Затем просочился слух об исчезновении экзальт-генерала.
Вместе с Санумнисом и Скайваррой Найюр выехал на вал, выходящий к лагерю. Подъем на гребень был подобен выходу из уютного укрытия в самое сердце битвы – такой стоял шум. Палатки во множестве теснились у основания крепостных стен, заполняя вытоптанное тысячами ног поле. Голая земля по узкому проходу перетекала в дорогу, бегущую на юг, по заброшенным полям к реке Орас, что вилась сине-черной лентой за подернутыми дымкой зарослями деревьев. На западной стороне лагеря собралась большая толпа. Тысячи человек в грязных красных туниках грозили кулаками конрийским рыцарям, стоявшим цепью в сотне шагов от дальнего края вырубленного сада. Не считая шлемов и забрал, они во всем походили на кианских всадников.
Санумнис мрачно присвистнул.
– А не перебить ли их? – спросил он.
– Твоих людей задавят числом. Так ты просто дашь им оружие.
– Но не оставить же все как есть?
Найюр пожал плечами.
– Не вижу осадных башен… Просто удерживай их за оцеплением, подальше от офицеров. Как только толпа получит предводителя, она превратится в армию. Если солдаты начнут строиться и вспомнят о порядке, немедленно вызывай меня.
Барон кивнул и посмотрел на командира с невольным восхищением.
Вскоре пришло известие от Тройатти. Капитан побывал на заброшенном городском кладбище в малонаселенном кианском квартале, где его люди нашли нечто вроде подземного хода. Найюр подозревал о такой возможности давно – задолго до того, как нашел Тройатти на четвереньках и без рубахи у входа в полуразрушенный склеп.
Конфас бежал.
– Этот путь выводит за стены на несколько сотен ярдов, – мрачно сказал конриец. – Им пришлось прокопать выход к поверхности. – Он скривился, словно хотел сказать: «По крайней мере, он замарал свои руки».
Найюр несколько мгновений внимательно смотрел на него и думал о нелепости того, что айнрити наносят себе шрамы на манер скюльвендов. Как будто от этого становятся более мужественными. Он оглядел кладбище: покосившиеся обелиски, провалившиеся склепы, кривоватые статуи, все нансурские или кенейские. Он не ощущал ничего страшного, ничего такого, что удержало бы фаним от осквернения этого места. На соседних улочках слышались голоса – там перекликались хемскильвары.
– Прекрати поиски, – сказал Найюр. Кивнул на вход в туннель. – Закрой его. Завали.
Он повернулся, чтобы посмотреть на гавань, но кирпичный фасад дома мешал ему. Конфас устроил все это… Проведя столько времени с дунианином, Найюр научился различать замыслы.
Нельзя допустить второго Кийута.
«Забываю… о чем-то…»
Не говоря ни слова Тройатти, он пустил коня галопом по короткой дороге к Донжону. Прошагал по изукрашенным залам, выкликая адепта Багряных Шпилей Саурнемми. Посвященный вывалился из своих комнат с еще припухшими после сна глазами.
– Какие Напевы ты знаешь? – рявкнул на него Найюр.
Вялый дурак ошарашенно заморгал.
– Я… я…
– Можешь воспламенить дерево на расстоянии? Корабли можешь зажечь?
– Да…
Откуда-то издалека раздался звук конрийского рога: Санумнис призывал его. В лагере что-то началось.
– В гавань! – прорычал Найюр, поворачивая назад.
Краем глаза он уловил, как Саурнемми, испуганный и неуклюжий, вцепился в подол своей красной ночной сорочки.
Найюр помчался к Зубу, откуда вроде бы слышался рог. Призыв прозвучал еще три раза, резкий и печальный. Найюр пробился сквозь толпу рыцарей в открытом проходе за воротами Зуба. От основания барбакана ему махали руками и кричали.
– Быстрее, – сказал барон Санумнис, как только Найюр взлетел на верхние ступени лестницы. – Иди сюда.
Наклонившись между двумя зубцами, Найюр увидел, что солдаты Конфаса покинули лагерь и двинулись на север. Они группами перепрыгивали через канавы, миновали посадки деревьев…
– Вон там, – проговорил Санумнис, теребя одной рукой свою бороду, а другой указывая на широкий изгиб реки Орас.
Всмотревшись в заросли черных песчаных ив, Найюр увидел отряд вооруженных всадников, ехавших вольным строем. Впереди вилось алое знамя с Черным Солнцем и конской головой… Кидрухили.
– И там, – добавил Санумнис, на сей раз показывая на поросшие зеленью склоны холмов.
Хотя там их прикрывал сумрак лощины, Найюр ясно все разглядел. Пехота.
– Ты погубил нас, – сказал Санумнис.
Его голос звучал странно. В нем было не обвинение, но что-то более страшное.
Найюр повернулся к нему и тут же понял, что Санумнис очень хорошо представлял себе их положение. Он знал, что имперские корабли причалили где-то севернее города и высадили там неизвестно сколько тысяч человек – несомненно, хватит на целую армию. Более того, он знал, что Конфас не позволит себе оставить кого-то из своих тюремщиков в живых.
– Ты должен был убить Конфаса, – сказал Санумнис. – Ты должен был убить его.
«Слабак! Жалкий паршивец!»
Найюр нахмурился.
– Я не убийца.
Невероятно, но глаза барона потеплели. Найюр почувствовал что-то почти… родственное между ними.
– Да, – кивнул Санумнис. – Думаю, ты не убийца.
«Нытик!»
И, словно пораженный предчувствием, Найюр обернулся и посмотрел на Волок – широкую улицу, что шла от Зуба до самой гавани. За лабиринтом крыш виднелись самые дальние черные грузовые корабли. От ближних выглядывали только мачты.
Вспышка света в проеме между стен. Найюр моргнул. Раскат грома. Все в ужасе повернулись туда.
Снова вспышки. Санумнис ругнулся по-конрийски.
Адепты. Конфас спрятал на кораблях своих колдунов. Имперский Сайк. Мысли в голове Найюра бешено завертелись. Он обернулся к войскам, выдвигавшимся из долины. Посмотрел на садящееся солнце. Снова грохот и треск в небесах.
– Нужны хорометатели, – сказал он барону. – У тебя найдутся четыре лучника с хорами?
– Братья Диремти и еще двое. Но тогда им конец… Имперский Сайк! Сейен милостивый!
Найюр схватил его за плечи.
– Это предательство. Икурей должен убить всех, кто может свидетельствовать против него. И ты это знаешь.
Санумнис бесстрастно кивнул.
Найюр ослабил хватку.
– Вели своим ребятам с хорами расположиться в зданиях вокруг гавани, чтобы не быть на виду. Объясни им, что убить надо только одного человека – одного из них, – чтобы запереть Сайк в гавани. Без прикрытия пехоты они не выступят. Колдуны берегут свои шкуры.
Глаза Санумниса сверкнули – он понял замысел. Найюр знал, что Конфас наверняка приказал адептам оставаться на кораблях, потому что их главная задача – не дать никому уйти. Экзальт-генерал не дурак, чтобы подвергать риску самое тонкое и мощное свое оружие. Нет, Конфас намеревался войти через Зуб. Но пусть Санумнис и остальные думают, будто они вынудили Икурея прорываться этим путем.
Ослепительная вспышка заставила Найюра посмотреть на гавань. Вне всякого сомнения, Тирнем и его люди – те, что уцелели, – бегут в город.
– Стемнеет прежде, чем нансурец сумеет организовать нападение на ворота, – кинул через плечо Найюр. – Все, кроме дозорных, должны покинуть стены. Мы отойдем в город.
Санумнис нахмурился.
– Имперский Сайк ничего не сможет сделать, пока мы здесь, среди местных жителей, – объяснил Найюр. – Есть надежда…
– Надежда?
– Мы должны обескровить его! Мы – не просто Люди Бивня.
Барон оскалил зубы от ярости, и это была именно та искра, которой добивался Найюр. Он посмотрел на стену, на десятки обращенных к нему встревоженных лиц. Другие, в основном туньеры, сгрудились у мощеного прохода около Зуба. Найюр глянул на гавань. Дым в свете заката окрасился оранжевым и черным.
Скюльвенд шагнул к внутренней стороне крепостной стены и раскинул руки.
– Слушайте меня! Я не стану вам лгать. Я ничего не знаю о том, кому вы молитесь и жаждете ли вы славы. Но я знаю другое: в грядущие дни вдовы станут рыдать, проклиная меня! Сыновей и дочерей продадут в рабство! Отцы придут в отчаяние, потому что род их прервется! Этой ночью я вырежу свою отметину на теле Нансура, и тысячи будут молить меня о пощаде!
Искра стала пламенем.
– Скюльвенд! – взревели воины. – Скюльвенд!
Раньше переход за Зубом представлял собой нечто вроде рынка. Площадка шириной в двенадцать шагов тянулась от основания барбакана до Волока. Старинный кенейский дом стоял у северного входа на Волок, рядом теснились ветхие лавки и стойла. Найюр прятался на другой стороне, в одном из домишек окнами на юг. Он вглядывался в сумрак и видел отблески оружия в руках солдат, притаившихся в доме напротив. Маленькое западное окно позволяло смотреть на проход сверху, но поскольку там взошла луна, внутренняя стена и барбакан казались непроницаемыми черными монолитами.
Сзади перешептывался с хемскильварами Тройатти, объяснял слабости нансурцев и тактику, которую Найюр изложил ему, Санумнису, Тирнему и Скайварре. Снаружи слышались крики нансурских офицеров – Конфас делал последние приготовления.
Как и ожидал Найюр, Сайк отказался покинуть корабли. Это значило, что нансурцы, по сути дела, контролировали только гавань. Найюр внимательно следил за приближавшимися колоннами – пока там были Фаратасская, Хориалская и знаменитая Мосская – и распределял свои отряды по зданиям, окружавшим Зуб. Солдат снабдили молотами, мотыгами и прочими инструментами, какие только удалось найти. Они выломали камни из стен и превратили широкую дорогу на запад города в лабиринт, а затем тихо заняли позиции и принялись ждать.
Найюр понимал, что дунианин сделал бы иначе.
Келлхус нашел бы способ овладеть ситуацией или сбежал бы. Разве не так он поступил в Карасканде? Совершил чудо, чтобы получить власть. Он не только объединил противоборствующие фракции внутри Священного воинства, но и дал им возможность вместе вести войну.
Здесь таких способов не было – по крайней мере, Найюр их не видел.
Тогда почему бы не бежать? Зачем связывать судьбу с обреченными? Ради чести? Ее не существует. Ради дружбы? Скюльвенд – враг всем. Да, случаются