От меня не укрылся скрытый за ее словами смысл: поспеши, если хочешь куда-то успеть.
— Хочу поехать, — с непоколебимой твердостью произнесла я, обнимая Руне. Пусть знает, что я действительно хочу. — С тобой. — Я посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась.
Вместо ответа он наклонился и поцеловал меня в губы. Решительно и коротко. На глазах у всей моей семьи. Преподнес сюрприз — всем, кроме меня. В следующий момент Руне шагнул к моей тете, взял стоявший у ее ног чемодан и, не произнеся ни слова, понес его к машине.
Мое сердце билось в волнительном ритме стаккато.
Папа сжал мою руку, и это прикосновение напомнило мне о его опасениях и страхах.
— Поппи, — строго предупредил он.
Продолжить ему не дала я — наклонилась, поцеловала в щеку и посмотрела в глаза.
— Папочка, я все понимаю. Понимаю риск. Я ведь уже давно живу с этим и борюсь. Знаю, что ты беспокоишься. Знаю, что не хочешь, чтобы мне стало хуже. Но оставаться в комнате, как птица в клетке… вот что хуже всего. Я ведь никогда не была домоседкой. Я хочу поехать, папа. Мне это нужно. — Я тряхнула головой, чувствуя, как наполняются слезами глаза. — Не могу отсиживаться взаперти из страха, что что-то случится. Я хочу жить… хочу приключений.
Он прерывисто вздохнул, но после небольшой паузы все-таки кивнул. И у меня даже закружилась от радости голова. Еду!
Я бросилась ему на шею, и он обнял меня.
Потом я поцеловала маму и повернулась к тете. Она протянула мне руку.
— Позаботься о ней, Диди, — сказал папа. — Я полагаюсь на тебя.
Тетя вздохнула:
— Ты же знаешь, Джеймс, я люблю ее всем сердцем. Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы с ней что-то случилось?
— И чтобы у них были разные комнаты!
Я закатила глаза.
Папа заговорил с тетей, но я уже не слышала. Не слышала и не слушала, потому что смотрела в открытую дверь на парня во всем черном, стоявшего у перил на нашем крыльце. На парня в кожаной куртке, с сигаретой в руке, не сводившего с меня кристально-голубых глаз.
Руне выдохнул облачко дыма, небрежно отбросил окурок и протянул руку.
Я выпустила руку тети Диди и на секунду закрыла глаза, запоминая это мгновение.
Мой викинг. Мой плохой парень.
Мое сердце.
Открыв глаза, я выскочила в дверь и, добежав до крыльца, прямо с верхней ступеньки прыгнула ему в объятия. Он подхватил меня, и я рассмеялась, ощутив на лице прохладное дыханье ветерка.
— Ты готова к приключению, Поппимин? — спросил Руне, держа меня на руках и не давая ступить на землю.
— Да, — выдохнула я.
Руне прижался лбом к моему лбу и закрыл глаза.
— Люблю тебя, — прошептал он после долгой паузы.
— Я тебя тоже, — тихо ответила я.
И получила редкую награду — улыбку.
Он осторожно опустил меня на землю, взял за руку и еще раз спросил:
— Ты готова?
Я кивнула, потом повернулась к вышедшим на крыльцо родителям и помахала.
— Вперед, детишки, — поторопила нас тетя Диди. — Нам еще нужно успеть на рейс.
Держа, как всегда, за руку, Руне отвел меня к машине. Мы расположились на заднем сиденье, и я посмотрела в окно, на высокие облака, зная, что совсем скоро буду лететь над ними.
Приключение.
С моим Руне.
— Нью-Йорк! — восторженно выдохнула я, прочитав надпись на экране у нашего выхода.
Руне усмехнулся:
— Мы ведь всегда планировали. Просто получится короче, чем думали.
Онемев от счастья, я обняла его и прижалась головой к груди. Тетя Диди, поговорив с женщиной за столиком, повернулась к нам.
— Эй вы, двое, идемте. — Она махнула рукой в направлении самолета. — Вперед, на посадку.
Мы проследовали за тетей, и я в изумлении открыла рот, когда она показала нам два места в первом классе. В ответ на мой немой вопрос Диди пожала плечами.
— Какой смысл обслуживать салон первого класса, если нельзя воспользоваться положением и побаловать любимую племянницу?
Я обняла ее. И она обняла меня чуть крепче, чем обычно, а потом подтолкнула к креслу:
— Ну все. Иди.
Диди быстро исчезла за шторкой служебного отсека, а я так и осталась стоять, провожая ее взглядом. Руне взял меня за руку.
— За нее не волнуйся, — сказал он и указал на место у окна. — Твое. — Хихикая как дурочка от переполнявшего меня возбуждения, я села и тут же повернулась к окну. Внизу суетились рабочие. Я наблюдала за ними, пока продолжалась посадка, и самолет не тронулся с места, а потом со счастливой улыбкой повернулась к Руне. Он, как обычно, не сводил с меня глаз.
Я взяла его руку:
— Спасибо.
Он пожал плечами:
— Всегда хотел, чтобы ты увидела Нью-Йорк. И сам хотел увидеть его вместе с тобой.
Руне наклонился, чтобы поцеловать меня, но я приложила пальцы к его губам.
— Поцелуешь на высоте тридцать девять тысяч футов. В небе. За облаками.
На меня повеяло запахом мяты. Не проронив ни слова, он выпрямился, а я рассмеялась. Самолет вдруг резко набрал скорость, и мы оторвались от земли.
Через какое-то время лайнер выровнялся, набрав высоту, и я вдруг увидела прямо перед собой губы Руне. Чтобы не улететь, я вцепилась в его рубашку и только успела выдохнуть, как его язык уже вступил в нежную схватку с моим.
— Поцелуй восемьсот восьмой, — прошептала я, когда он, отдуваясь, отстранился. — На высоте в тридцать девять тысяч футов. От моего Руне… и мое сердце едва не разорвалось.
К концу полета я собрала еще несколько поцелуев для моей копилки.
— Это нам? — недоверчиво спросила я, оглядывая пентхаус невозможно дорогого отеля на Манхэттене, куда привела нас моя тетя. Я посмотрела на Руне, за невозмутимым, как всегда, выражением которого проступало тем не менее изумление.
Диди подошла ко мне.
— Поппи, твоя мама ничего об этом пока не знает, но я уже некоторое время встречаюсь с одним человеком. — По ее губам скользнула мечтательная улыбка. — Скажем так, этот номер — его подарок вам обоим.
Совершенно ошарашенная, я уставилась на нее, а потом почувствовала, как внутри растекается тепло. Я всегда переживала за тетю Диди. Она часто оставалась одна. И теперь по ее лицу было видно, какое счастье в ее жизнь принес этот человек.
— Он заплатил за это? За нас? За меня?
Диди помолчала, потом объяснила:
— Строго говоря, платить не пришлось, поскольку этот закуток ему и принадлежит.
Челюсть у меня отвисла еще больше, если такое вообще было возможно, но тут Руне поддел ее пальцем и вернул на место. Я посмотрела на своего бойфренда:
— Ты знал?
Он пожал плечами:
— Диди помогла мне все спланировать.
— Значит, ты знал? — повторила я.
Руне покачал головой и, подхватив чемоданы, понес их в спальню справа. Похоже, указанию моего отца насчет раздельных спален он следовать не собирался.
— Знаешь, Попс, — сказала тетя, глядя ему вслед, — этот парень ради тебя и по битому стеклу пройдет.
Мое сердце омыла теплая волна света.
— Знаю, — прошептала я, чувствуя, как в душу снова просачивается тот самый, недавно появившийся страх.
Диди обняла меня, и я обняла ее:
— Спасибо.
Она поцеловала меня в висок.
— Не за что, Попс. Я и не сделала-то ничего. Все Руне. — Она помолчала. — Не думаю, что я когда-либо видела двух подростков, которые любили бы друг друга так сильно. Цени это время, Попс. Он любит тебя. И ты слепая, если не видишь этого.
— Я вижу.
Диди шагнула к двери:
— Мы здесь на двое суток. Я буду с Тристаном в его апартаментах. Если что-то понадобится, позвони на мой сотовый. Я неподалеку — всего в нескольких минутах.
— Хорошо.
Я еще раз обвела взглядом комнату, упиваясь ее великолепием. Потолок был такой высокий, что мне пришлось задрать голову, чтобы рассмотреть белую лепнину. Подобных огромных жилых помещений я еще не видывала, и большинство гостиных выглядели бы в сравнении с ней какими-то каморками. Я подошла к окну, и мне открылся панорамный вид Нью-Йорка.
У меня перехватило дух.
Взгляд находил и цеплялся за знакомые места, которые я видела только на картинках или в кино: Эмпайр-стейт-билдинг, Центральный парк, статуя Свободы, Флэтайрон-билдинг, Фридом-тауэр…
Столько всего надо увидеть! Сердце забилось в предвкушении чуда. Побывать здесь я мечтала всю жизнь. Я мечтала жить здесь. Мечтала устроить здесь свой дом. Блоссом-Гроув был моими корнями, Нью-Йорку предстояло стать моими крыльями.
А Руне Кристинсену быть моей вечной любовью. Пройти вместе со мной весь путь.
Заметив дверь слева, я подошла к ней, повернула ручку и охнула — в лицо ударил холодный ветер.
Сад.
Открытая терраса — с зимними цветами, скамеечками и, самое главное, великолепным видом. Застегнув парку, чтобы не замерзнуть, я переступила порог. На мои волосы тут же опустились белые снежинки. Я закинула голову, чтобы почувствовать их на лице, и они сели на ресницы, щекоча глаза.
Капельки воды потекли по лицу, и я рассмеялась и прошла дальше, трогая блестящие зеленые листочки. Дойдя до стены, я остановилась — передо мной, как на блюдечке, лежал Манхэттен.
Я вдохнула, и холодный воздух пробрал меня до костей. И тут меня обняли теплые руки, а подбородок уткнулся в плечо.
— Нравится? — мягко спросил Руне, понизив голос почти до шепота, чтобы не нарушить покой этого маленького рая.
Все еще не веря своим глазам, я покачала головой и повернулась — ровно настолько, чтобы видеть его лицо.
— Поверить не могу, что ты устроил это все. Что ты сделал мне такой подарок — подарил Нью-Йорк.
Руне поцеловал меня в щеку:
— Сегодня уже поздно, а у нас завтра много дел. Тебе нужно как следует отдохнуть, чтобы увидеть завтра все, что я запланировал.
В голове у меня выскочила неожиданная мысль:
— Руне?
— Ja?
— Можно я тоже отведу тебя в одно место?
Он нахмурил лоб, но все же согласился:
— Конечно.