— Тень ласточки испугала, — раздражаясь на себя, пробормотал отец Родульф и прибавил ещё что-то невнятное. Затем порывисто наклонился и, стоя сбоку от статуи, сильно надавил рукой на выступ в её пьедестале. Если бы отец Родульф взглянул в эту минуту на тень, появившуюся на полу, он не принял бы её за тень ласточки… Но капелла была пуста — монах исчез…
Гунт заглянул в окно, изумлённо провёл рукой по глазам:
— Подземный ход… Так вот какую обедню служит там в одиночку отец капеллан!
Уцепившись руками за те же плети виноградной лозы, которые помогли утром спуститься Роберту, ловкий юноша стал стремительно спускаться вниз.
Глава VI
Небо было безоблачно и воздух неподвижен. Закат горел ровным тёплым золотом, предвещая хорошую погоду. В этом месте река текла лениво, отражая, как в зеркале, высокие дубы, берёзы и кудрявые кусты, склонившиеся к самой воде.
Густой орешник, покрывавший высокую, всю истрескавшуюся скалу, вдруг зашевелился, как будто его раздвигала чья-то нетерпеливая рука. Маленький пастушонок, карауливший неподалёку небольшое стадо свиней, испуганно оглянулся:
— Слышишь, Джерри, — торопливым шёпотом сказал он. — я тебе говорил, здесь под вечер часто что-то шуршит, а орехи ещё не созрели и никто за ними не ходит. Вдруг волки? Давай-ка отгоним свиней на ту сторону.
Старший из мальчиков, одетый в узкое, ловко сидящее зелёное платье с красным кушаком, с минуту всматривался в кусты, приставив руку к глазам. Вдруг он схватил товарища за плечо, пригнул его и оба скрылись в густой траве.
— Не шевелись, Том. Видишь, вон там мелькнуло серое, точно мышь? Побожусь, что это тот рыцарь в бархатном плаще, что приходит к вам по вечерам, знаешь? Конь-то его стоит у твоего отца в дальней конюшне отдельно. Сегодня он, значит, опять куда-то поедет, а завтра конь будет весь в мыле, точно его всю ночь черти гоняли.
Том вздрогнул:
— Не поминай чёрта в таком месте. Видишь, как тут неладно? Всё камни да овраги. Да. — продолжал он, всмотревшись, — правда, это он, рыцарь этот, хоть мать и не даёт мне его разглядеть как следует: как он придёт — она гонит меня вон или велит спать ложиться… Очень уж тут желудей много, свиньи от них становятся жирными, едва ходят. А то, пропади я, — продолжал мальчик, боязливо оглянувшись, — не стал бы их сюда гонять. Как вот затрещит в орешнике — ну, вся душа вон!
— Бежим! — перебил его Джерри и потянул за руку, — посмотрим, куда он пойдёт. Бид, сторожи свиней! — последнее относилось к громадной чёрной собаке, лежавшей около мальчиков.
Между тем таинственный рыцарь в сером бархате, так внезапно появившийся из орешника, шёл по лесу лёгким быстрым шагом. Мальчики, перешёптываясь и чуть дыша от волнения и любопытства, едва поспевали за ним. Серая бархатная шапочка спускалась ему на глаза, краем плаща он даже здесь, в глухом лесу, прикрывал низ лица, так что видны были только его чёрные мрачные глаза и тонкий нос с горбинкой. Небольшой меч в кожаных ножнах висел на боку, кинжал в серебряной оправе — с другой стороны. Как ни быстро шёл рыцарь, движения его были совершенно бесшумны — точно большая серая сова неслышно летела на мягких крыльях.
Вдруг на крутом повороте тропинки дубовая ветка зацепила и сбросила с головы рыцаря бархатную шапочку. Он остановился с проклятием и нагнулся, оборачиваясь, чтобы поднять её с земли. Мальчики, бежавшие за ним по тропинке, со всего размаха повалились в траву за кустом бузины. Шорох не ускользнул от уха путника.
— Кто там? — негромко, но сердито крикнул он и схватился за рукоятку кинжала. Мальчики лежали чуть дыша: стоило ему обойти куст — и он наткнулся бы на них. Минуту длилось напряжённое молчание, наконец рыцарь решил, по-видимому, что слух обманул его. Пробормотав что-то, он так же поспешно двинулся дальше. Том схватил товарища за плечо:
— Ради бога, не пойдём дальше, Джерри. — взмолился он. — Я думал, у меня душа выскочит со страха. А если бы он увидел нас? Я уж и лежал, уткнувшись головой в траву, пусть, думаю, лучше заколет меня так, чтобы мне его не видеть.
— И напрасно, — ответил неугомонный Джерри. — А я тоже боялся и всё-таки смотрел. И уж что я увидел…
— Что, Джерри, скажи, — загорелся Том, у которого робость не умеряла любопытства.
— Он нагнулся за шапкой так низко, что я чуть верхом не сел ему на голову. И… — значительно начал Джерри, но остановился.
— Ну и что «и», — тормошил его Том.
— И у него волосы чёрные-чёрные, — шёпотом договорил Джерри, — а посередине, на самой макушке, беленькая плешь пробрита… как у священника…
Никакие уговоры не помогли — Том наотрез отказался идти дальше.
— Довольно я страху натерпелся, — сказал он. — Тебе-то хорошо, ты вернёшься в замок к господину. А вдруг у меня какой поросёнок потерялся? Мать голову снимет. Только пойдём к свиньям вместе, — добавил он, опасливо оглянувшись. — Я больше в это место ни один, ни с тобой пойду, дай только бог сегодня отсюда ноги унести.
Мальчики побежали назад, торопясь и оглядываясь. Волки в этих лесах действительно водились во множестве, поэтому пастухами и свинопасами обычно были взрослые мужчины, вооружённые тяжёлыми дубинами, и сторожить им помогали громадные собаки, в которых было много волчьей крови. Но маленькое стадо, которое сторожил Том, принадлежало его отцу-трактирщику в старой харчевне «Белая Лошадь» на одном из перевозов через реку Дув. Для шести свиней нанимать взрослого пастуха не стоило. Том не ночевал с ними в поле, как это обычно делалось, а гнал их домой, когда начинало смеркаться.
Чёрный лохматый пёс радостно бросился навстречу мальчикам. Он честно выполнил свои обязанности — не давал свиньям разбредаться, обегая вокруг и чутко прислушиваясь: куда же девался его маленький хозяин?
— Помоги мне подогнать их поближе к дому, Джерри, — говорил Том, беря в руки дубинку. — Бегать не придётся, Бид соберёт их всех, но мне неохота одному выбираться из этого проклятого места.
Торопясь и оглядываясь, мальчики с помощью Бида вывели свиней из густого дубового леса и погнали их по дороге к дому. Ближе к перевозу лес сменился засеянными полями, и у Бида было вдоволь хлопот — не пускать свиней с дороги. Но мальчики вздохнули свободнее, когда мрачная тень деревьев осталась позади. Языки их снова развязались.
— Счастливый ты, Джерри, — со вздохом сказал Том, — свиней тебе гонять не нужно, одет как господин (мальчик с грустью посмотрел на свои обтрёпанные снизу штаны и грубую рубашку) и живёшь в замке.
— Дурак ты, Том, — в тон ему ответил Джерри, и весёлое лицо его затуманилось. — Тётка Марта хоть и больно дерётся, но она и накормит, а когда и приласкает. А ты знаешь, каково живётся на кухне у господина? Да ещё у Гью Гисбурна. — Мальчик понизил голос и оглянулся, произнося имя, пользовавшееся в округе громкой, но недоброй славой. — Коли у нас в замке кто порядочный найдётся, — продолжал он, — то ему не сносить головы: сам господин пристукнет или прикончат слуги. Страшные дела творятся у нас, нельзя только говорить. — И Джерри ещё раз оглянулся, прибавил ходу.
— Расскажи, Джерри, расскажи, — просил Том, хватая его за руку и заранее замирая от ужаса.
Но Джерри упрямо тряхнул головой:
— Не проси, — сказал он. — Господин узнает. Он всё знает. А уж тогда… Ох, господи, да не мучай ты меня, Том, разговорами, смотри, свиньи в чей-то овёс забрались!
И правда, Бид тщетно с громким лаем хватал непослушных свиней за ноги. Вся шестёрка с хрюканьем рассыпалась по деревенскому овсу. Запыхавшиеся мальчики едва смогли навести порядок и собрали наконец не менее запыхавшихся свиней на узкой дороге.
— Ну, прощай, Том, — сказал Джерри, — мне пора в замок. Ох, что же это?
За поворотом, скрытым группой деревьев, вдруг послышался бешеный топот и высокий серый конь галопом вынесся на дорогу.
— Гони свиней в сторону, Джерри! Гони в сторону! — отчаянно закричал Том, но было поздно. Раздался резкий визг и маленький чёрный поросёнок, поднятый ударом тяжёлого копыта, взлетел, перевернулся в воздухе и, ударившись о землю, остался лежать неподвижно. Мальчики бросились к нему. Когда же, убедившись, что всякая помощь бесполезна, они встали и оглянулись, всадник уже скрылся в лесу.
— И не дышит! — проговорил Том, разражаясь отчаянными слезами. — Господи, и затрещит же сегодня моя бедная шкура. Джерри, Джерри, а тебе и горюшка мало!
Джерри и правда не откликнулся ни словом. Рассеянно поддерживая ещё тёплого поросёнка, он не отрываясь смотрел на дорогу вслед промелькнувшему всаднику.
— Том, — наконец медленно выговорил он. — А ведь это был тот самый серый рыцарь на том сером коне, что стоит у вас в конюшне.
Глава VII
Серый конь, взбешённый ударами плети, летел, храпя и брызгая пеной, перепрыгивая через лежавшие на дороге поваленные недавней бурей деревья, скользя и зарываясь копытами в землю на поворотах. Дорога ему была хорошо знакома. Раз в неделю в его закрытую, стоявшую отдельно от других конюшню входил всадник, и он, радуясь свободе, просил поводья и вставал на дыбы, пока умелая рука не приводила его к повиновению. Но таких жестоких побоев, как сегодня, ему ещё не приходилось испытывать, и он храпел и нёсся, а белая пена клубами падала с удил на дорогу.
Две мили проскакал он, не останавливаясь, и мрачный, закутанный в серый плащ всадник сдержал его бег, только когда за последним поворотом показались высокие стены города Стаффорда.
В то время даже улицы Лондона ещё не знали мостовых. Улицы были узкие, второй этаж домов выступал над первым, заслоняя свет, так что дорожная грязь просыхала только в жаркие летние дни. Все отбросы выкидывались прямо на землю, зазевавшемуся пешеходу запросто могли вылить на голову ушат помоев из любого окна, поэтому прохожие предпочитали держаться середины улицы. Хотя там их ждала новая опасность: благородные молодые люди развлекались бешеной скачкой. Ком грязи, отброшенный копытом прямо в лицо встречного, чаще всего вызывал весёлый смех и оскорбительные шутки. Если же при этом кто-то был сбит или затоптан конём, всадники не считали нужным останавливаться: знатные люди не месили грязи пешком, прочие же не заслуживали внимания.