что до тех пор, пока я дышу, я буду единственным монстром, которого хочет Сиенна.
До тех пор, пока я дышу.
— Ходит много слухов об обратном, но я обычный человек, — продолжил я, убирая пистолет в кобуру под курткой. Сегодня мне не нужно быть вооруженным.
Какое-то время все стало тихо и мирно. Но я никогда больше не поддамся ложному чувству безопасности.
— Я планирую жить со своей женой еще много лет, — добавил я, не сводя глаз с Феликса. — Но я знаю, что она молода.
Мои кулаки сжались. Я никогда не боялся смерти. Каждый день, когда я просыпался, я был готов умереть. До Сиенны. Ранняя могила больше не манила меня. Эта мысль больше не утешала.
— После того, как я уйду, она будет хранить верность, об этом я знаю, — Феликс оставался молчаливым, но внимательным, как всегда.
Хотя она заявила о своей ненависти ко мне меньше месяца назад, я знал, что у нее на сердце. Быстро ненависть превратилась во что-то совершенно другое. Именно из-за того, как сильно она ненавидела меня, она полюбила меня до безумия.
— К тому времени у нас будет ребенок, так что она не будет повторять за Джульеттой из Шекспира, — сказал я ему. — Она не такая. Она продолжит жить. Но будет полна решимости делать все в одиночку. Погубит свои лучшие частички души, — я уставился на Феликса. — Я не позволю этому случиться. Ты не позволишь этому случиться. Мне не нравится мысль о том, что моя жена уйдет к другому мужчине. Но я также знаю, что не существует другого мужчины, который мог бы сохранить эту часть ее жизни.
— Она не будет, — наконец нарушил он молчание. — Двигаться дальше.
Я думал об этом. О моей упрямой, вспыльчивой, безжалостной невесте.
— Нет, — согласился я. — Но ее сердце все еще будет биться. И пока ее сердце бьется, она будет голодна. Я не позволю ей голодать. Теперь, когда ты знаешь, как ее кормить, будешь делать это, когда придет время. Она будет противиться. Но в конце концов, сдастся.
Челюсть Феликса была твердой, а лицо пустым, но он обдумывал это, понимая правду в моих словах.
— Если, конечно, у тебя не найдется другая. Если только ты не планируешь найти свою собственную невесту.
— Нет, — немедленно ответил он. — Для меня никого нет, — это была клятва. Обещание, высеченное в камне. И Феликс не бросал слов на ветер.
— Хорошо, — я был одновременно утешен и встревожен мыслью о том, что означало его утверждение.
Я отслеживал циклы Сиенны, когда она перестала принимать таблетки. Хотя я этого и не планировал, сегодня у нее овуляция. В тот день, когда я позволил другому мужчине опустошить себя внутри нее. Это шло вразрез со всем. Если она забеременеет в ближайшие недели, не будет никакого способа узнать, мой это ребенок или Феликса.
Так и должно быть.
Феликс никогда бы не предъявил права на ребенка, даже если бы подозревал, что он его. Возможно, он и очарован Сиенной, у него с ней нездоровая связь, но он не способен любить. Даже своего собственного ребенка. Но знаю, он готов умереть, чтобы защитить его. Сделает самые мерзкие вещи в мире, чтобы обеспечить его безопасность. Это гарантия, в которой я нуждался с возрастом. Жертва, которую я был готов принести ради нее.
Я любил ее.
Даже несмотря на то, что обещал, будто никогда не полюблю другую женщину после Изабеллы.
Сиенна не оставила мне выбора. Она украла мое несуществующее сердце, и теперь обладала силой уничтожить меня, если захочет.
И если ее сердце перестанет биться раньше моего, ее смерть уничтожит всю эту гребаную семью. Потому что я не смогу смириться с ее потерей. Я потеряю рассудок. Контроль. Я сожгу весь этот мир дотла.
Кристиан знал, что я не уйду.
Он не собирался позориться у алтаря. Не перед самыми сильными и влиятельными семьями в стране в качестве гостей. Это больше, чем просто свадьба. Я достаточно умна, чтобы понять это. Это началось задолго до того, как он понял, что у него есть чувства ко мне.
До того, как он полюбил меня.
Или как это назвать. То же самое и с Феликсом.
Любовь.
Извращенная, безобразная, уродливая любовь. Но это все, на что он способен. Это все, на что я способна.
Он знал это. Я не умела скрывать от него саму себя. Он увидел все мои темные стороны в тот момент, когда впервые увидел. Я, блять, дала ему это. И хотя мне нравилось думать о себе как о более сильной женщине, я отдала ему все, как только переехала сюда. Единственным признаком моего бунта было то, что я пошла к Грегу Харрису, но быстро отказалась от этого.
— Сиенна, не могу поверить, что ты не рассказала мне обо всех привлекательных мужчинах здесь. Я…
Джессика замолчала, когда ее взгляд остановился на мне.
Мне удалось подправить макияж, но прическа была безнадежна. Я вытащила все шпильки и распустила локоны. Щеки все еще были немного раскрасневшимися, губы припухшими, глаза слишком бешенными, но я выглядела хорошо. Не многие люди поняли бы, что меня сейчас хорошо трахнули. А те, кто догадался, не знали бы, что меня трахнул жених и почти шафер.
— Ты выглядишь… — Джессика замолчала, проходя дальше в комнату, ее глаза блестели.
Мне было неловко из-за ее проявления эмоций.
— Я никогда не видела, чтобы ты терялась в словах, — пошутила я.
— Никогда не думала, что увижу свою лучшую подругу невестой, — она поперхнулась на последнем слове.