Проблема заключалась в вечном источнике тюдоровских драм: супружестве. 14 августа Маргарита тайно обвенчалась с Арчибальдом Дугласом, шестым графом Ангусом. Это был состоявшийся молодой вдовец одного с ней возраста, по позднейшему свидетельству шотландского хрониста Роберта Линдсея, «очень похотливый в глазах королевы», с уточнением, что она все же «считала его в крайней степени способным». Граф Ангус был амбициозным отпрыском семьи Дуглас, которая по уровню могущества могла посоперничать с самой короной, и племянником вышеупомянутого поэта Гэвина Дугласа. (Впрочем, через несколько недель после победы при Флоддене Дуглас оставил литературные занятия и стал одним из советников Маргариты.)
Представляется вполне вероятным, что в выборе мужа для Маргариты имелся политический подтекст: Дугласы, как и она, были связаны с проанглийской партией Шотландии. Возможно, она также боялась, что брат снова попытается выдать ее замуж в интересах Англии. Но если бы она стремилась к политической безопасности, то ей довольно скоро пришлось бы признать, что ее надежды ошибочны.
Профранцузская партия Шотландии считала, что большая часть власти, за которую цеплялась Маргарита, должна находиться в руках герцога Олбани, двоюродного брата Якова IV. (В какой-то момент она даже заявляла, что на нее оказывали давление, чтобы она вышла за него замуж: заявление тем более странное, что он к тому времени уже был женат.)
Несмотря на это, согласно более поздним свидетельствам, Маргарита (в конце концов, она была «еще одной из рода» Тюдор) тоже стремилась привнести в свой брак личную привязанность. Именно во втором или в третьем браке члены королевской семьи, жившие ранее, такие как Джон Гонт, считали, что вправе поступать по своему усмотрению – не говоря уже о сестре Маргариты, Марии. Однако было ли это правило одинаково применимым к женщинам? В мире, где женщины считались сексуально ненасытными созданиями, такие современники Маргариты, как епископ Лесли, брюзжали, что она вышла замуж за графа «ради собственного удовольствия» – из похоти, а не из любви.
Не прошло и двух недель после бракосочетания Маргариты с графом Ангусом, как Тайный совет потребовал вызвать из Франции герцога Олбани, чтобы он сменил ее в качестве правителя Шотландии. (После попытки восстания был сослан во Францию еще и отец Олбани.) По завещанию покойного мужа, чтобы осуществлять власть, она должна была отказаться от повторного замужества, и, как благочестиво заявляли лорды, они выполнили это завещание «вопреки старинным законам и обычаям королевства. Мы терпели и подчинялись ей, пока она сохраняла свое право на власть, оставаясь вдовой». Но теперь «она вышла замуж и отказалась от него, так отчего же нам не заменить ее другим, который преуспеет в той роли, от которой она добровольно отказалась?» Ситуацию усугубили безрассудный Ангус и его родственники, применив физическое насилие против знати, которая, по их мнению, им мешала. К тем же мерам обратилась и сама Маргарита, попытавшись назначить нового мужа своим сорегентом.
Возмущенная знать предложила Олбани вернуться в Шотландию. «Сторонник-противник» Маргариты, как она сама его называла, не позволял ей получать доходы от земель, входивших в приданое. Овладев Эдинбургом, Маргарита с Ангусом и своими особо важными сыновьями нашла убежище в безопасном замке Стерлинг. Это была настоящая гражданская война. Вместе с семейством Дугласов Маргарита оказалась изолирована в Шотландии, но ее поддерживал Генрих VIII. Тупик был преодолен в мае 1515 года с прибытием Олбани, который силой оружия и волей Совета взял под свою опеку малолетнего Якова V. В конце августа Маргарита удалилась в свой дворец Линлитгоу, якобы чтобы родить ребенка, которого вынашивала. Ее настоящая цель состояла в том, чтобы, как только отцу ребенка Ангусу разрешат с ней воссоединиться, бежать на юг, под защиту своего брата Генриха.
Под покровом темноты они с Ангусом ускользнули из дворца и направились к границе с Англией. Именно там 8 октября вдовствующая королева родила дочь – Маргариту Дуглас. В течение нескольких недель после родов она сильно недомогала (слишком сильно, чтобы кто-либо осмелился сообщить ей новость о смерти младшего сына). Лишь в апреле 1516 года она отправилась ко двору брата; даже тогда это далось ей «с превеликим трудом». А ее муж Ангус, не желая терять обширные шотландские земли, готовился заключить сделку с Олбани.
Осенью 1515 года в Англии нашли пристанище сразу три беременные королевы: Маргарита Шотландская (теперь уже родившая), Мария Французская, носившая ребенка Брэндона, и сама королева Англии Екатерина. На этот раз беременность последней окончилась удачно (в каком-то смысле): 18 февраля 1516 года Екатерина благополучно родила дочь, еще одну Марию.
Венецианский посол прямо написал домой, что рождение девочки «оказалось весьма досадным событием, поскольку никогда еще все королевство не желало чего-либо с таким нетерпением, как принца, и всем подданным казалось, что государство будет в безопасности, если его величество оставит наследника мужского пола, тогда как в отсутствие принца они придерживаются противоположного мнения».
Но Екатерина Арагонская торжествовала, и Генрих был убежден, что живой ребенок, хоть и дочь, – это по крайней мере надежда на лучшее будущее. «Мы оба молоды, – говорил он венецианскому послу Джустиниану. – Пусть на этот раз появилась дочь, по милости Божией за ней последуют и сыновья». Примерно через три недели после Екатерины родила и Мария Тюдор. Появившегося на свет мальчика назвали Генрихом в честь дяди, но он прожил очень недолго[126]. В течение всего мая при дворе устраивались празднества и турниры, на которых Генрих и его рыцари облачались в пурпурный бархат, расшитый золотыми розами.
Мария и Брэндон жили в роскоши – насколько это позволяло их пошатнувшееся финансовое положение. Более того, они вели бесконечные переговоры о доходах Марии из средств французского приданого и о своем долге перед Генрихом. Возможно, Брэндон, который был примерно на семь лет старше короля, начал замечать, что симпатии Генриха переходят на сторону более молодых фаворитов, таких как Генри Норрис и Николас Кэрью. Между тем Екатерина Арагонская, похоже, восприняла рождение дочери как возможность начать вести более уединенную жизнь: по свидетельству венецианского посла, в течение следующих нескольких лет ее видели «совсем редко». И хотя ей едва исполнилось 30 лет, иностранные гости отмечали, что она начала терять свою привлекательность. А ближайшими подругами «со стороны королевы» стали теперь женщины гораздо старше ее.
Но когда на белом коне, подаренном Екатериной, к английскому двору прибыла Маргарита, то и Екатерина, и Мария вышли ее приветствовать. Холл сообщал, что шотландскую королеву встретили «высоким пиршеством», но, по словам венецианского посла, Генрих отказывался признавать ее брак с Ангусом (а тот не принял ни одно приглашение приехать с визитом на юг, что заставило Маргариту «глубоко задуматься»). Переговоры с Олбани и шотландскими лордами о том, чтобы Маргарита снова могла благополучно вернуться на север и была обеспечена финансами, взял на себя Уолси.
Тем летом Маргариту убедили снова вернуться в Шотландию. На границе вместе с другими лордами ее встретил и Ангус. Поскольку Олбани вернулся во Францию (где до этого оставил жену) и обратно не торопился, возник вопрос о том, возобновится ли регентство вдовствующей королевы. Однако Маргарита лишилась всех шансов на это, предложив назначить своим заместителем мужа, с которым она к тому времени, по-видимому, помирилась. Другие члены Тайного совета не могли согласиться с этим предложением. Но вскоре у Маргариты появились причины поблагодарить их за непокорность. Пока она была в Англии, Ангус жил с леди Джейн Стюарт из Траквейра, с которой был обручен раньше. Причем жили они за счет ренты с земель Маргариты – Метвен и Этрик-Форест. Кроме того, он не был готов вернуть конфискованные доходы и отказаться от своего права пользоваться имуществом Маргариты в качестве ее мужа.
Всего через три месяца после возвращения в Шотландию Маргарита написала Генриху, умоляя позволить ей вернуться в Англию и развести их с Ангусом. В ответ Генрих отправил к ней на север монаха, чтобы тот убедил ее в святости брака. По сообщению представителя Генриха лорда Дакра, шотландские лорды согласились с английскими наблюдателями в том, что с Маргаритой плохо обращались, «не сдерживая никаких обещаний». Но если шотландцы, как она заявляла, только и делали что «кормили ее добрыми словами», Генрих поступал не лучше, отодвигая ее чувства на второй план. Однако теперь у него были все основания предпочесть проанглийского Ангуса профранцузскому Олбани в качестве главы правительства Шотландии.
Узнав, что Маргарита добивается официального развода, Генрих и Екатерина пришли в ужас. В октябре 1518 года Маргарита сообщила брату, что они с Ангусом не были вместе «эти полгода». «Я расположена, [если] это не перечит закону Божьему и моей чести, расстаться с ним, ибо я прекрасно понимаю, что он не любит меня, он показывает мне это каждый день». Сын Маргариты содержался отдельно от нее; ее лично унизили, заставив заложить свои драгоценности и серебро. Ко всеобщему облегчению, в 1519 году Маргариту с Ангусом видели вместе на пути в Эдинбург. Но сближение было недолгим. К лету 1520 года, когда снова вспыхнул вооруженный конфликт, Маргарита встала на сторону врагов своего мужа.
В Англии у Екатерины тоже были проблемы, хотя и менее драматичные. Громадный (не только по размеру, но и по значению) кардинал Уолси, вечно облаченный в красную мантию, теперь стал настоящим alter rex[127]. Послы наперебой сообщали, что Генрих «пропадает на охоте, а здесь всем управляет кардинал» или «король с удовольствием передает кардиналу полноправное управление королевством». В 1516 году, во время беременности Екатерины, умер ее отец, король Фердинанд, и необходимость продвижения происпанской политики несколько потеряла актуальность. Поэтому, когда летом 1518 года Уолси вел переговоры о помолвке дв