В июне 1557 года Мария снова сочла себя беременной от посетившего ее Филиппа и написала в своем завещании, что Филипп должен исполнять обязанности регента до совершеннолетия их ребенка. Но и на этот раз беременность оказалась ложной. Можно сказать, что от романа с Испанией Англии не было никакой пользы – королева не смогла забеременеть от мужа-испанца, к своим торговым делам с Новым Светом испанцы англичан и близко не подпускали, а финансовые дела Англии тем временем все сильнее приходили в упадок. К сожалению, у потомков короля Генриха VII стало обычаем передавать своим преемникам пустую казну.
1558 год, начавшийся с потери Кале, вообще выдался нерадостным. Дела в благословенном английском королевстве окончательно разладились, а у королевы начались проблемы со здоровьем (возможно, онкологического характера), развившиеся на фоне стойкой депрессии. Мария считала, что все беды Англии и ее личные проблемы являются карой, ниспосланной ей свыше, – если Господь благословляет правителя, то его правление получается успешным, а если благословения нет, то ни на что хорошее надеяться не приходится. К основному заболеванию, проявлявшемуся нарастающей слабостью, болями в животе и частыми потерями сознания, в августе 1558 года добавилась лихорадка, эпидемия которой косила людей не хуже чумы. То явно было какое-то вирусное заболевание, но какое именно, сказать невозможно.
В конце октября Мария слегла и до своей смерти, наступившей 17 ноября, более не вставала. Филипп был далеко от умирающей супруги – сначала он занимался похоронами отца, умершего в конце сентября 1558 года, а после пытался навести порядок во Фландрии… Судьба Марии Филиппа нисколько не интересовала, ему было важно лишь одно – сохранить хорошие отношения с будущей королевой Елизаветой. Правда, получив известие о смерти Марии, Филипп написал из Брюсселя своей сестре Иоанне Австрийской, что искренне сожалеет, но, возможно, о сожалении было упомянуто только приличия ради.
Несмотря на то, что в завещании Марии было сказано о ее желании быть похороненной рядом с матерью в соборе Святого Петра в Питерборо[111], похоронили ее в Вестминстерском аббатстве. С церемониальной точки зрения нарушение последней воли Марии выглядело обоснованным, ведь Вестминстер служил последним пристанищем для монархов, а Екатерина Арагонская упокоилась в соборе Святого Петра в качестве принцессы Уэльской. В той же гробнице преемник Елизаветы I король Яков I Стюарт похоронит и Елизавету, приказав высечь следующую надпись: «Regno consortes et urna, hic obdormimus Elizabetha et Maria sorores, in spe resurrectionis («Союзницы в правлении и в могиле, здесь покоимся мы, сестры Елизавета и Мария, в надежде на воскресение»).
Летом 1558 года известный шотландский протестант Джон Нокс, бывший придворным капелланом в правление Эдуарда VI, опубликовал в Женеве памфлет «Первый трубный глас против чудовищного правления женщин», направленный против королевы Марии I и вдовствующей королевы Шотландии Марии де Гиз, бывшей регентом при своей дочери Марии. Опираясь на примеры из Библии, Нокс пытался доказать умственную неполноценность женщин, а также их абсолютную непригодность к правлению и вообще к занятию любых государственных должностей. «Мы видим, что в правление женщин простой народ угнетается, унижается истинная религия и жестоко проливается кровь христиан… – писал Нокс. – Древние же государства оказываются преданными и выданными чужеземцам, титулы и привилегии которых отняты у их законных владельцев. Ни тирания государей, ни глупость народа, ни дурные законы, изданные против Бога, ни счастье на этом свете не могут оправдать то, что осудил Бог. Обязанность, долг дворянства и общин, благодаря слепоте которых возвышена женщина, во-первых, поскольку они оскорбили Бога, дав власть той, которую он удалил от власти, они должны молить о милосердии, и, убедившись в своем прегрешении и достойном осуждении поступка, в знак искреннего раскаяния с общего согласия исправить то, что они совершили по незнанию, и без промедления лишить власти всех тех лиц, которые захватили ее насильственно и обладают ею, как тираны. То же обязан сделать и ослепленный простой народ, т. е. лишить власти и почестей это чудовище»[112].
Памфлет пользовался большой популярностью среди протестантов, а особый вес ему придавало сбывшееся пророчество: «Я не боюсь утверждать, что день отмщения, который настигнет это ужасное чудовище, английскую Иезавель, уже близок…» (королева Мария скончалась примерно через четыре месяца после публикации «Первого трубного гласа»). Тем не менее английский престол снова достался женщине, которая просидела на нем сорок четыре с лишним года и дала свое имя эпохе английского Ренессанса.
Часть III. Золотой век Елизаветы I
Глава 16. Королева Елизавета I, последняя правительница из дома Тюдоров
7 сентября 1533 года Анна Болейн разочаровала короля Генриха VIII, родив ему дочь вместо сына, о котором так мечтал король… Тем не менее рождение девочки, которую назвали в честь бабушек с отцовской и материнской сторон – королевы Елизаветы Йоркской и леди Елизаветы Говард, – было пышно отпраздновано и впору было поверить, что жизнь принцессы станет настоящим праздником…
Праздник закончился очень скоро – 17 мая 1536 года, когда Анна Болейн была обезглавлена в Тауэре. Принцесса Елизавета превратилась в леди Елизавету, поскольку брак ее родителей был признан недействительным. Генрих не хотел видеть Елизавету, поскольку она напоминала ему о матери-«изменнице» (или же о его собственной жестокости по отношению к женщине, которую он когда-то страстно любил). Девочка жила в удаленном Хэтфилдском дворце, конфискованном Генрихом VIII у церкви. Здесь же жили ее старшая сестра Мария и младший брат Эдуард, так что Хэтфилд вполне можно было называть «Детским замком Тюдоров». На долгие годы Хэтфилд станет прибежищем Елизаветы и именно здесь в ноябре 1558 года двадцатипятилетняя принцесса получит известие о смерти своей старшей сестры… Общее горе сближает – после казни Анны Болейн Мария, прежде называвшая Елизавету только «бастардом», смягчилась по отношению к ней и вспомнила о том, что существует слово «сестра», но хороших, по-настоящему теплых отношений между дочерями Генриха VIII никогда не существовало, даже при Екатерине Парр, которая всячески старалась создать подобие дружной семьи.
Елизавете принято приписывать знание множества языков, вплоть до валлийского, шотландского и ирландского, но с уверенностью можно сказать, что она в совершенстве владела латинским, итальянским, французским и греческим языками, поскольку этому есть документальные свидетельства – сделанные ею переводы. Свое образование Елизавета завершала под руководством видного ученого того времени Роджера Эшема, которого можно по праву считать первым английским педагогом-методистом. Эшем не просто обучал своих учеников, а старался увлечь их процессом учебы, побудить к развитию, привить вкус к образованию. Помимо Елизаветы, Эшем руководил обучением ее брата Эдуарда, а после некоторое время служил латинским секретарем (секретарем по иностранным делам) при королеве Марии.
Если Мария I вошла в историю как Мария Кровавая, то Елизавета известна под прозвищем «королева-девственница».
К сожалению, Елизавета не потрудилась объяснить миру, чем было вызвано ее стойкое неприятие брачных отношений. Принято считать, что к этому Елизавету подтолкнули трагедии королевской семьи – казнь ее матери и последовавшая за ней казнь Екатерины Говард. Добавьте к этому скандальное аннулирование первого брачного союза Генриха VIII, и вы тоже задумаетесь о том, много ли хорошего можно обрести в браке… Согласно преданию, еще в возрасте восьми лет Елизавета сказала своему близкому другу и будущему фавориту Роберту Дадли о том, что никогда не выйдет замуж, и пронесла верность принятому в детстве решению через всю жизнь…
Роберт Дадли, впоследствии получивший от Елизаветы титул графа Лестера, был шестым сыном того самого Джона Дадли, который попытался усадить на престол Джейн Грей в обход Марии Тюдор. Иногда несчастья приводят людей к счастью. Взойдя на престол, королева Мария отправила в Тауэр всех Дадли, в том числе и Роберта, который рисковал сложить свою голову на плахе заодно с отцом и старшим братом – ведь именно ему отец поручил арестовать Марию после смерти короля Эдуарда. Но Роберту повезло, причем дважды – во-первых, он сохранил голову на плечах, во-вторых, одновременное пребывание в Тауэре сблизило Роберта с Елизаветой, подругой его детских лет. Возможности общаться у них не было, но во время прогулок по двору Елизавета не раз видела Роберта в окне его темницы и, возможно, они даже обменивались знаками.
Леди Джейн Дадли, мать Роберта, через дворян из свиты Филиппа Испанского смогла заручиться покровительством принца, который убедил Марию вернуть свободу Роберту и двоим его братьям. Милость Марии далеко не всегда означала расположение – королева терпела присутствие братьев Дадли при дворе, пока в Лондоне находился Филипп, а после им было велено удалиться из столицы. Но тем не менее леди Джейн была возвращена часть конфискованного имущества семейства Дадли, которое, после смерти матери, смог унаследовать Роберт. В начале 1557 года Роберт, вместе с братьями Амброузом и Генри, сражались на стороне Филиппа, ставшего королем Испании, против французов. Генри погиб в кровопролитном сражении при Сен-Кантене[113] 10 августа 1557 года, а Роберт и Амброуз выжили и, по протекции Филиппа, в 1558 году, еще в правление королевы Марии, были восстановлены в правах вместе со своими сестрами Марией и Екатериной. Казалось, что дому Дадли не суждено обрести былого величия, но у Провидения имелись определенные виды на Роберта, входившего в близкое окружение Елизаветы Тюдор…
Но вернемся к Елизавете, которая не собиралась связывать себя брачными узами, но при этом не чуждалась романтических отношений (вспомним хотя бы Томаса Сеймура и того же Роберта Дадли). Согласно одной из версий, эти отношения не переходили определенных пределов, поскольку Елизавета боялась забеременеть. Это неудивительно, если вспомнить о том, как часто были неудачными беременности жен короля Генриха, а также о том, сколько женщин в то время умирало от родильной горячки и иных осложнений. Впрочем, причина неприятия брачных отношений могла заключаться и в физических или психических особенностях Елизаветы. Стремление к независимости тоже не следует сбрасывать со счетов. Когда королеве Марии вздумалось выдать сестру замуж, Елизавета заявила, что ее полностью устраивает ее положение и она намерена впредь сохранять его, даже вопреки воле сестры, поскольку «нет жизни, могущей сравниться с этой». Венецианский дипломат Джеронимо Липпомано писал в одном из своих посланий, что «присущее королеве честолюбие побуждает ее стремиться к абсолютной власти, не отягощенной чьим-то вмешательством». А шотландский дипломат Джеймс Мелвилл, служивший при дворе Марии Стюарт, сохранил в своих мемуарах слова, сказанные им королеве Елизавете в 1564 году: «Ваше величество знает, что если вы выйдете замуж, то останетесь всего лишь королевой Англии, а сейчас вы – и королева, и король. Я понимаю, что вы не потерпите над собой командира». Примечательно, что характер у королевы, избравшей стезю безбрачия, был живым, веселым и общительным. На роль девственницы скорее подходила сдержанная и холодно-отстраненная Мария. Выбор Елизаветы создавал ей определенные проблемы, поскольку она была не только женщиной, но и королевой, которая не могла не думать о том, кому она передаст свою власт