Прежде чем что-то случилось, дверь снова открылась, и на улицу вышел мистер Личфилд. Мой отец поднялся и подошел к нему поздороваться.
— Мне очень жаль, Джеймс.
Мистер Личфилд похлопал его по плечу.
— Мне надо поговорить с Руне. Ты не против?
Я напрягся, готовясь встретить его гнев. Мой отец посмотрел на меня, но кивнул.
— Поговорите.
Он вышел из сада, а мистер Личфилд медленно подошел к скамейке и сел рядом со мной. Я затаил дыхание, ожидая, когда он заговорит, но так и не дождался, а потому начал первым:
— Я не оставлю ее. Даже не просите, потому что я никуда не уйду. — Заявление прозвучало сердито и агрессивно, но по-другому не получилось — сердце начинало колотиться о ребра при одной только мысли, что он скажет мне убираться. Без Поппи мне и пойти-то было некуда.
Мистер Личфилд тоже напрягся, потом спросил:
— Почему?
Вопрос показался мне странным. Я повернулся и попытался прочесть что-нибудь в его лице. Он смотрел на меня в упор. Ему действительно нужно было знать.
— Потому что люблю ее больше всего на свете, — твердо ответил я, не отводя глаз. Горло перехватило, и мне пришлось перевести дыхание. — Я пообещал, что никогда не оставлю ее. Но дело не в обещании — я в любом случае ее бы не бросил. Мы связаны душой и сердцем. Сейчас Поппи нуждается во мне больше всего, и я не уйду, пока она не сожмет мою руку.
Мистер Личфилд вздохнул, провел ладонью по лицу и прислонился к спинке скамьи.
— Когда вы вернулись в Блоссом-Гроув, я посмотрел на тебя и не поверил, что ты мог так измениться. Признаюсь, я был разочарован. — Грудь сдавило, словно от удара. Мистер Личфилд покачал головой. — Я увидел, что ты куришь, увидел, как ты ведешь себя, и пришел к выводу, что не имеешь ничего общего с тем мальчиком, каким был когда-то. С тем мальчиком, который любил мою дочь так же сильно, как и она любила его. С тем мальчиком, который ради моей девочки прошел бы огонь и воду. Но я никогда не ждал, что ты нынешний сможешь полюбить мою дочь так, как она того заслуживает. — В голосе мистера Личфилда зазвучали хриплые нотки боли. — Я был против тебя. Когда я узнал, что вы снова общаетесь, я попытался предупредить ее. Но вас тянуло друг к другу, как два магнита. — Он глухо рассмеялся. — Бабушка Поппи сказала как-то, что судьба свела вас не просто так, а с неким особым умыслом. Постичь который нам не дано, пока он не откроется сам. А еще она сказала, что две великие любви всегда сходятся для некоей великой цели. — Он помолчал, а потом повернувшись ко мне, подвел итог: — Теперь я знаю.
Мы посмотрели друг на друга, и мистер Личфилд положил руку мне на плечо.
— Вы были созданы друг для друга, чтобы ты был ее путеводной звездой, чтобы вел через все эти испытания. Ты подходил моей дочери идеально, и благодаря тебе это время стало для нее особенным, и оставшиеся дни были заполнены тем, что ни ее мама, ни я никогда не смогли бы дать ей.
Боль резанула по сердцу, и я на секунду закрыл глаза, а когда открыл их, мистер Личфилд убрал руку, но все так же смотрел на меня.
— Руне, я был против тебя, но видел, как сильно она любит тебя. Я просто не был уверен, что и ты любишь ее так же сильно.
— Люблю, — с трудом выговорил я. — И никогда не переставал.
Он кивнул.
— Я не знал этого до поездки в Нью-Йорк. Признаюсь, не хотел, чтобы она ехала туда с тобой. Но после возвращения я увидел, что ее душа обрела покой. Потом она рассказала нам, что ты сделал для нее. Карнеги-холл… — Он покачал головой. — Ты исполнил ее самую большую мечту по одной лишь причине — ты хотел, чтобы эта мечта сбылась. Ты сделал ее счастливой, потому что любил ее.
— Поппи дает мне больше, всего лишь будучи самой собой. — Я склонил голову. — Неизмеримо больше.
— Руне, если Поппи поправится…
— Когда, — вмешался я. — Когда Поппи поправится.
Я поднял голову и увидел, что мистер Личфилд смотрит на меня.
— Когда, — с надеждой повторил он. — Я не встану у вас на пути. — Он со вздохом опустил голову. — После твоего отъезда она уже не была прежней. Знаю, тебе пришлось нелегко без нее. И я был бы слепцом, если бы не видел, что ты винишь во всем своего отца. В том, что вам пришлось уехать. Но иногда жизнь идет не так, как тебе хотелось бы. Мне и в голову не приходило, что моя дочь уйдет раньше меня самого. Но Поппи показала, что злиться нельзя. Потому что… — мистер Личфилд снова посмотрел мне в глаза, — если Поппи не злится на судьбу за короткую жизнь, то какое право злиться имеем мы?
Я промолчал. От его слов сердце забилось быстрее. Перед глазами побежали картины: Поппи, кружащаяся с улыбкой в вишневой роще… Поппи с такой же улыбкой на пляже… танец на мелководье… вскинутые радостно руки и солнце на лице…
Поппи была счастлива. Даже с этим диагнозом, после болезненного и неудачного лечения, она была счастлива.
— Я рад, что ты вернулся. Благодаря тебе последние дни Поппи будут, говоря ее собственными словами, особеннее не бывает.
Мистер Личфилд поднялся. Движением, которое я видел только у его дочери, подставил лицо лучам заходящего солнца и закрыл глаза. А перед тем как вернуться в больницу, повернулся ко мне.
— Ты можешь быть здесь столько, сколько тебе захочется. Думаю, твое присутствие поможет Поппи подняться. Подняться и провести с тобой еще несколько дней. Я видел по ее глазам, здесь, в палате, что она не собирается уходить. Ты не хуже меня знаешь, что если она настроилась на что-то, то своего добьется и пройдет через все.
Я невольно улыбнулся. Мистер Личфилд ушел, и в садике никого больше не было. Я опустил руку в карман, достал пачку, сунул в рот сигарету и уже собирался закурить, но что-то остановило. Каждый раз, когда я курил, Поппи неодобрительно морщила носик и качала головой.
— Все, хватит, — сказал я вслух и швырнул сигарету на землю. — Больше этого не будет.
Глотнув свежего воздуха, я поднялся и направился в больницу. Все собрались в комнате для посетителей: семья Поппи у одной стены, мои родители и Элтон — у другой. Увидев меня, братишка вскинул голову и помахал.
Я знал, чего хотела бы от меня Поппи, и поэтому сел рядом с Элтоном.
— Hei, приятель.
В следующую секунду он забрался ко мне на колени и крепко обнял за шею. У меня перехватило дыхание. Его буквально трясло. Прижавшись ко мне мокрой от слез щекой, он спросил:
— Поппимин заболела?
Я откашлялся, но сказать ничего не смог и только кивнул.
— Но ты же любишь ее, — прошептал Элтон и отстранился. Его нижняя губа предательски дрожала.
Меня опять хватило только на то, чтобы кивнуть.
— Не хочу, чтобы Поппимин уходила. Это она сделала так, что ты снова со мной разговариваешь, и мы с тобой снова лучшие друзья. — Он шмыгнул носом. — Не хочу, чтобы ты снова злился.
Каждое его слово впивалось в меня кинжалом, но и несло облегчение — ведь это Поппи повернула меня к брату. Как бы она огорчилась, если бы я снова не обратил на него внимания.
— Не бойся, дружок, — шепнул я ему на ухо. — Обещаю, этого больше не будет.
Элтон поднял голову, вытер глаза и откинул со лба волосы. Тут уж я не удержался и улыбнулся. Он тоже улыбнулся и обнял меня еще крепче, а потом не отпускал, пока в комнату не вошел доктор. Нам разрешили повидать больную, но не всем сразу, а заходя в палату по двое.
Первыми пошли миссис и мистер Личфилд, потом наступила моя очередь. Я открыл дверь и замер на месте.
Поппи лежала на кровати посреди палаты, подключенная к окружавшим ее аппаратам. Мне показалось, что сердце пошло трещинами. Сломленная, притихшая, ни улыбки, ни смеха на лице и в глазах.
Я подошел ближе и сел на стул у кровати. Взял ее руку, поднес к губам.
Тишина была непереносимой, поэтому я начал рассказывать Поппи о нашем первом поцелуе, а потом и о других, которые помнил с восьми лет, — как принимал их, что чувствовал. Я говорил и говорил, зная, что если она слышит, то ей это понравится.
Я вспомнил и пережил каждый из сохраненных ею поцелуев.
Все девятьсот два — этого рубежа мы достигли.
И те девяносто восемь, которые еще остались.
Когда она проснется.
Потому что она хотела и должна была проснуться.
Потому что за нами еще осталось неисполненное обещание.
Глава 14Сад в цвету и восстановленный покой
Неделей позже
— Привет, Руне.
Я поднял голову, оторвав глаза от листка, на котором писал, — у двери в палату стояла Джори. За спиной у нее, в коридоре, виднелись Джадсон, Дикон и Руби. Я кивнул, и они все вошли.
Поппи все еще лежала на кровати, в коме. По прошествии нескольких дней врачи сказали, что худшее позади, и в палату стали впускать других посетителей.
Все вышло, как она и обещала. Поппи справилась с инфекцией, не позволив болезни сломить ее. Я знал, что так оно и будет. Давая обещание, она смотрела мне в глаза и держала меня за руку. Сказано — сделано.
Теперь доктора планировали в течение нескольких следующих дней постепенно вывести ее из комы. Начиная с сегодняшнего вечера дозу обезболивающего предполагалось понемногу уменьшать. И больше всех этого ждал я. Прошедшая без Поппи неделя показалась мне вечностью, все шло не так, и ничего не получалось. В ее отсутствие в моем мире случилось так много перемен. И в то же время в другом, внешнем, едва ли не все осталось по-прежнему.
Правда, теперь вся школа знала, что времени у Поппи совсем мало. Как и следовало ожидать, новость шокировала и опечалила многих. Большинство наших сверстников знали друг друга с детсадовских времен. И хотя не все были так же близки с Поппи, как члены нашей небольшой группы, потрясенный город так и не пришел в себя. Верующие, желая показать свою любовь, молились за ее здоровье. Узнай об этом Поппи, она, несомненно, была бы тронута.
В чем доктора не сходились, так это в оценке ее состояния после выхода из комы. Прогнозы относительно того, сколько еще осталось больной, они давали с большой неохотой, неизменно указывая, что организм значи