Надо признать, что Екатерина вела себя крайне опрометчиво и неосторожно. То ли она слишком надеялась на свои женские чары, то ли попросту была женщиной глупой, не понимавшей, с кем ей выпало связать свою жизнь. От Анны Болейн Генрих когда-то тоже был без ума, а закончился их роман весьма плачевно, и Екатерине следовало бы извлечь урок из этой истории, тем более что она касалась ее кузины. Первой роковой ошибкой Екатерины стала связь с Томасом Калпепером. Нет сведений о том, до каких пределов дошли их отношения, но они встречались наедине и обменивались весьма проникновенными посланиями. По уму, сразу же после замужества Екатерине стоило бы прекратить все отношения с Калпепером, но она этого не сделала. Второй роковой ошибкой было приближение Фрэнсиса Дерема, которого королева сделала своим личным секретарем. Позже ходили слухи, что Дерем добился этой должности посредством шантажа – якобы он угрожал Екатерине, что расскажет королю о их былых романтических отношениях. Вряд ли шантаж имел место, поскольку при огласке королевский гнев в первую очередь обрушился бы на голову Дерема, точнее – обрушился бы не гнев, а топор палача. Скорее всего, Екатерина неосторожно пошла на поводу у своих чувств, и чисто по-человечески ее можно понять, поскольку общение с пожилым и серьезно больным мужем вряд ли сильно ее радовало, но выходя замуж за короля, нужно понимать, что любой неверный шаг в этом ответственном супружестве чреват обвинением в государственной измене.
В интриге Крамера участвовал еще один человек из прошлой жизни королевы – ее учитель музыки Генри Мэнокс, который вроде как похвалялся близостью со своей ученицей в то время, когда она была подростком (в прежние времена на подобные вещи смотрели спокойно). Получив сообщение Кранмера, король призвал к ответу Мэнокса и Дерема. Первому удалось оправдаться, главным образом потому что он давно выпал из круга общения королевы, а вот второй сознался в том, что до замужества Екатерины состоял с ней в интимной связи, да вдобавок донес на Калпепера. Добрачную связь с Деремом Екатерина признала, а по поводу Калпепера сказала, что тот пытался добиться от нее взаимности при посредничестве фрейлины Джейн Болейн, леди Рочфорд, но не преуспел в этом.
Леди Рочфорд была супругой Джорджа Болейна, виконта Рочфорда, родного брата королевы Анны, казненного за кровосмесительную связь с сестрой. После казни мужа и золовки леди Рочфорд была удалена от двора, но каким-то образом вскоре сумела вернуться в качестве фрейлины своей тезки королевы Джейн Сеймур. Уже по одному этому можно судить о том, что это была весьма ловкая женщина. С учетом же родства с Анной Болейн, участие леди Джейн в интрижке королевы Екатерины выглядело особенно скверно.
Под пытками Калпепер сознался в том, что пытался склонить королеву к интимной близости и что королева была не против этого, но до близости дело дойти не успело. Леди Рочфорд показывала иное – по ее словам, королева и Калпепер давно уже состояли в связи. Письма королевы, адресованные Калпеперу, окончательно убедили Генриха в измене жены. Сказать, что Генрих был угнетен неверностью своей обожаемой «розы», означало не сказать ничего. Пожалуй, сильнее всего короля тяготил не сам факт измены, сколько неудачи, преследовавшие его на матримониальном поприще.
Дерема и Калпепера приговорили к смерти через повешение, потрошение и четвертование. Этот жестокий вид казни, полагавшийся мужчинам, признанным виновными в государственной измене, возник в середине XIII века при короле Генрихе III Плантагенете. Приговоренного сначала вешали, не давая при этом задохнуться до смерти, затем потрошили (заодно могли и кастрировать), после чего четвертовали и в последнюю очередь отрубали несчастному голову. Дерему пришлось пройти через это, а Калпеперу, как бывшему своему пажу, король оказал милость, заменив ужасную казнь на благородное обезглавливание. Любовников королевы казнили в декабре 1541 года, выставив их головы на всеобщее обозрение на Лондонском мосту.
Казнь Екатерины отложили до принятия парламентом акта об осуждении королевы и ее сообщников. Акт был принят 7 февраля 1542 года, а 13 февраля Екатерину и леди Рочфорд обезглавили в Тауэре. Их тела похоронили в Королевской часовне Святого Петра в оковах[59], бывшей приходской церкви Тауэра, рядом с телами Анны и Джорджа Болейн. Могила была безымянной, поскольку изменникам надгробий и посмертных почестей не полагалось.
С Екатериной Говард связано два предания. Согласно первому, в Хэмптон-корте можно увидеть ее призрак, ищущий короля Генриха для того, чтобы вымолить у него прощение. Согласно второму, перед тем как расстаться с жизнью, Екатерина сказала: «Я умираю королевой, но предпочла бы умереть женой Калпепера». На самом деле таких слов она не говорила, но история красивая и потому заслуживает упоминания.
Надо сказать, что, погубив королеву, архиепископ Кранмер не добился желаемого – многие из Говардов пострадали «за компанию» с Екатериной, но герцог Норфолк уцелел и сохранил свое влияние, возложив вину за случившееся на вдовствующую герцогиню Норфолкскую, которая не уделяла должного внимания воспитанию своей внучки. Да и сын герцога Генри Говард, граф Суррей, по праву считающийся одним из основателей английской поэзии эпохи Возрождения, продолжал пользоваться благосклонностью короля. Правда, счастье графа Суррея длилось недолго – в 1547 году он был казнен по обвинению в попытке захвата власти и реставрации католичества. Казнь состоялась 19 января, за девять дней до смерти Генриха VIII. А вот герцогу Норфолку снова повезло – его казнь, назначенную на 29 января, сначала отложили, поскольку накануне скончался король, а впоследствии герцог получил помилование от короля Эдуарда VI.
Очередная неудача не отвратила короля от мыслей о новой женитьбе. Генрих надеялся, что на сей раз ему непременно должно повезти, и надо признать, что эти надежды сбылись. Тридцатилетняя Екатерина Парр оказалась той идеальной женой, о которой Генрих мечтал на протяжении всей своей жизни. Сына или дочери она королю не родила, но зато установила хорошие отношения с принцессой Елизаветой и принцем Эдуардом. С ревностной католичкой принцессой Марией не менее ревностная протестантка Екатерина смогла добиться условного нейтралитета во имя благополучия королевской семьи (Мария на тот момент была второй в очереди престолонаследия после Эдуарда, а Елизавета стала третьей в этой очереди несколько позже, по завещанию своего отца).
Отец Екатерины Томас Парр принадлежал к знатному роду, а по материнской линии его предком был король Эдуард III, правивший на протяжении пятидесяти лет (с 1327 по 1377 год) и передавший престол своему десятилетнему внуку Ричарду II. При молодом короле Генрихе VIII Томас Парр занимал должности главного шерифа Нортгемптоншира и Линкольншира,[60] а его жена Мод была фрейлиной королевы Екатерины Арагонской. Первенец Томаса и Мод прожил недолго, так что родившаяся следом Екатерина стала старшим ребенком в семье. Девочку назвали в честь Екатерины Арагонской, которая стала ее крестной матерью – таким образом первая жена короля Генриха словно бы «передала эстафету» его последней жене.
Екатерина Парр появилась на свет около 1512 года, а в конце 1517 года ее отец скончался, оставив изрядное богатство, так что вдова с тремя детьми не бедствовала. Екатерина получила хорошее для тех времен домашнее образование – она владела французским, итальянским и латинским языками, к которым позже добавила испанский (он так и просился в компанию к трем первым языкам). Изначально Екатерина воспитывалась в католическом духе, но во взрослом возрасте стала убежденной протестанткой, противницей любых компромиссов с католической церковью (запомните это важное обстоятельство).
Первым мужем Екатерины стал линкольнширский рыцарь Эдуард Бург, умерший в начале 1533 года, на четвертом году своего супружества. Вскоре после того Екатерина вышла замуж за Джона Невилла, третьего Латимера, вдовца, который был на двадцать лет старше ее. В 1536 году барона заподозрили в симпатии к католическому восстанию, известному как Благодатное паломничество, но, с помощью герцога Норфолка и родственников Екатерины, ему удалось оправдаться.
В начале 1543 года Екатерина стала фрейлиной принцессы Марии. При дворе она познакомилась с Томасом Сеймуром, братом покойной Джейн Сеймур. Между Томасом и Екатериной возникла симпатия. Барон Латимер был тяжело болен и жить ему оставалось недолго, а Екатерине было всего тридцать лет, а Томас Сеймур был свободен… В общем, дело шло к тому, что Томас станет третьим мужем Екатерины, но судьбе было угодно сделать его четвертым по счету, пропустив вперед короля.
Генрих обратил на Екатерину внимание вскоре после ее появления при дворе. В начале марта 1543 года барон Латимер скончался, а уже 12 июля Екатерина вышла замуж за Генриха. Томаса Сеймура, от греха подальше, отправили с дипломатической миссией в Брюссель к штатгальтеру[61] Нидерландов эрцгерцогине Марии Австрийской.
После казни Томаса Кромвеля процесс реформации английской церкви затормозился и создались определенные предпосылки для католического реванша. Король Генрих, одной из главных черт характера которого было непостоянство, словно бы застрял на перепутье. С одной стороны, ему хотелось окончательно разойтись с Римом, а с другой – не хотелось полностью отказаться от всех католических обрядов. Екатерина же считала, что реформацию следует довести до конца, и, насколько могла, пыталась внушать это своему мужу. Поначалу она действовала крайне осторожно, но со временем стала более настойчивой. В 1546 году дошло до того, что Генрих, возмущенный тем, что жена осмеливается ему проповедовать и спорить с ним на религиозные темы, подписал ордер на ее арест. К этому шагу короля подтолкнули идейные противники королевы – епископ Винчестерский и лорд-канцлер Томас Ризли. Однако Екатерине удалось избежать ареста. Она смогла убедить короля в том, что спорила с ним лишь ради улучшения его самочувствия, для того чтобы заглушить страдания, которые причиняли Генриху незаживающие язвы на ногах. Тем не менее положение Екатерины на закате жизни ее супруга можно было сравнить с положением человека, балансирующего на натянутом канате, – любой неверный шаг мог закончиться для нее фатально. К счастью, ей удалось сохранить расположение супруга до последних его дней. Свидетельством тому может служить ежегодный пенсион в семь тысяч фунтов, который Генрих назнач