Несколько минут спустя маленький принц Уэльский облекся в ободранные лохмотья Тома, а маленький принц нищеты красовался в нарядном костюме наследника английского престола. Оба они подошли к большому зеркалу и стали рядом друг с другом. О, чудо! Зеркало донесло им, что никакой перемены как будто и не последовало. Они с изумлением глядели то друг на друга, то на свои изображения в зеркале. Под конец принц воскликнул с недоумением:
– Не требуйте от меня ответа, всемилостивейший государь! Мальчику моего звания неуместно говорить об этом.
– В таком случае я сам скажу напрямик, что у тебя такие же волосы, такие же глаза, такой же голос и манеры, как и у меня. Мы оба одного роста, одинаково сложены и замечательно похожи лицом друг на друга. Если б мы оба остались раздетыми, то никто не мог бы с уверенностью сказать, который из нас ты и который принц Уэльский.»[78].
Дворцовый стражник принимает одетого в отрепья принца за нищего и выбрасывает его из дворца. Том пытается рассказать окружающим о случившемся, но ему никто не верит, в том числе и сам король Генрих VIII. Все думают, что с принцем приключилась душевная болезнь. Подчиняясь обстоятельствам, Том начинает свыкаться с ролью принца, а тот, в свою очередь, вкушает все прелести жизни мальчика из низов общества. Заканчивается все хорошо, как и положено в правильных романах, – принц возвращается во дворец, а Том, которого уже готовили к восшествию на престол после смерти короля Генриха VIII, получает почетный титул королевского воспитанника.
Роман завершается словами: «По тем жестоким временам царствование Эдуарда VI было на редкость милосердным и кротким. И теперь, расставаясь с ним, попытаемся сохранить о нем добрую память».
Да, истинно так – шестилетнее пребывание Эдуарда VI на престоле не было ознаменовано сильными потрясениями и тяжелыми испытаниями для его подданных. Но кто знает, каким бы мог стать этот король, доживи он лет до пятидесяти-шестидесяти. Генрих VIII начинал править тихо-мирно, но остался в истории в качестве одного из самых жестоких английских королей. К счастью или к несчастью (это уж кому как угодно думать), история не знает сослагательного наклонения – что свершилось, то свершилось, а альтернативные варианты годятся только для беллетристики определенного жанра.
1 февраля 1547 года высшая знать королевства присягнула Эдуарду как новому своему королю, а 20 февраля, на четвертый день после похорон Генриха VIII, Эдуард VI был коронован в Вестминстерском аббатстве. Во время коронации архиепископ Кранмер назвал Эдуарда «вторым Иосией»[79] и призвал его продолжить реформу англиканской церкви, дабы полностью «изгнать тиранию римских епископов из сердец подданных». Увы, библейский Иосия правил более тридцати лет, а Эдуарду VI судьба отвела всего шесть лет правления, точнее – шесть лет пребывания на престоле, поскольку почти все это время за короля правили другие люди.
Король умер, да здравствует король!
Эдуард VI стал третьим правителем из дома Тюдоров и последним из мужчин в этой недлинной, но очень яркой династии английских королей.
Глава 11. Король Эдуард VI
Герцог Сомерсет начал с того, что сильно урезал расходы королевского двора. Нужны были деньги на продолжение войны с Шотландией и, вообще, та роскошь, которая расцвела пышным цветом при Генрихе VIII, казалась лорду-протектору чрезмерной. И не только лорду-протектору… Но при этом герцог не отказал себе в удовольствии присвоить часть роскошных нарядов покойного короля, а заодно и наложил руку на его личную казну, короче говоря, вел себя так, словно наследником Генриха был он. В этих неблаговидных делах герцогу помогал хранитель королевского стула сэр Энтони Денни, влияние которого в последние годы жизни короля Генриха стало поистине безграничным. Расположение герцога Сомерсета позволило сэру Энтони остаться на должности хранителя стула и при новом короле, но ненадолго – только на переходный период, пока герцог утверждал свою власть.
Преемником Денни стал Майкл Стэнхоуп, состоявший в родстве с герцогом Сомерсетом, – он был единокровным братом второй жены герцога Анны, урожденной Стэнхоуп. Новый хранитель королевского стула завел при дворе новые порядки – расставил повсюду своих людей, тех, кто был угоден лорду-протектору, ввел режим строгой экономии (даже чересчур строгой, если говорить начистоту) и якобы в целях безопасности короля строго ограничил доступ к его особе, причем эти ограничения касались и сестер короля, и его мачехи Екатерины Парр. В результате Эдуард, не знавший ни в чем отказа и привыкший к широкому кругу общения, к тому, что его окружает множество людей, готовых ему услужить, оказался на положении арестанта, а королевский двор стал похож на тюрьму. Расположение Стэнхоупа имело для придворных гораздо бо́льшую ценность, чем расположение короля, потому их поведение оставляло желать лучшего. Мягко говоря, королевский двор не только потускнел, но и деградировал.
Женитьба Томаса Сеймура на вдовствующей королеве Екатерине вызвала недовольство и у короля, и у лорда-протектора. Первый расценил это как неуважение к памяти покойного отца, поскольку положенный срок траура еще не истек, а второй – как угрозу своему положению. Между братьями Сеймурами никогда не было особой приязни, вдобавок Томасу надоело находиться в тени своего старшего брата (в частности, он был сильно уязвлен тем, что король Генрих не включил его в регентский совет). Принцесса Мария, которую Томас Сеймур пытался использовать в качестве посредницы при заключении брака с Екатериной (та колебалась и Томас искал средства для того, чтобы эти колебания устранить), демонстративно отдалилась от мачехи, в то время как принцесса Елизавета продолжала поддерживать с ней отношения. Елизавета восприняла историю с браком философски – что случилось, то случилось, и нужно это принять, еще она понимала, что союз с Томасом Сеймуром был для тридцатипятилетней Екатерины последним шансом, ее «лебединой песней». Кроме того, Елизавете Томас Сеймур нравился, как мужчина. Принцессе шел четырнадцатый год, и по меркам того времени она считалась вполне взрослой для романтических отношений. Гувернантка Елизаветы Кэт Эшли, которая тоже была влюблена в Томаса Сеймура и сыграла в его судьбе роковую роль, рассказывала впоследствии на дознании о тех знаках внимания, которые Томас оказывал Елизавете, о том, как Екатерина поручила ей приглядывать за мужем и падчерицей, а также об обстоятельствах, приведших к разрыву между Екатериной и Елизаветой, – первая застала вторую в объятьях Томаса Сеймура. Принято считать, что роман между Томасом и Елизаветой не успел зайти слишком далеко и принцесса сохранила свою девственность, но многие историки склонны сомневаться в этом. Впрочем, не так уж и важно, перешагнул ли Томас запретные границы. Важно то, что после смерти Екатерины, которая, как уже было сказано выше, скончалась в сентябре 1548 от родильной горячки, Кэт Эшли начала внушать Елизавете, что теперь-то она сможет добиться желаемого, то есть – выйти замуж за Томаса Сеймура. Кэт имела на Томаса свои виды и ей хотелось быть подле него, а это могло случиться только в случае брака Томаса и Елизаветы.
Уяснив, что принцесса не против брака, Томас решил убить одной стрелой двух птиц – жениться на потенциальной наследнице престола и стать опекуном короля Эдуарда, сместив своего брата. Брак с Елизаветой открывал перед Томасом Сеймуром широкие перспективы. Если герцог Сомерсет мог рассчитывать только на то, чтобы сделать короля своим зятем, выше этого предела он подняться не мог, то Томас, при удачном стечении обстоятельств, мог стать королем-консортом – чувствуете разницу? Короче говоря, герцог Сомерсет был узурпатором, который крепко держал юного короля Эдуарда в своих цепких руках, но при этом не посягал на его жизнь, а Томасу Сеймуру, в случае женитьбы на Елизавете, было выгодно устранение короля Эдуарда и принцессы Марии. Амбиции Томаса Сеймура имели под собой почву – Томас пользовался определенным влиянием в придворных кругах, которое непременно возросло бы в случае женитьбы на принцессе Елизавете, ему, как лорду-адмиралу, подчинялся английский флот, кроме того, он сумел договориться с пиратами, орудовавшими на западном побережье. В обмен на поддержку мятежа пиратам была обещана полная свобода действий… Над головой одиннадцатилетнего короля, поглощенного изучением протестантской теологии, сгущались нешуточные тучи. К концу 1548 года обстановка при английском дворе стала предгрозовой – вот-вот должна была грянуть буря.
К чести герцога Сомерсета нужно заметить, что он попытался дать своему мятежному брату шанс оправдаться, для чего созвал заседание Тайного совета, на которое Томас не явился. К компромиссу с братом герцога подталкивал не только голос крови, но и голос разума, ведь удар по одному из Сеймуров неизбежно ослаблял позиции всего клана. Но после того, как Томас продемонстрировал намерение идти ва-банк, у герцога Сомерсета не оставалось другого выбора, кроме как покончить с братом, ведь из двух зол умному человеку положено выбирать наименьшее.
В ночь на 16 января 1549 года Томаса Сеймура схватили во дворце Хэмптон-корт при попытке проникнуть в королевские покои. В руке у Томаса был заряженный пистолет, из которого он чуть раньше застрелил одного спаниелей короля, а также при нем были обнаружены дубликаты ключей от покоев. История с попыткой похищения короля выглядит безумной авантюрой – ну как можно было надеяться провернуть такое дело в одиночку? Но нужно принять во внимание, что к тому времени Томас Сеймур успел завоевать расположение короля Эдуарда. Точнее, не завоевать, а купить – герцог Сомерсет довел короля до того, что ему приходилось лично изыскивать средства на свои нужды, и вечно открытый кошелек Томаса Сеймура был его величеству весьма кстати. Авантюрист Томас мог рассчитывать на то, что ему удастся убедить короля следовать за собой. «Жизнь вашего величества в опасности, и я пришел для того, чтобы препроводить вас в безопасное укрытие» или что-то вроде этого. Однако нельзя исключать и того, что Томаса заманили в Хэмптон-корт ночью при помощи какой-то уловки, а пистолет и ключи от королевских покоев добавили к тому, что было при нем, уже после задержания. Но, так или иначе, лорд-адм