Наиболее радикальную позицию занимал наименее знатный из заговорщиков – клерк Тайного совета Уильям Томас, который настаивал на убийстве Марии, но остальным просто хотелось не допустить брака королевы с испанским принцем. Подозрения относительно того, что заговорщики намеревались усадить на престол Елизавету, были весьма обоснованными, поскольку такой шаг полностью исключал попадание Англии в зависимость от интересов испанской или какой-то иной иностранной короны. Но никто из заговорщиков на допросах, весьма, надо сказать, пристрастных, не упомянул о намерении возвести Елизавету на престол, однако это не избавило принцессу от заключения в Тауэр, где она пробыла с 18 марта по 22 мая 1554 года, а затем была отправлена под домашний арест в Вудстокский дворец. Во имя спокойствия Мария собиралась казнить Елизавету, но против этого высказались почти все члены Тайного совета и королеве пришлось отказаться от жестокого намерения.
Во главе заговора встали богатые землевладельцы-парламентарии – Томас Уайетт-младший из Кента, Джеймс Крофт из графства Херефордшир[105], Питер Кэрю из Девона, а к ним примкнул Генри Грей, маркиз Дорсет, он же – герцог Саффолк, безрассудно надеявшийся обернуть заговор в пользу своей дочери Джейн (только вот вместо обретения уплывшей из рук короны Джейн пришлось расстаться с головой). Пятым в этот перечень можно добавить французского посла Антуана де Ноая, который всячески пытался помешать сближению Англии с Испанией и Германией (но при этом Франция продолжала разжигать антианглийские настроения в Шотландии). По дошедшим до нас сведениям – слухам, которые весьма часто подтверждались жизнью, – отвергнутый Марией Эдуард Кортни предназначался заговорщиками в мужья Елизавете, которую они все же собирались (явно собирались!) возвести на престол. Короче говоря, если совсем недавно вся Англия поддержала Марию в борьбе с королевой Джейн и стоявшим за ее спиной лордом Дадли, то теперь добрая половина Англии готовилась восстать против своей королевы… Ситуация была сложной, и это еще мягко сказано. Заговор объединил людей разного положения, имевших разные жизненные интересы, но все они хотели одного – не допустить в Англию проклятых испанцев, от которых никто ничего хорошего ожидать не мог.
К месту можно вспомнить Томаса Уайетта – старшего, отца Томаса Уайетта – младшего. Уайетт-старший является одним из основателей новой английской поэзии, которую он обогатил жанром сонета. Считается, что самые проникновенные свои произведения Уайетт-старший посвящал Анне Болейн, в которую был влюблен страстно и безнадежно (но при этом избежал неприятностей, пользовался благосклонностью Генриха VIII и умер своей смертью, от пневмонии). Стихи он писал замечательные, судите сами:
Когда тебя я вижу, ангел мой,
Я жить могу. Когда ты исчезаешь,
Я умираю. Для чего со мной
Ты так немилосердно поступаешь?
Ведь наши жизни сплетены судьбой,
Сгубив мою, свою ты потеряешь:
Меня один твой воскрешает вид —
Тебя мое страдание живит.
С конспирацией дело у заговорщиков обстояло плохо, поскольку информация о заговоре достигла ушей Марии несколькими путями – и от кого-то из придворных, и от епископа Гардинера, и от посла императора Карла V Симона Ренара, который высказался о Марии следующим образом: «Я нахожу королеву очень доброй и непосредственной. Но у нее отсутствует жизненный опыт, не говоря уже об опыте правления государством. Скажу откровенно – если только ее не защитит Бог, то она постоянно будет пребывать в заблуждении, обманутая либо французами, либо собственными подданными. Дело кончится тем, что ее отравят или устранят каким-то иным способом». Забегая немного вперед, скажем, что Марию устранила лихорадка неизвестной природы, скорее всего – вирусной, вызвавшая в XVI веке смертоносную эпидемию. Многие историки связывают раскрытие заговора с неосторожным поведением Эдуарда Кортни, который позволял себе болтать лишнее.
14 января 1554 года, для того чтобы побудить заговорщиков к действиям, по решению Тайного совета были преданы гласности условия брачного контракта между королевой Марией и принцем Филиппом. Заговорщики подобрали брошенную перчатку, не поняв, что их попросту провоцируют, и начали действовать 18 января при отсутствии согласованности между собой.
Мятеж Томаса Уайетта считается самым опасным выступлением против дома Тюдоров, и уже только по одному этому можно судить, насколько сокрушающим оказалось бы это выступление, если бы заговорщики слаженно ударили бы и в Кенте, и в Девоне, и в Херефордшире, и в Лестершире, где должен был возглавить мятежников маркиз Дорсет. Задумывалось хорошо, но не сложилось. Наиболее впечатляющими казались успехи Уайетта, который имел шансы занять Лондон, действуй он немного решительнее, а тот, кто владеет Лондоном, владеет всей Англией. Но Уайетт не проявил должной решительности, в то время как его оппонент Уильям Герберт, 1-й граф Пембрук, действовал крайне осмотрительно, и, дойдя до Ладгейтских ворот[106], Уайатт был вынужден остановиться, а 7 февраля 1554 года он сдался, и на том мятеж закончился. 11 апреля 1554 года Томас Уайетт – младший простился со своей головой на Тауэр-хилл, произнеся перед этим короткую речь, в которой было сказано о непричастности к мятежу принцессы Елизаветы и Эдуарда Кортни.
Симон Ренар от имени своего государя требовал казни Елизаветы, следуя принципу «подозрение равносильно убежденности», однако лорды Тайного совета, которым не хотелось очередной гражданской войны в случае смерти королевы Марии, решили сохранить Елизавете жизнь и, надо признать, не прогадали, поскольку ее правление стало самым благоприятным для страны из всех тюдоровских правлений. Кроме того, обе дочери доброго короля Генриха пользовались уважением в народе и казнь Елизаветы, не будучи подкрепленной вескими доказательствами ее вины, могла привести к новому мятежу. За казнь Елизаветы выступали только епископ Гардинер, которого пережитые злоключения ожесточили и сделали непримиримым, и император Карл V в лице своего посла Симона Ренара. Большинство же членов Тайного совета, который при Марии разросся до полусотни человек, советовали королеве проявить милосердие. Взвесив все «за» и «против», Мария согласилась сохранить сестре жизнь. Впрочем, не так уж и важно было, пребывает ли Елизавета в Тауэре или покоится в тауэрской часовне Святого Петра рядом со своей несчастной матерью. Важно было то, что отныне никто не осмеливался выступать против брака королевы с принцем Филиппом.
Выступать против брака парламент не мог, но он мог ставить условия. В апреле 1554 года парламентарии приняли «Акт о браке королевы Марии с Филиппом Испанским». По этому акту Филипп не получал никакой реальной власти и лишался права наследования престола после смерти Марии – в этом случае ему предстояло вернуться в Испанию. Филиппу запрещалось назначать иностранцев на какие-либо должности, кроме того, Англия отказывалась от участия в войнах, которые вела Испания.
25 июля 1554 года в Винчестерском соборе состоялось венчание Марии и Филиппа, полный титул которого отныне звучал так: «Филипп, Божией милостию король Кастилии, Арагона, Наварры, Англии, Франции, Иерусалима, Обеих Сицилий и Ирландии, хранитель Веры, эрцгерцог Австрии, герцог Бургундии, Милана и Брабанта, граф Габсбургский, Фландрский и Тирольский». Разница в возрасте супругов составляла одиннадцать лет – королеве шел тридцать восьмой год, а ее избраннику в мае исполнилось двадцать семь. Но, как известно, возраст любви не помеха, а уж в политике он вообще не имеет никакого значения…
Двумя месяцами позже у Марии прекратились месячные, она начала полнеть и у нее появилась тошнота. Придворные врачи решили, что королева беременна. Нужно уточнить два обстоятельства. Во-первых, в те благословенные времена обучение врачей оставляло желать лучшего, а основными учебниками служили труды римского врача Галена, написанные во II веке нашей эры. Университеты выпускали терапевтов, которые лечили болезни пилюлями, порошками, настоями. Хирургия и акушерство считались низким ремеслом, уделом простолюдинов. Во-вторых, не могло быть и речи о полноценном гинекологическом осмотре добропорядочной женщины, тем более – королевы. Диагноз беременности выставлялся на основании прекращения месячных, растущего живота и тошноты. Все эти симптомы у королевы Марии наличествовали.
Согласно Акту о государственной измене, принятому парламентом осенью 1554 года, в случае если королева Мария умрет, оставив наследника, то до его (или ее) совершеннолетия Филипп будет управлять королевством. Пусть вас не удивляет название документа, поскольку главный его смысл заключался в объявлении государственной изменой тех или иных действий. В частности, государственной изменой объявлялись замысел и действия, направленные на отстранение короля-регента от управления государством.
Портретист-голландец Антонис Мор в 1554 году написал портрет королевы Марии, сидящей в кресле, обитом роскошным красным бархатом. В правой руке королева держит красную розу Тюдоров, а в левой – перчатки, украшенные драгоценными камнями. В позе Марии проскальзывает напряжение, во взгляде – властность, а выражение лица, которое нельзя назвать красивым, свидетельствует о твердости характера.
Глава 15. Недобрая королева Мария I, она же – Мария Кровавая
Филиппу совершенно не хотелось упускать из рук английскую корону. В случае смерти Марии при отсутствии у них общих наследников престола Филипп планировал жениться на Елизавете. Так, во всяком случае, сообщает венецианский посланник при английском дворе Джованни Микеле, более известный как автор дурной шутки: «Беременность королевы закончилась выпусканием газов».
Пока что наследник ожидался, но Филипп решил подстраховаться. Он убеждал Марию в том, что ей следует изменить отношение к младшей сестре, и добился того, чтобы в апреле 1555 года Елизавете было разрешено вернуться ко двору, чтобы присутствовать при рождении наследника престола. Мария уступила давлению мужа, но отношения к сестре не изменила и видеть ее не желала. А вот Филипп оказывал невестке знаки внимания, расточал комплименты и пытался склонить ее к искреннему, а не показному, принятию католической веры (не забываем, что для английских протестантов Елизавета была «свечой во мраке»).