Тая под его взглядом, я посмотрела на него оценивающе:
— А ты нравишься мне в смокинге.
— Ну и ладно. — Руне неуклюже подтянул «бабочку». — Замучился, пока надевал.
— Но все-таки справился, — поддразнила я.
Руне отвел глаза:
— Папа помог.
— Вот как? — спросила я.
Он коротко кивнул.
— И ты не возражал? — не отставала я, даже заметив, как он упрямо выпятил подбородок. Сердце заторопилось в ожидании ответа. Руне не знал, но втайне я всегда хотела, чтобы он помирился и наладил отношения с отцом.
Потому что очень скоро ему это понадобится.
А еще потому, что отец любил его.
Я очень хотела, чтобы Руне преодолел этот последний барьер.
Руне вздохнул:
— Не возражал.
Мои губы разъехались в улыбке. Подавшись к нему, я опустила голову ему на плечо.
— Я горжусь тобой.
Руне стиснул зубы, но промолчал.
Вокруг танцевали и развлекались наши одноклассники. Я видела их повзрослевшими, радовалась за них и спрашивала себя, что сделают они со своей жизнью, кто на ком женится и кто за кого выйдет замуж, заведут ли они детей.
А потом я увидела знакомое лицо девушки, наблюдавшей за мной с другой стороны зала. Это была Эвери, и она сидела там со своими друзьями. Когда наши взгляды встретились, я подняла руку и помахала ей. Эвери улыбнулась и тоже помахала.
— Только ты, — вздохнул Руне, заметив, что я смотрю на Эвери, и покачал головой. — Только ты.
Вечер шел своим чередом. Мои друзья веселились, и я радовалась за них. Я дорожила этим временем и ценила его. Мне было приятно видеть их всех счастливыми.
Руне положил руку мне на плечо.
— Как ты все это сделал? — спросила я.
Он указал на Джори и Руби:
— Это они, Поппимин. Они хотели, чтобы у тебя было это все. Они и организовали. Перенесли дату. Выбрали тему. Все они.
Я скептически покачала головой.
— Почему-то у меня такое чувство, что не только они.
Руне покраснел и, приняв безразличный вид, пожал плечами. Конечно, он сделал больше, чем был готов признать. Я придвинулась к нему, взяла его лицо в ладони и сказала:
— Я люблю тебя, Руне Кристиансен. Очень, очень люблю.
Он закрыл глаза, глубоко вздохнул через нос, открыл глаза и выдохнул:
— И я люблю тебя, Поппимин. Больше всего на свете.
Я обвела взглядом зал и улыбнулась:
— Знаю, Руне. Знаю.
Руне прижал меня к себе и пригласил на танец, но я не хотела выезжать на танцпол на коляске. С удовольствием глядя на танцующих, я заметила, как Джори подошла к диджею.
Она посмотрела на меня. Я не смогла прочитать выражение ее лица, но тут по залу разнеслись вступительные аккорды One Direction’s «If I Could Fly».
Я замерла. Когда-то давно я призналась Джори, что эта песня всегда напоминает мне о Руне. Слушая ее, я вспоминала Руне, когда он был в Норвегии. Но больше всего эта песня напоминала о том, каким он был со мной наедине. Любимым. Жившим только для меня. Только мне говорившим, что любит.
И он тоже был любим.
До конца.
Я сказала однажды Джори, что если мы когда-нибудь поженимся, то эта песня будет нашим первым танцем. Руне медленно поднялся. Похоже, Джори ему рассказала.
Он наклонился, и я покачала головой, потому что не хотела выезжать на коляске на танцпол. Но тут, к полному моему изумлению, Руне подхватил меня на руки, и у меня захватило дух.
— Руне, — запротестовала я и обняла его обеими руками за шею. Не говоря ни слова, он покачал головой и, держа меня за талию, начал танцевать.
Я не смотрела по сторонам — только ему в глаза. Песня, каждое ее слово, отражалась на его лице, и я видела, что он понимает, почему она — наша.
Прижимая меня к себе, Руне медленно раскачивался в такт музыки. И, как бывало всегда, остальной мир отступил, и остались только мы двое. Двое влюбленных, танцующих среди цветов, позабывших обо всем на свете.
Две половинки одного целого.
Песня достигла крещендо и пошла к концу. Я наклонилась вперед:
— Руне?
— Ja? — сдавленно отозвался он.
— Ты отвезешь меня в одно особенное место?
Он сдвинул к переносице русые брови, но потом все же кивнул в знак согласия. Музыка смолкла, и Руне привлек меня к себе. Губы его слегка дрожали. Эмоции переполняли и меня. Позволив себе слезинку, я перевела дух и прошептала:
— Поцелуй девятьсот девяносто пятый. От Руне. На балу, где мы танцевали. И мое сердце едва не разорвалось.
Руне ткнулся лбом в мой лоб.
Перед тем как уходить, я бросила последний взгляд на зал и увидела замершую неподалеку Джори. В глазах моей лучшей подруги блестели слезы. Я положила руку на грудь и одними губами прошептала:
— Спасибо. Люблю тебя. Буду скучать…
Джори на секунду зажмурилась, потом открыла глаза и тоже прошептала:
— Люблю тебя тоже и буду скучать.
Она подняла руку и помахала мне.
— Готова? — спросил Руне.
Я кивнула. Он посадил меня в кресло и вывез из зала. Потом, когда я уже сидела на своем месте в машине, Руне повернулся ко мне и спросил:
— Куда поедем, Поппимин?
— На пляж, — сказала я, едва справляясь с переполнявшими меня радостными чувствами. — Хочу встретить рассвет на берегу.
— На нашем месте? — уточнил Руне, поворачивая ключ зажигания. — Имей в виду, туда еще надо добраться, а сейчас уже поздновато.
— Мне все равно. Главное — попасть туда до восхода солнца. — Я откинулась на спинку сиденья, взяла Руне за руку, и мы в последний раз отправились на берег.
К тому времени когда мы приехали на пляж, до рассвета оставалось не больше двух часов. Меня это вполне устраивало.
Мне хотелось побыть наедине с Руне.
Мы припарковались на стоянке.
— Хочешь посидеть на песке? — спросил, повернувшись ко мне, Руне.
— Да, — торопливо ответила я, глядя на усыпавшие небо яркие звезды.
Он задумался:
— Тебе бы не замерзнуть.
— У меня же есть ты, — сказала я, и его лицо смягчилось.
— Подожди здесь. — Руне вышел из машины. Я услышала, как он перебирает вещи в багажнике. Берег укрылся темнотой, и освещала его только яркая луна. В ее свете я видела, как Руне достал несколько одеял и расстелил одно на песке.
Вернувшись к машине, он снял «бабочку» и расстегнул верхние пуговицы на рубашке. Глядя на него, я не в первый уже раз спрашивала себя, как могло случиться, что мне так повезло. Меня любил этот вот восхитительный парень, любил так, что все прочие любови бледнели в сравнении с его любовью. Хотя моя жизнь и оказалась короткой, любила я долго. И в конечном итоге этого было достаточно.
Руне открыл дверцу машины и подхватил меня своими сильными руками. Я рассмеялась:
— Тяжело?
Он захлопнул дверцу и посмотрел на меня сверху вниз.
— Нисколько. Тебя я удержу.
Я улыбнулась, поцеловала его в щеку и уткнулась головой ему в грудь. Ночную тишину нарушал лишь шум накатывающих на берег волн. Теплый, мягкий ветерок играл моими волосами.
Дойдя до места, Руне опустился на колени и осторожно положил меня на одеяло. Я закрыла глаза, глубоко вдохнула, и соленый воздух наполнил легкие.
Что-то теплое, шерстяное накрыло плечи. Руне укутывал меня одеялами, а я, закинув голову, смотрела и улыбалась. Заметив мою улыбку, он поцеловал меня в кончик носа. Я рассмеялась и неожиданно для себя оказалась в его крепких объятиях.
Руне вытянулся рядом. Я положила голову ему на грудь и наконец позволила себе расслабиться. Он прижался губами к моей щеке:
— Ты как, Поппимин? В порядке?
Я кивнула:
— В полном.
Он убрал упавшие мне на глаза волосы:
— Устала?
Я покачала было головой, но подумала, что лучше быть честной:
— Да, Руне, устала.
Он вздохнул и, добавив нотку гордости, сказал:
— Тебе все удалось, малышка. Ты все успела. Цветение… школьный бал…
— И остались только наши поцелуи, — закончила я за него. Он кивнул. — Руне?
— Ja?
Я закрыла глаза и поднесла ладонь к его губам.
— Не забудь, последний поцелуй должен быть, когда я отправлюсь домой. — Руне напрягся, и я обняла его покрепче. — Хорошо?
— Как хочешь, — ответил Руне, но по тону голоса я поняла, что выполнить эту мою просьбу ему будет тяжело.
— Не представляю лучшего прощания, чем это — наш поцелуй. Конец нашего приключения. Приключения, длившегося целых девять лет.
Я поймала его напряженный взгляд и улыбнулась:
— Хочу, чтобы ты знал — я никогда и ни о чем не жалела. Все, что было у нас, было прекрасно. — Я сжала его руку. — Хочу, чтобы ты знал, как сильно я тебя любила.
Я повернулась и посмотрела ему в глаза:
— Пообещай, что твоим приключением станет весь мир. Что побываешь в других странах и испытаешь все, что предлагает жизнь.
Руне кивнул, но я ждала. Я хотела услышать его голос.
— Обещаю.
Я с облегчением выдохнула и снова опустила голову ему на грудь.
Несколько минут прошло в молчании. В ночном небе безмолвно перемигивались звезды. Мгновения. Я впитывала их, смаковала, жила ими.
— Поппимин?
— Да, малыш?
— Ты была счастлива? Ты… — Он прокашлялся. — Ты довольна тем, как жила?
— Да, довольна, — ответила я, ни капельки не покривив душой. — Я любила все, что в ней было. И любила тебя. Как ни избито это звучит, мне хватило всего. Ты всегда был лучшим из того, что приносил каждый день. Каждая моя улыбка — это ты.
Я закрыла глаза, открыла копилку памяти и стала перебирать воспоминания. Как обнимала его, а он обнимал меня — еще крепче. Как целовала его, а он целовал меня — еще глубже. Как любила его, а он всегда старался любить меня еще больше, еще сильнее.
— Да, — повторила я с полной уверенностью. — Я любила свою жизнь.
Руне шумно выдохнул, как будто я своим ответом сняла камень с его души.
— Я тоже, — сказал он.
Я нахмурилась и посмотрела на него:
— Руне, твоя жизнь не закончилась.