– Это небольшое преувеличение, но да, иногда мама так говорила.
Эйдан посмотрел на меня, нахмурив брови. Потом уселся за стол и, как мне показалось, глубоко задумался.
– И… вы когда-нибудь фотографировались, Альфи? Вместе? Возле своего дома?
– Ну да, а что? Такое не забудешь. Мы тогда впервые увидели фотоаппарат. Приходил мужчина из «Газеты Шилдса», а мы стояли у двери и… подожди минутку. Почему ты спрашиваешь?
Мы говорили, пока не посветлело небо. Я рассказал ему про маму, папу, Биффу и жемжизни. Жемчужины жизни. И почувствовал себя менее опустошённым. Мне показалось даже, что Эйдан может мне поверить.
Я изложил ему наш с мамой план. И начал думать, что он сработает. Да, он мог бы сработать, если бы дальше всё пошло по-другому.
Когда Эйдан ушёл, я наконец заснул, без всяких сновидений.
Глава 39
Я улёгся на рассвете и, взволнованный тем, что узнал, так и не смог заснуть. Меньше всего мне хотелось, чтобы через час меня подняли и потащили на лодочную прогулку с Джаспером.
Во время нашей прогулки мама и тётя Алиса собирались забрать Либби из лагеря.
Два года назад, когда мы возвращались на машине со свадьбы тёти Алисы, я услышал разговор мамы и отца. И понял: родители не любят Джаспера. Но они не догадались, что я об этом узнал.
(Вы, наверное, замечали: взрослые иногда притворяются, будто находятся со всеми в хороших отношениях и считают всех, особенно членов семьи, хорошими людьми. Полагаю, таким образом они «подают пример» нам, детям: знаешь, надо любить и доверять, не судить и не обвинять; мир взрослых прекрасен, бла-бла-бла. Но мы-то знаем, когда они лицемерят.)
Наверное, мои родители просто не хотели огорчать тётю Алису, ведь ей Джаспер нравился. Она его даже любила. И потому, когда Джаспер спросил меня: «Пойдёшь со мной на лодке, а, дружище-парнище?» – я посмотрел на папу.
Это было скорее утверждение, чем вопрос, и отец ответил:
– Спасибо, Джаспер, мы пойдём с удовольствием.
Мы.
У меня камень с души свалился. Не знаю, что подумал отец – может, что Джаспер поплывёт навстречу шторму или заставит меня бегать по реям. Не знаю. Но я был рад, что не останусь с Джаспером наедине.
Кто-то боится летать. Кто-то – ездить на машинах. Моя мама всегда отказывается садиться на мотороллер.
А я боюсь лодок. Однажды я пытался внушить это Джасперу, но тот поднял меня на смех. Он сказал, мне следует «возмужать». И даже отец согласился: мол, я не смогу преуспеть в жизни, если буду бояться плавать на лодках. В этом они все, взрослые. Больше нечего добавить.
Если честно, дело не в лодках. Дело в морской болезни. В лодке меня начинает тошнить. (Меня стошнило на водном велосипеде – на Майорке, во время каникул. Но я никому не сказал – так мне было стыдно.)
Джаспер пришвартовал свою лодку у одного из двух длинных бетонных пирсов, которые, как руки, обнимали Кулверкотский залив.
Я ничего не понимаю в лодках, но думаю, у него была яхта. Белая, с высокой мачтой. Свёрнутый парус прятался в синем чехле, закреплённом вдоль палки, болтавшейся из стороны в сторону. Я случайно узнал, что палка называется «гик», – вот, всё-таки я кое-что знаю о лодках!
Там имелся штурвал управления, который обычно именовали просто «штурвалом».
Лодка была около десяти метров длиной. Джаспер называл её тридцатифутовой; а я знаю, что тридцать футов – это десять метров, ну чуть-чуть поменьше.
На борту жёлтыми буквами было написано: «Весёлый Роджер». А на корме развевался небольшой пиратский флаг.
Добравшись до пирса, мы увидели, что трое детей запрыгнули в лодку и дёргают изо всех сил дверь кабины.
Мы заметили это одновременно, но Джаспер отреагировал первым. У него в голове словно взорвалась маленькая бомба, и он из суперспокойного за секунду стал суперзлым.
– Эй! Ой!
Джаспер так быстро побежал по пирсу, чертыхаясь и вопя, что я даже удивился.
– Вы, маленькие дьяволы! Убирайтесь с моей лодки! Живо!
О нет! Это был Иниго Деломбра. Дети совершенно не смутились и уставились на Джаспера. Дверь кабины была открыта, несмотря на кодовый замок.
Но они не стали заходить внутрь. Иниго Деломбра заговорил:
– Ваша лодка?
– Да, чёрт побери! Убирайтесь!
Джаспер протянул руку и схватил за куртку одного из мальчиков, но тот вывернулся.
– Это называется нападение, старик!
Иниго продолжил:
– Знаете, мой отец – начальник порта. И, по его словам, якорная стоянка здесь запрещена с апреля по сентябрь. Так что, технически, сейчас вы нарушаете морские правила. Мы просто проверяли, вдруг вы внутри.
Мальчики уже перебрались на пирс и встали напротив нас.
– На-на-начальник порта? – заикаясь, произнёс Джаспер.
– Угу. И он очень строго следит за соблюдением правил, мой старик.
Двое других собрались уходить, но Иниго не сдвинулся с места, готовясь сделать контрольный выстрел.
– Я окажу вам любезность. Не стану рассказывать, как вы напали на Джонси. Но знайте – нельзя ставить лодку где попало и думать, что власти не обратят на это внимание.
Остальные стояли неподалёку, задыхаясь от смеха. Иниго спрятал руки в карманы и пошёл прочь. В какой-то момент он обернулся и сердито добавил:
– Ещё одно. Код на двери кабины у вас совсем не оригинальный.
Он взглянул на меня и осклабился:
– Долго плёлся, Линклейтер? Из этого – Дампсвиля – где ты теперь живёшь?
Отец к тому времени ушёл вперёд и не слышал его слов, чему я был очень рад. Худшее, что может произойти, когда имеешь дело с кем-то вроде Иниго Деломбры, – вмешательство отца. Это только усугубляет ситуацию.
Глава 40
Наше путешествие вдоль берега до маяка Святой Марии оказалось унылым.
Джаспер был в паршивом настроении после столкновения на пирсе. Он весь сосредоточился на управлении судном. «Подтяни парус!» – лающим голосом скомандовал он.
Я тупо посмотрел на Джаспера, и тот рассердился:
– Парус, парус, парень! Видишь этот канат – потяни за него!
Из-за направления ветра нам пришлось плыть зигзагами (Левитировать? Лавировать? Кто его знает!) И отец всё повторял:
– Успокойся, Джаспер. Он же в первый раз.
Но после разворота, который мы сделали за маяком, настроение Джаспера поменялось – так меняет направление морской ветер. Было странно и страшно видеть, как быстро его поведение сменилось на противоположное. Он сходил в кабину, принёс оттуда белую капитанскую фуражку с золотым позументом и водрузил её себе на голову. Затем повернул ручку на панели возле штурвала, и зазвучала музыка. Старая музыка – пели, как в церкви или вроде того, – и она была ГРОМКАЯ.
– О, эти старые грегорианские песнопения великолепны, – сказал Джаспер, не обращаясь ни к кому конкретно. – Истинный полёт души!
Он мечтательно закрыл глаза и на несколько секунд подставил лицо ветру.
Затем низким голосом напыщенно произнёс:
– Возьмите её в море, мистер Мердок. Пусть она ноги разомнёт.
Я слабо улыбнулся. Это была цитата из фильма «Титаник», который я видел у Мо.
Мы подняли стаксель – маленький парус впереди, – и лодка сильно накренилась к носу. Папа пошатнулся и схватился за леер.
В тот день не штормило, но зыбь была, и лодка, рассекая блестящую серую воду, тяжело шлёпала по волнам. Меня немного подташнивало с самого начала путешествия, и от нового скачка лучше не стало.
– Ты – возьми штурвал! – сказал Джаспер, отшагнув в сторону.
Штурвал начал угрожающе поворачиваться.
– Давай же! – приказал он. – Бери!
Я повиновался, а он врубил музыку максимально громко.
– Джаспер, ты уверен? – отец пытался перекричать музыку, но Джаспер его не слышал.
– АЙСБЕРГ СПРАВА ПО БОРТУ, МИСТЕР МЕРДОК! – вопил он. – ПРАВО РУЛЯ, МИСТЕР МЕРДОК!
Я не понимал, что это значит.
– Поверни штурвал направо, живо, наПРАВО!
У него был очень взволнованный голос, и я чуть не поверил, что здесь, в километре от берегов Уитли Бэй, плывёт огромный айсберг. Я со всей силы крутанул колесо. Спустя секунду лодка отреагировала и угрожающе накренилась вправо. Отец не был к этому готов: он пошатнулся, ударился головой о низкую дверь и взвыл от боли.
– Пираты атакуют! Лево руля!
В «Титанике» не было никаких пиратов, но я плюнул на всё и ещё раз повернул лодку. Через борт перекатилась волна.
– Достаточно! – прокричал отец, и мы оба повернулись к нему. – Это опасно!
Но Джаспер с ним не согласился. Казалось, он забыл, что мы на яхте новички.
– Мне решать, что опасно и что нет для моего корабля. Видишь это? – он показал на свою капитанскую фуражку. – Я за всё отвечаю!
Джаспер улыбался и говорил негромко, словно они с отцом вовсе не ссорились. Но они ссорились. Отец потянул меня от штурвала.
– В таком случае веди сам, – сказал он с холодной улыбкой.
Отец повернул рукоятку и выключил музыку. Разница в звуке оказалась пугающей. Внезапно остались только ветер и море. Но отец по-прежнему следовал правил/ «взрослые не ссорятся при детях». Он произнёс:
– Всё в порядке, Эйдан. Не о чем беспокоиться. Я просто немного разволновался. Можешь назвать меня старым жалким трусом.
И потрогал ушиб на голове.
Мы молча плыли вдоль берега – обратно в Кулверкотский залив. Потом Джаспер повернулся к отцу и спросил:
– Выпьем?
– Выпьем?
Отец переспросил таким тоном, словно Джаспер предложил ему искупаться голышом.
Джаспер почесал подбородок:
– Ну да. Выпьем.
Он открыл небольшой шкаф и показал на несколько незнакомых мне бутылок.
– Ром, – объяснил он, видимо, прочитав мои мысли. – Лучший друг моряков.
Боковым зрением я заметил, как отец закатил глаза.
– Это, э… слишком рано для меня, Джаспер. – сказал он. – Но ты пей, конечно.
Если бы у бутылки была пробка, то Джаспер непременно вытащил бы её зубами, словно какой-нибудь киногерой. Но ему пришлось отвинтить крышку и снять её обычным образом. Затем он сделал большой г