– Эй, сынок, нам не хватает вратаря. Не хочешь постоять на воротах?
Он смотрел очень приветливо. Штаны у него были закатаны выше колен. Мужчина указывал на отдалённый участок пляжа, где было меньше народу. Там компания из мальчиков и двух пап размечала на песке маленькое футбольное поле.
– О, я не думаю… – начала мама.
– Да! – сказал я и, прежде чем мама успела хоть что-то возразить, пошёл за мужчиной к той компании.
Я сказал ему своё имя, и он представил меня остальным:
– Это Альфи.
Они кивнули и сказали:
– Привет, Альфи, давай.
Игра была короткой и жёсткой. Наша команда («одетые») осталась в рубашках, вторая команда («голые») играла с обнажёнными торсами. Мальчики постоянно падали в мягкий песок, чаще всего благодаря скорости и силе самого большого игрока «голых». Этот крепкий мускулистый парень лет двенадцати легко пробивался к моим воротам. Я пропускал и пропускал мячи.
Один папа сделал слабую попытку побыть судьёй. Но всё, что я слышал от него, было: «Ох, ну же, Джон. Согласись, это не спортивно?» – после того, как Джон локтем ударил по горлу самого маленького члена команды «одетых». Папа назначил штрафной удар, но Джон проигнорировал его и продолжил игру.
Когда он снова направился ко мне с мячом, я твёрдо решил не пропустить этот гол.
«Самое плохое, что может случиться, – подумал я за секунду до того, как нырнул ему под ноги, – он меня ударит, но я буду героем».
Джон остановился на секунду, готовясь забить гол, а я нырнул ему под ноги головой вниз и выхватил мяч. Я не видел, как Джон перелетел через меня, но слышал удар, с которым он упал на песок, и через мгновение – вопль боли.
– Грубая игра! Это нарушение! – закричали мальчики.
– Нет нарушения! Он поймал мяч!
Я встал на ноги, оглянулся и увидел совсем рядом лицо Джона. Оно было красным от ярости.
– Ты сломал мне чёртово запястье! – орал Джон, размахивая рукой так, что было ясно: она точно не сломана. Затем он с хрипом прочистил горло и харкнул прямо мне в лицо.
Папа, который судья, уже бежал к нам.
– Эй, эй, это слишком, Джон МакГонагал. Где твой отец?
Он стоял на прочерченной в песке боковой линии – Джек МакГонагал, который смотрел на меня, на своего сына и снова на меня. За прошедшие двадцать лет он почти не изменился. По-прежнему худой, копна чёрных волос ещё не тронута сединой.
На мгновение мы впились друг в друга глазами. И когда он шагнул на песчаное поле, я уже медленно двигался прочь.
До меня донёсся голос Джона:
– Ты труп, кто бы ты ни был. Я найду тебя и сотру в порошок.
Джек позвал:
– Альфи?
Но я, не оборачиваясь, убежал – обратно в толпу загорающих, к маме и безопасности. День был испорчен. Немного позже сгустились облака, и это дало мне повод предложить пойти домой, не рассказывая о встрече с Джеком и Джоном МакГонагалами. Мама бы только разволновалась.
И, как выяснилось, причина волноваться имелась. Когда мы подошли к нашему повороту, Джон уже стоял там.
Глава 26
С ним были два мальчика постарше. Все трое сидели рядом с дорожкой, на стволе вывернутого из земли дерева.
Я бы не прожил так долго, если бы не научился предчувствовать большие неприятности – особенно те, что сидят на стволе в тридцати футах от меня.
Большим неприятностям, например, без разницы, есть ли рядом взрослые. Это стало ясно, когда Джон МакГонагал попросту не обратил внимание на судью во время игры. И когда он громко ругался при людях.
Присутствие моей мамы никак не помешало бы Джону избить меня. Ему просто было на это наплевать.
– Мама, зови полицию, – пробормотал я.
– Полицию? – ахнула она. – Что это за мальчики?
– Это неприятности, мам. Давай.
Она повернулась и пошла обратно к дороге. Там стояла телефонная будка.
Желая оставаться незаметными, мы по возможности избегали общения с официальными лицами.
Попросив маму вызвать полицию, я сразу пожалел об этом. Мне надо было смиренно принять побои, и тогда никто не вмешался бы в нашу жизнь.
За прошедшую тысячу лет я ни разу не искал драки. Но что, если кто-то пришёл ко мне сам?
Современные мальчики не учатся драться. И хорошо, наверное. Если люди не умеют драться, они реже это делают. Что само по себе уже неплохо.
А я? Я учился. Не раз обучался боевому искусству.
Меня учил биться короткой деревянной палкой лучший боец Арагона. Он сказал, что это самое благородное оружие, ибо оно не допускает обмана.
Я услышал его голос из глубины веков, когда мальчики медленно поднялись на ноги.
– Что, мамаша твоя сбежала? – спросил самый крупный из них.
На вид ему было лет пятнадцать.
– Она пошла вызывать полицию, – ответил я.
Они усмехнулись.
– Не волнуйся. Мы покончим с тобой задолго до того, как явятся пасечники.
Они медленно, угрожающе приближались. Джон, который был меньше остальных, шёл посередине. Я не шевелился, пока они не оказались в четырёх ярдах.
– Что такое, пацан? Так и будешь стоять, да?
Джон сделал ещё шаг, и тут я начал двигаться. Присел на корточки, правой рукой схватил пригоршню мелких камней и бросил ему в лицо.
Должен сказать, бросаю я метко.
Наёмник Рафель заставлял меня усердно тренировать броски. Камни попали в цель, и Джон взвыл – один из них угодил ему между глаз.
Два других хулигана отвлеклись, и, прежде чем подняться, я схватил толстую ветку. Она была не такой прямой, как мне бы хотелось, но зато – нужной длины и веса: около пяти футов и достаточно тяжёлой, чтобы для её удерживания требовалось небольшое усилие.
«Если тебе легко, ему не больно», – прозвучал у меня в голове голос Рафеля.
Схватив ветку обеими руками, я размахнулся и ударил мальчика справа от Джона. С приятным треском она врезалась ему в колено. Мальчик заорал от боли и отступил.
«Сначала колени, это их замедлит!»
Джон всё ещё тёр глаза, и я изо всей силы ткнул его в живот концом ветки. Он не заметил её приближения и согнулся пополам с криком боли и хрипом.
И тут громила, который стоял слева от Джона, подошёл ко мне и ударил ногой в голень. Было чертовски больно. Я взмахнул веткой, но он уклонился от удара. Я понял, что с этим парнем будут сложности.
«Если придётся драться с несколькими, начни с сильнейшего, пока не растратил силы…»
Мальчик снова двинулся вперёд. Я взял дубину на изготовку и встал, распределив вес поровну на обе ноги. Потом сделал вид, что замахиваюсь, и, когда он для защиты поднял руки, поменял направление и со всей силы ударил сбоку по груди, выбив из мальчика весь воздух.
«Теперь заканчивай свою работу, Альфи», – сказал Рафель.
Дубина отскочила от противника. Я слегка приподнял её и, вложив всю силу, влепил хулигану деревяшкой по голове. Он потерял сознание и упал на землю, вывалив язык.
У меня не было времени восхищаться содеянным, поскольку Джон и второй парень уже шли на меня. Парень замахнулся кулаком, а я, поставив блок палкой, ударил его в живот. Он отлетел в заросли крапивы и взвыл.
Остался только Джон. Он был намного больше меня и смотрел с ненавистью. А моя старая сухая ветка надломилась – я слышал, как она хрустнула. Я взмахнул веткой, целясь Джону в бедро. Тот увернулся, и ветка, скользнув по бедру, сломалась. Я швырнул в него обломок, промазал, и он загоготал.
– Отлично, придурок! Посмотрим, как тебе это понравится.
Не сводя с меня глаз, он наклонился, поднял один из обломков и пошёл ко мне. Против него я был бессилен. Джон замахнулся, а я лишь поднял руки, защищаясь.
И тут мелькнуло нечто чёрно-белое. Я услышал нечеловеческий, высокий визг, а затем – дикий крик Джона.
– А-а-а, убери это! О! А-а-а!
Он отбросил палку и всеми силами старался оторвать от себя Биффу, которая вцепилась когтями ему в голову. Она мяукала, рычала и царапалась, а Джон МакГонагал скакал как ошпаренный, махал руками и орал от боли. Наконец ему удалось сбросить Биффу. Она стояла перед ним, выгнув дугой спину, шипя и плюясь, как кипящий чайник.
– Ты больной, вот кто! Придурок! Чёртов психопат! – кричал Джон, отступая к дороге.
– Тогда убирайся, – я показал на одного из дружков, уже отбежавшего на безопасное расстояние. – Не пора ли присоединиться к нему? Проваливайте, все вы! Не люблю, когда всякая дрянь болтается под ногами.
Джон помог встать своему приятелю, и они пошагали прочь.
– Молодец, Биффа! – пробормотал я, но кошка меня не слушала.
Она пошла на мальчиков, и те пустились наутёк.
Я чувствовал себя победителем. Правда. Именно так. Но я знал, что это не конец.
До конца ещё было далеко.
«В реальной жизни, Альфи, их надо добивать. Иначе они придут за добавкой».
Рафель жил в семнадцатом веке. С тех пор времена изменились.
Глава 27
На следующий день приехала полиция – расследовать избиение троих малолетних.
Я сказал – полиция. Но это был просто молоденький полицейский на велосипеде. (Форма немного изменилась, однако он всё же напомнил мне Джека в костюме констебля военного резерва.)
Мы с мамой были шапочно знакомы с предыдущим полицейским – дородным нелюбопытным человеком с неправдоподобным именем констебль Сарджент. Он поверил маминым заверениям в том, что я приехал в гости из Хексхама и что у меня нарушение роста. Мы его не интересовали, пока от нас не было проблем, а их не было.
Новый констебль, Армитаж, задавал слишком много вопросов и слишком всем интересовался. Мы сидели на заднем дворе – мама, я и он. Коза Эми (которую мы взяли вместо прежней Эми) блеяла, куры разгуливали вокруг. Констебль чувствовал себя неловко: что взять с городского жителя. Он даже вздрогнул, когда Биффа потёрлась о его ногу. Армитаж снял свою заострённую каску, обнажив блестящую лысую голову. А было ему только двадцать пять.
– Сколько тебе лет, сынок?
Все ответы он записывал в маленький блокнот.
– Когда ты родился?