Каван наотмашь ударил меня по воспаленной щеке, на сей раз гораздо больнее.
– Теперь мы разоблачены! Твой отец хотя бы совершил свою вылазку в одиночку. Как и тот, кто похитил королеву. А ты собрал отряд и приволок в замок это проклятое отродье, из прихоти раскрыв ей нашу диспозицию и численность! Из-за тебя наши планы могут пойти прахом! Или ты уже не хочешь отвоевать назад королевство, сынок?
Мои пальцы сжались в кулак. Краем глаза я заметил, как напряглась мать. Даже она понимала: Каван перегнул палку.
– Я тебе не сын! – смерив его ледяным взглядом, отчеканил я. – Верный солдат, беспрекословно исполняющий твои приказы, – да. Человек, готовый обагрить руки кровью, чтобы ты не запачкал свои, – да. Но никогда, слышишь, никогда я не стану тебе сыном.
Возмущенный моей дерзостью, Каван грозно сдвинул брови:
– Все здесь принадлежит мне. И чем скорее ты это усвоишь, тем лучше для тебя.
Мне следовало прикусить язык, но после двух унизительных взбучек кряду это оказалось выше моих сил.
– Забавно. Говоришь, все принадлежит тебе, хотя за многие годы ты палец о палец не ударил. На ком держится вся армия? На мне. У кого хватило духу убить королеву? У меня. Так с какой стати ты возомнил себя хозяином?
Не слишком охочий до пустой болтовни, Каван размахнулся и врезал мне кулаком в нос. Покачнувшись, я рухнул на предусмотрительно подставленные Иниго руки.
– Если тебе дорога жизнь, знай свое место и не высовывайся.
Мое место. Сколько себя помню, мое место заключалось в том, чтобы затыкать бреши, оставленные трусостью Кавана.
Мой взгляд метнулся к матери. Если она и огорчилась тому, что ее сын истекает кровью, то виду не подала.
– Убирайся! – рявкнул Каван.
– С радостью.
Я выпрямился и с высоко поднятой головой направился к выходу, не догадываясь, что Иниго, Блайз и Гриффин следуют за мной. Стоило повернуть за угол, как за спиной раздался голос Иниго:
– Возьми. – Он протянул мне платок.
В других обстоятельствах я бы отказался, не будь кровотечение столь обильным.
– Благодарю. И спасибо, что подстраховал меня. – Я поднес кусок полотна к носу и обратился к троице: – Напрасно вы увязались за мной. Каван меня ненавидит, так повелось с самого начала. Будете мозолить ему глаза, рано или поздно попадете под раздачу.
Гриффин пожал плечами:
– Все под нее попадают, так или иначе.
Я коротко хохотнул через боль:
– Совсем скоро мне поручат новое Задание – еще опаснее прежнего. Якобы загладить вину, а в действительности – подвести под топор. Но вас никто не неволит рисковать вместе со мной.
– Лично я в деле, – мгновенно отозвался Иниго.
– За Андрэ и Шервина я ручаюсь. Леннокс, мы с тобой, – не колеблясь вторил Гриффин.
Я вопросительно глянул на Блайз.
– Мой ответ тебе известен.
Впервые за многие годы я не чувствовал себя одиноким. Часть меня страшилась довериться кому-либо. Однако война не за горами – своими недавними действиями я лишь ускорил ее приближение, – и в одиночку ее не выиграть.
– Спасибо.
Их несмелые улыбки окончательно развеяли мои сомнения.
Отныне мы команда.
Анника
Жадно глотая остатки воды, я размышляла о доме. Но всякий раз мои мысли упорно возвращались к Николасу – человеку, которого мне впредь не хотелось ни видеть, ни знать.
Бросить меня на произвол судьбы и даже не обернуться!
Вспомнился наш ожесточенный спор, категорический отказ Николаса пожить уединенно после свадьбы. Я ломала голову, что же сказать ему при встрече, но не могла подобрать слов. Да и стоит ли говорить? О помолвке объявлено официально, ее не разорвать. В совокупности это рождало ощущение беспомощности.
Анника, ты вырвалась из плена. Не упала духом. Сбежала из темницы и миновала якобы непроходимый лес. Убедила убийцу собственной матери сохранить тебе жизнь. И после всего ты называешь себя беспомощной?
Я замерла посреди поля. А ведь и правда. Даже Эскал и тот потерпел бы неудачу там, где я одержала победу.
Плащ Леннокса развевался за спиной. Я выпрямилась всем своим усталым, истерзанным телом. Беспомощность – это не про меня.
Приободрившись, я снова тронулась в путь, поклявшись любой ценой добраться до дома. Внезапно на горизонте замаячило подобие армии. Впереди двигался отряд из сорока всадников, и неизвестно сколько следовало за ними. В затухающем свете дня я различила бледно-зеленый флаг Кадира в руках знаменосца, ехавшего слева от отца, чья корона сверкала на солнце. Справа от него был Эскал, а подле него, словно аршин проглотив, скакал Николас.
– Эскал! – срывающимся от облегчения голосом крикнула я и побежала со всех ног. – Эскал!
– Смирно! – скомандовал кто-то, и отряд застыл.
– Анника! – Эскал спешился и бросился ко мне по высокой траве. Позади радостно скандировали гвардейцы: принцесса спасена.
По моим щекам заструились слезы. Тело будто налилось свинцом. Но теперь самое страшное позади. Эскал заберет меня, и все наладится.
Чуть не плача, Эскал обнял меня так, что захрустели кости. Но никакая боль не могла затмить счастье нашей встречи.
– Анника, как ты тут очутилась?
– Я? Лучше скажи, как вы тут очутились?
– Тебя искали, – засмеялся Эскал. – Ехали наугад и уповали на чудо.
Я улыбалась сквозь слезы:
– Чудо не понадобилось. Я справилась и без него.
– Ха! – Эскал закружил меня в объятиях. – Поверить не могу! Я думал, мы тебя потеряли.
– К этому все и шло. Мне столько нужно тебе рассказать.
Но к нам уже торопились отец и Николас.
Отец окинул меня встревоженным взглядом, и на мгновение мне почудилось, что он вот-вот произнесет заветные слова. Прости. Выходи за кого пожелаешь. Люблю тебя. Однако даже в такие волнительные моменты он оставался королем, которого в первую очередь занимали государственные вопросы.
– Что ты собиралась рассказать? – Только сейчас отец заметил, что его дочь стоит в одном белье, перепачканная с ног до головы грязью.
– Меня похитил сын Яго. У них целая армия. Ты оказался прав: Яго действовал не один. Но это не происки соседних государств, все гораздо страшнее. Грядет война, и мы должны подготовиться.
– А ты не преувеличиваешь? – засомневался Николас.
– Смотрите, кто проснулся! – огрызнулась я. – Спасибо, что защитил меня от бандитов.
– Анника, выбирай выражения! – сурово одернул меня отец. – Если бы не бесценная помощь Николаса, мы никогда бы не узнали, что с тобой приключилось.
– Я скажу тебе, что приключилось, – протянула я, холодно глядя на него. – Он бросил меня на растерзание убийце.
Отец негодующе фыркнул:
– Впредь никаких конных прогулок!
Я закатила глаза:
– Проблему это не решит.
– Возможно, но осыпать своего жениха упреками тоже не выход.
– Довольно препираться! Нам нужно поскорее попасть во дворец. – Эскал, по обыкновению, являл собой голос разума. – Анника, поедешь со мной.
Отец поспешил оповестить войско о нашей упреждающей победе. Гвардейцы возликовали и, размахивая в такт мечами, затянули песню.
– Может, отправим армию вперед? Ведь Анника едва одета, – забеспокоился Николас.
Эскал сам ответил посрамленному жениху:
– Дорогой кузен, сделай одолжение, заткнись!
Часть вторая
Пока Леннокс ворочался на тонком матрасе, утренний ветерок раздувал балдахин в роскошной спальне Анники. Погода портилась. Это мало трогало Леннокса, привыкшего к суровым ветрам. Анника, напротив, зябла из-за настежь распахнутых окон.
Окончательно продрогнув, она проснулась и обвела настороженным взглядом покои. Раньше ее не страшил мороз, но теперь все изменилось. Малейший сквозняк напоминал о темнице в замке Возино. Она совершила практически невозможное, вырвавшись оттуда, однако страхи никуда не делись. Одолеваемая тревогой, Анника откинулась на подушки в ожидании рассвета.
Леннокс тем временем наблюдал, как окутанный морским туманом огненный диск поднимается над горизонтом. Воображение неустанно рисовало образ Анники – такой беззащитной и вместе с тем несломленной, готовой бороться за свою жизнь до конца. Несмотря на невероятное сходство с матерью, она оставалась загадкой – неразрешимой, непредсказуемой.
Леннокс подошел к столу и вынул из ящика прядь пепельно-каштановых волос. Беседуя и даже споря с ней, он ощущал себя полноценным человеком и не мог понять, в чем причина. Ее народ отнял у него отца, разрушил некогда счастливую семью. Настанет день, и его армия отомстит.
И все же… ей нравилась Кассиопея. Она умела обращаться с мечом. А ее волосы благоухали розовой водой.
Леннокс не хотел убивать ее, но выбора нет.
Анника со вздохом откинула одеяло и, подкравшись к окну, плотно закрыла ставни, для надежности набросив сверху крючок. Однако согреться по-прежнему не могла и, не прельстившись горой пледов, склонилась над сундуком в изножье кровати.
Поверх ее детских платьев и карандашных портретов мамы лежал угольно-черный плащ с длинными тесемками. Анника завернулась в плотную материю, защищавшую ее от холода. Похититель проявил неслыханное благородство, хотя мог убить ее одним взмахом меча.
Однако не убил.
Леннокс сказал, что намерен отвоевать свое королевство, но с какой стати? Дворец всегда принадлежал и будет принадлежать ей. Анника плотнее запахнула плащ, вдохнула едва уловимый аромат океана.
Леннокс спас ее. Обогрел. По иронии судьбы он отнесся к ней более трепетно, чем так называемый жених.
Однако именно он лишил ее матери. Если Леннокс осмелится посягнуть на Кадир, пощады ему не будет.
Анника и Леннокс бережно хранили свои трофеи и знали: в следующую встречу один из них умрет.
Анника
После побега от Леннокса я на неделю затворилась в своих покоях: залечить рану и несколько ссадин, а главное – спокойно подумать вдали от посторонних глаз.