— Обещаю, — негромко сказал я. — Обещаю, Поппимин.
Она вздохнула:
— Спасибо.
Я наклонился и поцеловал ее в щеку.
— Мне так не хватало тебя.
— А мне тебя, — с улыбкой прошептала она.
— Когда ты выйдешь отсюда, нас с тобой ждет куча дел.
В ее глазах вспыхнули огоньки.
— Да. — Она пожевала губами. — Сколько до первого цветения?
Я понял, о чем она думает. Поппи пыталась определить, сколько времени ей осталось. И сумеет ли она дотянуть. Проживет ли достаточно долго, чтобы осуществить оставшиеся желания.
— Полагаю, где-то неделя.
Ее лицо осветила широкая счастливая улыбка. Поппи закрыла глаза.
— Это мне по силам, — уверенно заявила она и чуть сильнее сжала мою руку.
— Ты протянешь дольше, — заверил ее я.
— До тысячи мальчишечьих поцелуев.
Теперь уже я погладил ее по щеке:
— Вместе со мной.
— Да, — улыбнулась Поппи. — На веки вечные.
Из больницы Поппи выписали спустя неделю. Последствия инфекции в полной мере проявились через несколько дней. Она не могла ходить. Ноги просто не держали ее. Доктор сказал, что если бы рак удалось победить, ноги со временем вернули бы прежнюю силу, но в данных обстоятельствах вывод был один: самостоятельно Поппи ходить не сможет.
Ее посадили в инвалидную коляску. И, конечно, она встретила такую перемену в своей жизни с поднятой головой.
— Пока я могу выходить на улицу и чувствовать солнце на лице, ничто не помешает мне быть счастливой, — сказала она, когда доктор принес плохие новости. А потом посмотрела на меня и добавила: — И пока Руне держит меня за руку, мне все равно, могу я ходить или нет.
Как всегда, ее слова растопили мое сердце.
Захватив новые фотографии, я пробежал через лужайку между нашими домами, забрался через окно в комнату Поппи и увидел, что она спит на кровати.
Домой ее привезли лишь несколько часов назад, и, конечно, Поппи устала, но я должен был показать ей это. Мой сюрприз. Мое «добро пожаловать».
Одно из ее исполненных желаний.
Едва я вошел в комнату, как Поппи открыла глаза, и ее губы дрогнули в улыбке.
— Кровать холодная без тебя, — сказала она и провела ладонью по той стороне матраса, на которой обычно лежал я.
— У меня кое-что для тебя есть. — Я опустился на кровать, наклонился, поцеловал ее в губы — так, что она вся зарделась — и улыбнулся. Поппи свесилась с кровати, достала стеклянную банку с крышкой, вытянула пустое розовое сердечко и написала что-то на нем.
А потом опустила сердечко в банку.
Осталось совсем немного.
Убрав банку, Поппи села и повернулась ко мне.
— Что у тебя в руке? — полюбопытствовала она.
— Фотографии, — ответил я, и ее лицо счастливо вспыхнуло.
— Мой любимый подарок, — сказала она совершенно серьезно. — Твои волшебные мгновения.
Я протянул конверт, и Поппи открыла его, а когда увидела, что там, тихонько охнула. Потом радостно перебрала все снимки и с надеждой посмотрела на меня.
— Цветение?
Я улыбнулся и кивнул. Поппи накрыла ладошкой рот, и ее глаза засветились счастьем.
— Когда ты это сделал?
— Несколько дней назад.
— Руне… — прошептала она и, взяв мою руку, поднесла ее к щеке. — Значит…
Я поднялся, обошел кровать и взял Поппи на руки. Она обняла меня за шею.
— Ты со мной? — спросил я.
— С тобой, — радостно выдохнула она.
Я поцеловал Поппи в губы и, пересадив в кресло, покатил по коридору. Ее счастливый смех разнесся по дому. На крыльце я снова взял мою девушку на руки, спустился по ступенькам и опять усадил в кресло. Теперь мы взяли курс на вишневую рощу. День выдался теплый и ясный, и солнце сияло на голубом небе.
Поппи подняла голову, подставила лицо ласковым лучам, и ее щеки порозовели. Потом она открыла глаза и крепче сжала подлокотники кресла. Я понял, что она уловила аромат рощи.
— Руне…
Мы уже приближались, и мое сердце билось быстрее и быстрее. Еще один поворот — и роща открылась нам во всей своей красоте. У меня захватило дух.
С губ Поппи сорвался громкий вздох. Я снял с плеча фотоаппарат и, отойдя в сторонку, поймал в видоискатель ее чудесное лицо и нажал кнопку. Захваченная великолепием волшебного зрелища, Поппи даже не обратила на меня внимания. Словно зачарованная, она протянула руку и осторожно коснулась свежих, нежных лепестков. А потом закрыла глаза, вытянула вверх руки, и ее смех звоном разлетелся по роще.
Держа палец на кнопке фотоаппарата, я с замиранием сердца ждал того момента, о котором молился. И дождался. Поппи открыла глаза и посмотрела на меня. Я нажал кнопку — ее восторженное, улыбающееся, полное жизни и счастья лицо на фоне бело-розового моря цветов осталось на пленке.
Она медленно опустила руки. Улыбка смягчилась. Мы смотрели друг на друга, и вишневый цвет, живой, трепещущий и нежный, окружал ее символическим ореолом. И тут я понял. Поппи, Поппимин, она — моя вишневая роща.
Несравненная красота, живущая лишь краткий миг. Красота столь совершенная, что она не может длиться долго. Она приходит, чтобы украсить и обогатить нашу жизнь, а потом исчезает, унесенная ветром. Оставаясь навеки в памяти как напоминание, что мы должны жить. Что жизнь хрупка, но в ее хрупкости заключена сила. Что есть любовь. Есть цель. Она напоминает нам, что жизнь коротка, что дни наши сочтены и судьба определена, несмотря на все наши старания и усилия.
Она учит нас не тратить попусту ни одной секунды. Жить в полную силу, любить еще сильнее. Идти за мечтой, искать приключений… ловить миг.
Жить красиво.
Мысли эти закружились вихрем у меня в голове. Поппи протянула руку.
— Прокати меня через рощу, малыш, — негромко сказала она. — Я хочу прожить это с тобой.
Я опустил фотоаппарат, встал за коляску и покатил ее по грунтовой дорожке. Подняв голову, Поппи вдыхала ароматы рощи, медленно и размеренно. Моя любимая впитывала все — свежесть и красоту. Очарование момента. Ее желание исполнилось.
Мы подошли к нашему дереву, усыпанному пастельно-розовыми цветками. Я взял висевшее на спинке одеяло и расстелил его на траве. Потом перенес Поппи, и мы устроились на нашем обычном месте, откуда открывался вид на раскинувшуюся перед нами рощу.
Прислонившись ко мне спиной, Поппи взяла мою руку, лежавшую у нее на животе, и прошептала:
— У нас все получилось.
Я наклонился к ее шее, убрал волосы и прижался губами к теплой коже.
— Да, малышка.
С минуту она молчала.
— Это… как сон… как картина. Я бы хотела, чтобы и на небесах все было так же.
Странно, но ее слова не отозвались ни болью, ни печалью, а только желанием, чтобы и эта мечта тоже сбылась. Чтобы она получила это все — навсегда.
Я видел, что она устала. Видел, как ей больно. Она не жаловалась, но этого и не требовалось. Мы общались без слов.
И я знал. Знал, что она настроена держаться до тех пор, пока я не буду готов отпустить ее.
— Руне? — Голос Поппи отвлек меня от раздумий. Я прислонился к дереву и, приподняв ее, помог прилечь у меня на коленях. Я хотел видеть ее, хотел запомнить каждый миг этого дня.
— Ja?
Поппи озабоченно наморщила лоб. Я выпрямился и погладил ее по щеке.
Она глубоко вдохнула:
— А если я забуду?
Страх перекосил ее лицо, и через мое сердце пролегла трещина. Поппи ничего не боялась. Но это ее испугало.
— Забудешь что?
— Все, — прошептала она, и ее голос дрогнул. — Тебя. Моих родных. Поцелуи. Те поцелуи, которые я хочу пережить еще раз, когда мы снова встретимся с тобой.
— Не забудешь, — собравшись с духом, заверил я.
Поппи отвела глаза.
— Я где-то читала, что душа после смерти человека забывает свою жизнь на земле. Что без этого душа не смогла бы жить дальше, найти покой на небесах. — Ее палец начал вычерчивать узор на моей ладони. — Но я не хочу этого, — чуть слышно добавила она. — Я хочу все помнить.
Поппи взглянула на меня, и в ее глазах блеснули слезы.
— Не хочу забыть тебя. Мне нужно, чтобы ты был со мной — всегда. Хочу видеть, как ты проживешь свою жизнь. Уверена, она будет интересной и волнующей. Хочу увидеть твои фотографии. — Она сглотнула. — Но больше всего хочу помнить нашу тысячу поцелуев. Помнить все, что у нас было. Помнить и не забывать.
— Тогда я придумаю, как сделать, чтобы ты увидела их. — Налетевший ветерок покружил и умчался, унося ее печаль.
— Правда? — прошептала она с надеждой.
Я кивнул:
— Обещаю. Пока не знаю, как, но придумаю. И никто, даже сам Бог, меня не остановит.
— Я буду ждать. В нашей роще, — сказала Поппи и мечтательно улыбнулась.
— Ja.
Она устроилась поудобнее и, наклонив голову набок, прошептала:
— Вот и чудесно. Но только подожди год.
— Год?
— Да, — кивнула Поппи. — Я читала, что переход занимает год. Не знаю, правда это или нет, но если правда, то подожди год и потом напомни мне о наших поцелуях. Я не хочу это пропустить… что бы ты ни делал.
— Ладно, — согласился я и не смог ничего добавить, потому что держался из последних сил.
Пташки, перелетая с дерева на дерево, исчезали в цветущей кроне.
Поппи сплела наши пальцы.
— Ты дал мне это, Руне. Это желание.
Я не ответил. Не смог. Дыхание сбилось. Я обнял Поппи еще крепче, наклонился и приник к ее губам. Мягким, сладким.
— Поцелуй девятьсот тридцать четвертый, — сказала она, не открывая глаз, когда я отстранился. — В вишневой роще в полном цвету. От моего Руне… и мое сердце едва не разорвалось.
Я улыбнулся. И сердце сжалось от счастья за мою девушку. Мы почти прошли наш путь. Приключение заканчивалось.
— Руне?
— М-м?
— Ты бросил курить?
— Ja.
— Почему?
Поразмышляв над ответом, я признался честно:
— Кое-кто, кого я люблю, научил меня ценить жизнь. Научил не делать ничего, что может помешать приключению. И я согласился.
— Жизнь и впрямь ценна, — прошептала она. — Не растрачивай ее впустую. Не теряй ни секунды.