Ноги приросли к полу. Сердце и легкие остановились. Передо мной, футах в восьми, стоял, словно громом пораженный, Руне. Высокий, вполне уже взрослый Руне. Он стоял и смотрел на меня в упор своими кристально-голубыми глазами, и я, попав в ловушку их чар, не могла бы отвернуться, даже если бы хотела.
Наконец мне удалось сделать вдох и наполнить легкие воздухом, а следом включилось и сердце — заколотилось под взглядом того, кого я, сказать по правде, по-прежнему любила больше всего на свете.
Как всегда, он был весь в черном — черная, в обтяжку, футболка, черные прямые джинсы и черные замшевые сапоги. Только руки стали крепче, а фигура — подтянутой и мускулистой. Мой взгляд добрался до его лица — и внутри похолодело. Я думала, что уже видела его во всей красе, когда он стоял под уличным фонарем, но оказалось, что нет.
Повзрослевший, подтянувшийся, Руне превратился в настоящего красавца. Крепкий подбородок на прекрасно очерченном, типично скандинавском лице. Выступающие, но ничуточки не женственные, скулы. Подбородок и щеки припорошены легкой золотистой щетиной. И русые, немного нахмуренные брови над прищуренными ярко-голубыми глазами.
Глазами, память о которых не стерли ни расстояние в четыре тысячи миль, ни два года разлуки.
Вот только взгляд, буравивший меня сейчас, как будто принадлежал кому-то другому, не тому Руне, которого я так хорошо знала. И в нем я видела упрек и ненависть. В нем горело откровенное презрение.
Царапая когтями, боль поползла по горлу, и я с усилием сглотнула. Его любовь всегда отзывалась пьянящим ощущением тепла. Теперь же, под прицелом этого сурового, обвиняющего взгляда, я почувствовала себя так, будто оказалась на продуваемом арктическим ветром ледяном выступе.
Минута шла за минутой, но никто из нас не сдвинулся ни на дюйм. Казалось, даже воздух потрескивал от напряжения. Его пальцы сжались в кулак, словно он вел какую-то невидимую войну с самим собой. Что он пытался преодолеть? Лицо его еще больше помрачнело. И тут за спиной Руне открылась дверь, и в коридор вышел Уильям, дежурный по школе.
Он посмотрел на Руне, потом на меня, и я наконец выдохнула, получив возможность собраться с мыслями. Напряжение слегка разрядилось.
Уильям откашлялся:
— Можно ваши пропуска?
Я кивнула и, кое-как удерживая книги на полусогнутом колене, протянула руку с пропуском, но Руне еще раньше сунул Уильяму свой.
Я сделала вид, что не заметила столь откровенной грубости.
Уильям проверил сначала его пропуск. Руне приходил на занятия позже, поскольку занимался по индивидуальной программе. Уильям вернул ему пропуск, но Руне не уходил. Уильям взял мой пропуск и, едва взглянув на него, сказал:
— Надеюсь, Поппи, ты скоро поправишься.
Я побледнела — как он узнал? — но потом поняла: в пропуске стояла отметка, что я была на приеме у врача. Конечно, Уильям ничего не знал и просто проявил учтивость.
— Спасибо, — сказала я и, набравшись смелости, взглянула на Руне. Он по-прежнему пристально смотрел на меня, но теперь на лбу у него обозначались морщинки, означавшие, как я знала, беспокойство. Впрочем, беспокойство тут же закрыла сердитая тучка, как только он понял, что я тоже наблюдаю за ним.
Хмурый вид и Руне Кристиансен плохо сочетались друг с другом. Такое прекрасное лицо заслуживало — и требовало — постоянной улыбки.
— Давайте-ка на занятия. — Строгий голос Уильяма отвлек меня от Руне. Протиснувшись между ними в дверь, я поспешила к другому коридору и, лишь достигнув его, обернулась через плечо. Руне смотрел мне вслед через стеклянные панели.
У меня задрожали руки. Но тут он вдруг резко отвернулся, словно усилием воли заставил себя оставить меня в покое.
Немного успокоившись, на что потребовалось несколько секунд, я направилась в класс.
Но и часом позже меня все еще трясло.
Прошла неделя. Все это время я старалась любой ценой избегать Руне. Оставалась в спальне, пока не убеждалась, что его нет дома. Не раздвигала шторы и запирала окно — на случай, если Руне попытается проникнуть в комнату. Несколько раз мы все же сталкивались в школе, и он либо притворялся, что не видит меня, либо смотрел, как на злейшего врага.
И то и другое ранило до боли.
Во время большой перемены, когда все шли на ланч, я держалась от кафетерия подальше и перекусывала в музыкальной комнате, а свободное время уделяла виолончели. Музыка по-прежнему оставалась моей тихой гаванью, единственным убежищем, где я могла укрыться от мира.
Стоило смычку коснуться струн, как меня уносило в море звуков и нот. Боль и печаль последних двух лет забывались. Одиночество, слезы, злость — все уходило, и оставался только покой, найти который не получилось нигде больше.
Всю неделю, после жуткой встречи с Руне в коридоре, я хотела только одного: забыть обо всем. Забыть его взгляд, полный ненависти и презрения. Музыка всегда служила мне лучшим лекарством, и теперь я отдавала ей свое свободное время. И все бы ничего, если бы не одна проблема. Каждый раз, после окончания музыкальной пьесы, как только последняя нота растворялась в воздухе, и я опускала смычок, отчаяние накатывало с удесятеренной силой. Валило с ног и не отпускало. Вот и сегодня, стоило отыграть в перерыве, как тоска вновь овладела мной и не отпускала всю вторую половину дня. Я уже вышла из школы, а она давила и давила.
Как всегда после занятий, в школьном дворе творилось настоящее столпотворение. Опустив голову, я пробилась к выходу, а когда свернула за угол, увидела сидящих на поляне в парке Руне и его друзей. С ними были и Джори с Руби. А еще Эвери.
Я тут же отвела глаза, чтобы не смотреть на Эвери, пристроившуюся к Руне, который как раз закуривал сигарету. Выпустив дым и небрежно положив руку на колено, он прислонился спиной к дереву. Сдерживая трепет внутри, я ускорила шаг, но в какой-то момент наши глаза все-таки встретились.
Я поспешно отвернулась, но Джори уже заметила меня и, вскочив, устремилась следом. Мне вовсе не хотелось, чтобы Руне и его приятели слышали наш разговор, поэтому я постаралась отойти подальше.
— Поппи, — окликнула Джори, остановившись у меня за спиной. Чувствуя на себе неотступный взгляд Руне, но не отвечая на него, я обернулась.
— Ты как? — спросила она.
— Хорошо, — ответила я и сама услышала, как дрогнул мой голос.
Джори вздохнула:
— Ты хотя бы поговорила с ним? Неделя прошла, как он вернулся.
— Нет. — Я почувствовала, как вспыхнули щеки, и покачала головой, но потом собралась с духом и призналась: — Не представляю, о чем говорить. Он изменился и не похож на того парня, которого я знала и любила.
— Знаю, изменился, — кивнула Джори. — Но, похоже, Попс, ты единственная, кто считает, что к худшему.
— Ты о чем? — Я ощутила укол ревности.
Джори кивнула в сторону девчонок, окруживших Руне и изо всех сил старавшихся держаться естественно и непринужденно. Получалось у них откровенно плохо.
— Все только о нем и говорят. Любая девчонка в школе — за исключением тебя, меня и Руби — с радостью продаст душу только за то, чтобы заслужить его внимание. Руне и раньше пользовался популярностью, но тогда у него была ты, и мы знали, что тебя он ни на кого не променяет. Но теперь… — Она не договорила, но у меня как будто камень лег на сердце.
— Но теперь меня у него нет, — закончила за нее я. — Теперь он свободен и может быть с кем угодно, кого только пожелает.
Джори смутилась, поняв, что не в первый уже раз ляпнула лишнее, виновато заморгала и взяла меня за руку. Впрочем, злиться на нее было невозможно, — она всегда сначала говорила и только потом думала. К тому же она сказала правду.
— Какие планы на завтрашний вечер? — спросила Джори после неловкой паузы. — Чем будешь заниматься?
— Ничем. — Мне хотелось поскорее закончить этот разговор и уйти.
— Вот и хорошо! — обрадовалась она. — Дикон устраивает вечеринку у себя дома. Приходи! Нечего сидеть одной в субботний вечер.
Я рассмеялась.
Джори нахмурилась.
— Я не хожу на вечеринки. Меня никто на них не приглашает.
— Считай, что пригласили. Пойдешь со мной. Будешь моей парой.
Настроение упало до нуля.
— Не могу. — Я вздохнула. — Не могу, потому что там будет Руне. После всего случившегося…
Джори наклонилась и, понизив голос, доверительно сообщила:
— Его там не будет. Руне сказал Дикону, что собирается куда-то еще.
— И куда же? — Любопытство все же перевесило сдержанность.
Она пожала плечами.
— Откуда ж мне знать. Руне не из разговорчивых. Думаю, ему это только добавляет привлекательности в глазах поклонниц. — Джори выпятила нижнюю губу и ткнула меня в плечо. — Ну же, Попс, пожалуйста. Тебя так долго не было, я по тебе скучала. Мы мало бываем вместе, а ты постоянно прячешься. Столько надо наверстать. И Руби тоже будет. Ты меня знаешь — я от тебя не отстану.
Я уткнулась взглядом в землю, изо всех сил пытаясь найти повод, чтобы отказаться. Потом посмотрела на Джори и поняла, что если откажусь, то сильно расстрою подругу. И, отогнав сомнения, сдалась.
— Ладно, пойдем вместе.
Джори расплылась в широкой улыбке.
— Вот и отлично! — Она порывисто обняла меня, и я рассмеялась.
— Мне пора. У меня сегодня концерт.
— Хорошо. Я заскочу за тобой завтра в семь, идет?
Мы попрощались, и я пошла домой, но уже через пару минут почувствовала, что кто-то идет за мной через вишневую рощу. Я оглянулась — это был Руне.
Наши взгляды встретились, и мое сердце рвануло, словно на стометровку. Он не отвел глаза — в отличие от меня. А если Руне попытается заговорить? Если потребует объяснений? Или, еще хуже, скажет, что у нас и не было ничего серьезного?
Меня бы это раздавило.
Не поднимая головы, я прибавила шагу и уже не сбавляла до самого дома. Он шел за мной всю дорогу, но догнать не пытался.
Взбежав по ступенькам крыльца, я посмотрела в сторону — Руне стоял возле своего отца, прислонившись к стене дома. Привычным жестом он откинул назад волосы, и мое сердце кувыркнулось. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не бросить сумку и не побежать к нему — объяснить, почему я перестала отвечать, почему порвала с ним, почему отдала бы все на свете только за то, чтобы он поцеловал меня, как прежде. Но я заставила себя войти в дом.