й имелась масса? Матери все равно некуда идти. Почему Каван столько лет вытирает об меня ноги, вместо того чтобы просто стереть с лица земли?
Наконец Каван убрал нож и, наклонившись, поднял из травы тушку серого зверька. У меня потемнело в глазах.
Нет! Нет!
– Кстати, – небрежно бросил он, – у нас запрещено держать домашних питомцев. – Он встряхнул за шкирку мою серую лису, и я с трудом подавил желание вцепиться ему в глотку. – Спасибо за ужин.
Каван отвернулся и вразвалку зашагал прочь, уверенный, что я не кинусь следом.
Впрочем, ноги понесли меня в противоположную сторону. Отбежав на приличное расстояние от западных ворот, я согнулся пополам и затрясся в рвотных спазмах.
– О, Колючка! – всхлипнул я, не разгибаясь.
Сердце разрывалось от жалости к ней. Но боль потери затмевало поистине чудовищное осознание, что моя любимица сгинет в утробе Кавана.
Меня снова вырвало.
Всякий раз, стоило мне уверовать в свою неуязвимость, Каван изобретал новый способ сломить мой дух. Такой изобретательности можно было позавидовать… если бы не вопиющая жестокость его поступка.
Но отныне моя совесть чиста.
Я честно старался служить Кавану верой и правдой. Старался беспрекословно подчиняться ему. Старался воззвать к его разуму.
Довольно! Когда пробьет час, я разделаюсь с ним без малейших колебаний. Рано или поздно случай представится. И посыпать голову пеплом я не стану.
Анника
В покоях Эскала я застала доктора, который проверял у больного пульс. Ноэми склонилась над шитьем, однако ее взгляд был прикован к лекарю.
Тот наклонился и оттянул Эскалу веко, высматривая там нечто неведомое. Потом пощупал пациенту лоб и, выпрямившись, направился ко мне.
– Ваше величество, – поздоровался он.
– Высочество, – поправила я.
Почему меня заранее записали в королевы? Такое ощущение, что все эти люди действовали по чьей-то указке. Выяснить бы, откуда ноги растут, чтобы подавить тенденцию в зародыше.
– Да-да, разумеется. Ваш брат идет на поправку. Тоны сердца значительно окрепли, лихорадка постепенно отступает.
Я покосилась на Эскала, по-прежнему бледного и неподвижного:
– Нельзя ли… нельзя ли как-нибудь ускорить процесс?
– К сожалению, нет. Только время. А сейчас мне пора проведать его величество. По словам коллег, его состояние остается неизменным, но я сообщу, если произойдут какие-либо подвижки… в любую сторону.
– Спасибо.
Слова благодарности прозвучали фальшиво. В глубине души я жаждала большего. Больше усилий, больше ответов. Странным образом дарованная мне безграничная власть не избавляла от ощущения беспомощности, а только усугубляла его.
Чтобы хоть как-то отвлечься, я подошла к Ноэми, по-прежнему занятую шитьем:
– Это его рубашка?
Ноэми кивнула:
– Я починила два воротничка, заштопала манжет. На очереди три камзола. Когда его высочество очнется, ему не придется тревожиться за свой гардероб. Только бы он поскорее поправился. – Ее голос предательски дрогнул.
Я чувствовала исходящее от Ноэми напряжение, волну отчаяния, гасившую слабый огонек надежды. Наверное, всему виной усталость, иначе с моих губ никогда бы не сорвались неосторожные слова. Дни, наполненные государственными заботами, и бессонные ночи притупили мою бдительность.
– Ноэми, не теряй веры. Эскал обязательно поправится. Если не ради меня, то ради тебя точно.
Игла застыла в воздухе. Одновременно осознав смысл сказанного, мы с минуту таращились друг на друга. Потом Ноэми вскочила.
– Давно… давно вы знаете? – прошептала она.
Лукавить более не имело смысла.
– Все выяснилось незадолго до отплытия на Остров. Собственно, поэтому я и настояла на твоем присутствии. Не хотела, чтобы ты томилась в мучительном ожидании.
– Ну и?..
– Ну и – что?
Я вгляделась в ее очаровательное, встревоженное личико и поняла, что Ноэми вот-вот заплачет.
– Вы меня ненавидите?
Я устремилась к ней и взяла за руки:
– Милая Ноэми, с чего мне тебя ненавидеть?
Фыркнув, она пожала плечами:
– За молчание. Все это время меня терзало чувство вины, но Эскал очень просил сохранить наши отношения в тайне. Простите.
Я погладила ее по щеке:
– Прощаю. Обидно, когда тебя держат в неведении, но ведь у вас на то имелись веские основания. Одно мое неосторожное слово – и тебя бы удалили из дворца. Мы оба не переживем твою утрату. – Из моей груди вырвался тяжелый вздох. – Николас совсем извелся, требует отлучить тебя от постели Эскала. Хотя мы обе понимаем, что брат будет счастлив обнаружить тебя у своего изголовья. Сказать по правде, без тебя все пошло наперекосяк. Ты мне необходима, но отнюдь не в качестве прислуги. Просто мне совсем не на кого положиться. Не с кем переговорить.
Ноэми понурилась:
– Я покинула вас в самый ответственный момент. О госпожа, неужели все так плохо?
На мои глаза навернулись слезы.
– В целом справляюсь. Но я постоянно боюсь совершить ошибку, ведь вина за малейшую оплошность ляжет на меня. Слишком многое поставлено на карту, а рядом нет никого, кто направил бы меня на путь истинный.
– А как же герцог? – поинтересовалась Ноэми, хотя в интонациях сквозила неприязнь.
– Ноэми… с Николасом творится что-то странное, – зашептала я. – Он угождает мне во всем, но при этом ведет себя крайне подозрительно. Надеюсь, это лишь игра моего воображения и он не руководствуется корыстными мотивами…
– Помните, он не имеет ни малейшего права посягать ни на вашу власть, ни на ваши решения. Но умоляю, не перебарщивайте с самоотверженностью, отдохните. Если вы не позаботитесь о регенте, как ей заботиться о стране?
Даже обидно, как я сама не додумалась до столь очевидного вывода.
– Теперь понимаешь, почему регент без тебя, как без рук? Твоя голова работает гораздо лучше моей.
– Отрадно слышать. – Ноэми прыснула, однако в следующий миг ее улыбка поблекла. – Позвольте последний вопрос.
– Ну конечно.
Ноэми выпрямилась, нервно пригладила волосы:
– Вы сказали, что готовы простить мою скрытность. Но… если мы с Эскалом все-таки поженимся, вы не возненавидите меня за… – Она осеклась, не смея закончить фразу.
Однако я сразу поняла, куда она клонит:
– За то, что ты станешь королевой?
Ноэми поджала губы и слегка кивнула.
Меня уже опьянил вкус власти. Однако здравый смысл подсказывал: едва отец или Эскал, а если повезет, то они оба поправятся, все вернется на круги своя. Лишнее звено между мной и троном погоды не сделает.
– Кто смеет ненавидеть королеву Ноэми?
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Ты поддерживала меня всегда и во всем. Теперь мой черед стать тебе опорой. – Не разжимая рук, мы замерли друг напротив друга, понимая, как тесно переплелись наши судьбы. – Но боюсь, мы слишком забегаем вперед. Главное, чтобы Эскал поскорее очнулся. Присматривай за ним, остальное предоставь мне. – Я поцеловала Ноэми в щеку и собралась уходить. – Если что-нибудь изменится, дай знать. До вечера я буду у себя в кабинете.
Ноэми посмотрела на меня с упреком, точно говоря: «Неужели вы не прислушаетесь к моему совету?», но потом вспомнила, с кем имеет дело, и улыбнулась. Поистине, такого взаимопонимания, какое царило между нами, еще поискать.
Повернув за угол, я замедлила шаг и прижала ладонь к сердцу в попытке унять боль. Ноэми заслуживала счастья. Заслуживала занять достойное место в обществе. Однако червячок зависти подтачивал меня изнутри. Почему Ноэми, а не мне суждено взойти на престол?
Пора признать: принцесса Анника тоже не без изъяна.
С минуту я проклинала вселенскую несправедливость, но после решительно отогнала постыдную мысль. Если Ноэми с Эскалом выпадет шанс на счастливое будущее, я никогда не позволю себе опуститься до пошлой ревности. Если они решат пренебречь традициями даже под угрозой настроить против себя народ, я вступлюсь за них. Искореню свои последние недостатки и стану истинным примером для подражания.
Леннокс
Раньше пешие патрули казались рутиной, но сегодня мне было в радость убраться подальше от замка, бесконечных смертей и тирании Кавана. Сколько раз я представлял, как заживу на родине в достатке и спокойствии, однако сегодняшняя стычка подтвердила мои худшие опасения: под игом Кавана Дарейн превратится в тюрьму, а королевский замок ждет участь Возино.
– О чем думаешь? – спросила Блайз.
Иниго был в нескольких шагах позади нее, а за ним шел Гриффин. Вчетвером мы не сводили глаз с горизонта.
– О будущем, – честно ответил я.
Блайз расплылась в счастливой улыбке:
– Поскорее бы оно настало. Жду не дождусь.
Я обернулся к Иниго и жестом попросил его оставить нас с Блайз наедине. Иниго кивнул, замедляя шаг и удерживая рядом с собой Гриффина.
Как объяснить Блайз, что она ни в чем не виновата? Как донести, что я отталкиваю ее ради ее же блага? Что это единственный способ помочь ей познать любовь?
Едва мы удалились на приличное расстояние, я собрался с духом и повернулся к ней. Блайз, по обыкновению, не сводила с меня глаз.
– Мне нужно кое-что тебе сказать.
Улыбка Блайз сделалась настороженной.
– Слушаю.
– Во-первых, огромное спасибо. Ты всегда видела во мне только лучшее. Никогда не понимал почему. И, признаться, не понимаю до сих пор. Словами не передать, как много это для меня значит.
Блайз не обманули мои неуклюжие попытки подсластить пилюлю, во взгляде читалось страдание.
– Леннокс, ты просто себя недооцениваешь, – тихонько откликнулась она.
Я пожал плечами:
– Наверное, но не в этом суть. Главное, мне открылись твои достоинства. До сих пор я видел в тебе отважного воина, не более того… а сейчас… понимаю, как глубоко заблуждался.
Блайз вздрогнула, отвернулась:
– Леннокс, не тяни. Говори прямо.
Сколько можно причинять другим людям боль!
– Блайз… мы с тобой…