что знакомое... Память о совершенном стерлась не полностью.
С чьей-то точки зрения подобное могло показаться чересчур примитивным, и на мгновение мне подумалось, что я неверно оценил произведенный эффект... Но едва у меня возникли первые нотки беспокойства, послышались аплодисменты — сперва вежливые, затем все более восторженные, набиравшие силу по мере того, как звезды убыстряли свое появление, проносясь над головой с такой скоростью, что их не удавалось сосчитать.
— Браво, Лихнис! — услышал я чей-то голос. — Со вкусом и сдержанно... Красота в простоте!
Я шагнул на невысокий постамент, так что мои голова и плечи возвышались над толпой. Заставив себя улыбнуться, взмахом руки прекратил аплодисменты.
— Спасибо вам, — сказал я. — Рад, что все так хорошо прошло. Но своим успехом этот сбор куда больше обязан его участникам, чем месту проведения. — Я оглянулся на главную башню у себя за спиной. — Хотя и место не столь плохое, верно?
Все засмеялись и зааплодировали, и я снова улыбнулся, надеясь, что в моем облике и голосе нет ни малейшей фальши. Это было непросто, но я не мог подать вид, будто у меня что-то припрятано в рукаве.
— Каждая нить по-своему ценна, — продолжал я, придав голосу слегка торжественный тон. — Каждый опыт и каждое воспоминание священны. В эту Тысячную ночь мы собрались, чтобы выбрать одну нить, тронувшую нас больше всех прочих. Таков наш обычай. Но этим мы никак не принижаем все остальные нити. Они в равной мере важны для нашего общего опыта и одинаково желанны. — Я с сочувственной улыбкой взглянул на Коровяка. — Даже те, в которых необычно высоко содержание грязи.
Коровяк добродушно рассмеялся, на мгновение вновь став звездой шоу. Беззлобная насмешка над кем-нибудь из нас тоже являлась традицией. Кто-кто, а Коровяк теперь мог расслабиться.
— Вскоре мы вернемся на наши корабли, — продолжал я. — Снова отправимся в путешествие по галактике в поисках новых впечатлений, и новые нити будут вплетены в великий гобелен коллективной памяти Линии Горечавки. Все мы покидаем этот остров уже не такими, какими были тысячу дней назад, а когда вернемся, вновь будем иными. Такова часть чуда, в которое превратила себя Абигейл. Другие Линии предпочитают строгую регламентацию — тысячу идентичных клонов, каждый из которых запрограммирован одинаково реагировать на одни и те же воздействия. С тем же успехом можно было бы посылать роботов. Но Абигейл хотела не этого. Она хотела наслаждаться реальностью, окунаться в нее, упиваться всеми диковинками мира. И нашим цветущим разнообразием мы чтим этот ее порыв. — Я скрестил руки на груди, кивая тем, кто стоял ближе. — А теперь — пора. Система сообщила мне имя победителя... которое я сейчас назову. — Я изобразил на лице нечто вроде удивления. — И это...
Я вдруг снова замолчал и нахмурился. Толпа напряглась.
— Погодите минуту, — сказал я. — Прошу прощения, но... что-то случилось. Пришло экстренное сообщение с моего корабля. — Я повысил голос, услышав всеобщий ропот. — К сожалению, возникла техническая проблема с двигателем. Есть небольшой, но не пренебрежимо малый риск, что он может взорваться. — Я добавил паническую нотку в голос, делая вид, будто пытаюсь сохранять спокойствие. — Прошу всех не волноваться. Я приказал моему кораблю переместиться на безопасное расстояние... — Я взглянул на море парящих наш головой кораблей и мысленно сосчитал до пяти. — Не отвечает... Попробую еще раз, но... — (Головы задвигались, голоса угрожали меня заглушить.) — Все еще не отвечает. — Я состроил напряженную гримасу. — Похоже, команда не проходит. — Я повысил голос почти до крика. — Здесь нам ничто не угрожает, через несколько секунд я накрою остров защитным полем. Но прежде чем я это сделаю, советую вам приказать своим кораблям поставить защиту.
Некоторые уже это сделали. Их корабли дрожали внутри полупрозрачной оболочки защитных полей, будто насекомые в капле слюны. Через несколько секунд поля обрели устойчивую форму, и их сложнее стало различить. Я позволил себе бросить взгляд на Портулак, и она едва заметно ободряюще кивнула в ответ.
Все работало как надо.
— Прощу вас, поторопитесь, — попросил я. — Через десять секунд я включу защитное поле острова, после чего, вероятно, вы не сможете отправить команду.
Все больше кораблей окружало себя дрожащими защитными полями. Срабатывание систем отзывалось далекими, глухими раскатами грома. Наверняка многие удивлялись происходящему, размышляя, как так получилось, что мой корабль грозит взорваться в тот самый момент, когда я стал центром всеобщего внимания. Я лишь надеялся, что им хватит ума сперва включить защиту, а уже потом думать о странных совпадениях.
Однако некоторые из самых больших кораблей все еще были незащищенными. Тянуть со включением защиты острова я больше не мог. Оставалось надеяться, что необходимые команды уже посланы и те корабли просто медленно реагируют.
Но когда включилось защитное поле острова и все вокруг стало размытым, будто нас накрыл грязный стеклянный колпак, я вдруг понял, что мой план начинает разваливаться на части.
Всеобщее внимание привлек низкий голос Овсяницы.
— Опасность миновала, — сказал он. — Мой корабль создал вокруг твоего вторичное поле, Лихнис. Можешь снять защиту острова.
Ответ застрял у меня в горле.
— Мой корабль может в любой момент взорваться. Уверен, что вторичной защиты хватит?
— Да, — властно заявил Овсяница. — Более чем уверен.
Собравшиеся посмотрели на мой корабль, упрямо остававшийся целым и невредимым внутри кокона, в который заключил его Овсяница.
— Сними защиту с острова, Лихнис. — Овсяница не закончил, а его корабль уже увлек мой корабль прочь, в верхние слои атмосферы, где оба скрылись из виду.
Только теперь я заметил, что метеорный дождь завершился.
— Сними защиту, — повторил Овсяница.
Я отдал необходимые команды.
— Спасибо, — в смятении проговорил я, тяжело дыша. — Ты... быстро сообразил, Овсяница.
— Наверняка это ложная тревога, — сказал он, пронзив меня взглядом не прикрытых маской глаз. — Или какая-то ошибка.
— Я решил, что мой корабль сейчас взорвется.
— Конечно решил. Иначе зачем бы стал нам об этом говорить? — проворчал Овсяница. — Ты собирался объявить победителя, Лихнис. Может, продолжишь?
Послышался одобрительный ропот. Если еще пять минут назад я сочувствовал собравшимся, то теперь никакой симпатии не осталось. У меня пересохло в горле. Я увидел Портулак, которая сняла лисью маску; на ее лице отразилось нечто вроде ужаса.
— Лихнис, — не отступал Овсяница, — назови победителя... если не трудно.
Но победителя я не знал. Система должна была сообщить мне его имя лишь через час. Я отсрочил получение информация, не желая отвлекаться от главного.
— Э-э... победитель... Да. Нить-победительница... Лучшая нить... Итак, победитель... — Я замолчал, окаменев под взглядами почти тысячи замерших в ожидании зрителей. А потом вдруг оказался в эпицентре душевного спокойствия, будто вылетев из собственного тела. — Победителя нет, — тихо проговорил я. — Пока нет.
— Пожалуй, тебе стоит оттуда сойти, — сказал Овсяница. — Все мы согласны, что ты организовал отличный сбор. Было бы жаль сейчас все испортить.
Овсяница шагнул ко мне, явно намереваясь помочь спуститься с постамента.
— Погоди, со всем возможным достоинством возразил я. — Погоди и выслушай меня. И все вы тоже выслушайте.
— Ты что, готов как-то объяснить весь этот абсурд? — спросил Овсяница.
— Да, — ответил я. — Готов.
Остановившись, он скрестил руки на груди.
— Тогда послушаем. Лихнис, мне хотелось бы думать, что это как-то связано с твоими планами на Тысячную ночь.
— Произошло нечто ужасное, — сказал я. — Имеет место заговор... убийство. Одного из нас убили.
Овсяница склонил набок голову:
— Одного из нас?
Окинув взглядом толпу, я показал на двойника Лопуха.
— Это не Лопух, — объявил я. — Это самозванец. Настоящий Лопух мертв.
Двойник Лопуха ошеломленно взглянул на тех, кто его окружал, затем снова на меня. Он что-то сказал, и остальные рассмеялись.
— Настоящий Лопух мертв? — переспросил Овсяница. — Ты в этом уверен, Лихнис?
— Да. Я знаю, потому что видел его тело. Когда мы проникли на его корабль...
— Когда мы проникли на его корабль, — повторил Овсяница, не дав мне закончить. — Хочешь сказать, что в этом участвовал кто-то еще?
— Это была я, — звонко и отчетливо прозвучал голос Портулак. — Мы с Лихнисом проникли на корабль Лопуха. Все, что он говорит, — правда. Лопуха убили сторонники Великого Деяния, поскольку тот знал, что они совершили.
Овсяница заинтригованно посмотрел на нее:
— И что же?
— Они уничтожили целую цивилизацию... Народ Гриши... Цивилизацию, обнаружившую данные Предтеч — сведения, которые могли повредить Великому Деянию. Они истребили всех с помощью гомункулярного оружия. Лопух пытался скрыть то, что узнал, опасаясь Сторонников. В сновидениях лже-Лопуха имелись несоответствия... — Голос Портулак дрогнул. — Он сказал, что побывал там, где его на самом деле не было... Там, где побывал Лихнис.
— Значит, речь идет о слове Лопуха против слова Лихниса? — Овсяница повернулся к самозванцу. — Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Тот пожал плечами, глядя на меня со смесью жалости и злобы.
— Выслушайте нас, — настаивала Портулак. — Лихнис всего лишь рассчитывал спровоцировать включение защитных полей. Корабль, уничтоживший народ Гриши... Мы знаем резонансные частоты его полей, но, прежде чем их с чем-то сопоставить, нам требовалось увидеть ваши поля. — Портулак сглотнула, постепенно успокаиваясь. — Я передаю данные на все корабли. Взгляните сами. Взгляните, что эти мерзавцы сделали с народом Гриши.
Последовала пауза — собравшиеся оценивали данные, к которым только что предоставила доступ Портулак. Раскрывая эту информацию, она серьезно рисковала, поскольку теперь у наших врагов появился повод расправиться с нами, даже если это означало убийство всех остальных на острове. Но я был с ней согласен. Вариантов у нас не осталось.