ь.
Впрочем, в возрасте двадцати пяти лет о преемнике пока что можно было не задумываться. Молодую королеву гораздо больше волновал вопрос стабильности ее начинающего правления. Восстанавливая своих дочерей в правах наследования престола Генрих VIII не удосужился отменить парламентские акты, объявлявшие их незаконнорожденными. Для короля его воля стояла выше постановлений парламента, но в таком деликатном деле, как передача престола, «подводных камней» быть не должно. Кроме того, Елизавета не могла опираться на католическую партию, составлявшую окружение ее сестры, а «смена караула» в верхах всегда чревата проблемами, особенно если она сопровождается изменением религиозного курса.
К счастью для королевы и всей Англии, ей удалось осуществить все задуманное без потрясений. Отставки сановников сопровождались выражением высочайшей благодарности и иными наградами. Если горькую пилюлю подсластить, то проглотить ее будет легче. Многие из приближенных королевы Марии опасались оказаться в Тауэре, а то и вовсе лишиться голов, и почетная отставка была для них даром небес. Очень важным был выбор «десницы королевы» – второго человека в государстве, который управляет им на деле, обеспечивая исполнение монарших решений. Таким человеком стал Уильям Сесил, занимавший сначала должность государственного секретаря, а после назначенный лордом-казначеем. Но, вне зависимости от должности, с начала правления Елизаветы и до своей смерти, наступившей в августе 1598 года, Сесил был главным помощником королевы. Елизавета прекрасно понимала, что ей, как и всем людям, порой свойственно ошибаться, и потому наделила Сесила правом возражать ей ради блага государства. «Забудьте о моей гордости, – сказала она, – вы должны указывать мне путь, который представляется вам наилучшим, и давать мне советы, которые считаете нужными, будучи при этом неподкупным, верным и уважающим мою волю».
Выбор Уильяма Сесила мог показаться странным, поскольку при Эдуарде VI он был личным секретарем, иначе говоря – одним из самых доверенных помощников, лорда-протектора Эдуарда Сеймура, к которому Елизавета теплых чувств не питала (и это еще мягко сказано). В качестве государственного секретаря короля Эдуарда Сесил подписал акт о новом порядке престолонаследия, согласно которому престол передавался Джейн Грей. Сумев оправдаться перед Марией, Сесил перешел в католичество и служил по дипломатической части… Можно назвать его «хамелеоном» или еще как-нибудь, но Елизавета смогла поставить соображения государственного характера выше личных. Сесил был умен, обладал выдающимися организационными способностями, имел богатый чиновный опыт и отличался удивительной для человека его положения скромностью – он носил простую одежду черного цвета, пренебрегал драгоценностями, а глядя на обстановку его кабинета впору было подумать, что здесь работает обычный нотариус или сержант[114].
Первый парламент, созванный Елизаветой в декабре 1558 года и начавший работу 25 января 1559 года, не смог прийти к единому решению по части религиозной реформы – ни католики, ни протестанты не проявляли готовности к компромиссам. В итоге главные решения пришлось принимать королеве. Эти решения воплотились в очередной, третий по счету, Акт о единообразии, который восстановил Книгу общих молитв 1552 года и обязывал всех подданных английской короны принимать участие в воскресных богослужениях под угрозой штрафа в двенадцать пенсов (работники в среднем зарабатывали в день три или четыре пенса). Этот штраф был единственной карой религиозного характера. В отличие от отца и сестры, Елизавета не казнила за религиозные убеждения и даже отменила недоброй памяти законы о ереси. От священнослужителей королева требовала одного – признания монарха верховным главой английской церкви. Признавая главенство королевы, католические священники могли служить мессы, но только в храмах, любые публичные католические обряды запрещались. С одной стороны, такая политика импонировала католикам, которые могли поклоняться Богу согласно своим традициям, а с другой – принесение клятвы верности королеве отторгало английских католических священников от Рима. Мудрая политика королевы позволила сгладить религиозный раскол в государстве. Как говорится, «лучше сшить наспех, чем оставлять разорванным».
Первый созванный Елизаветой парламент занимался не только религиозными вопросами. 6 февраля 1559 года парламентская делегация, возглавляемая спикером палаты общин, подала Елизавете петицию о выборе супруга с благой целью продолжения династии и обеспечения наследников престола. «Теперь, когда на меня возложены заботы о народе и государстве, привлечение моего внимания к заботам о супружестве выглядит необдуманным и глупым, – ответила Елизавета. – Ради вашего блага я уже заключила брачный союз с супругом по имени Английское Королевство. И когда я умру, мне будет достаточно, если на моем мраморном надгробии будет написано: “Здесь лежит Елизавета, которая правила как девственница и умерла как девственница”».
Парламент допускал возможность брака королевы с иностранным государем или принцем, а из знатных англичан на руку королевы претендовал ее друг детства Роберт Дадли, которого Елизавета приблизила к себе, сделала шталмейстером и произвела в кавалеры престижнейшего ордена Подвязки. Шталмейстер ведал королевскими конюшнями и всеми королевскими лошадями, в том числе и кавалерией, но наиболее ценным преимуществом этой должности был свободный доступ к монаршей особе, и этой привилегией сэр Роберт пользовался постоянно. Испанский посол Альваро де ла Куадра сообщал королю Филиппу: «Я встретил [государственного] секретаря Сесила, который сказал, что королева ведет себя настолько странно, что он намеревается подать в отставку. Он [Сесил] доказывал, что наибольшая из опасностей, грозящих королеве, исходит от ее близости с лордом Робертом. Он [Роберт Дадли] сделался вершителем государственных дел от имени королевы и хочет жениться на ней к огромному вреду для королевства. В дополнение он [Сесил] сообщил о существовании заговора, имеющего целью убийство жены лорда Роберта».
С женой лорда Роберта вышла следующая история. В 1550 году Роберт Дадли женился на Эми Робсарт, дочери богатого норфолкского помещика сэра Джона Робсарта. Жениху и невесте было по восемнадцать лет, и брачный союз они вроде бы как заключили по любви. Но со временем любовь улетучилась, как это часто случается, причем настолько, что после своего возвышения сэр Роберт не привез жену в Лондон – она продолжала жить в провинции и это объяснялось ее болезнью (судя по дошедшим до нас сведениям, у Эми был рак груди). 8 сентября 1560 года Эми была найдена мертвой в своем доме, находившемся близ Оксфорда. Она лежала у подножия лестницы, ведущей со второго этажа на первый, и никто не мог сказать, при каких обстоятельствах она упала, поскольку все слуги, с дозволения хозяйки дома, ушли на проводившуюся в этот день ярмарку. При осмотре тела были обнаружены перелом шейного отдела и две раны на голове. Коронер[115] счел смерть леди несчастным случаем, но слухи ходили разные… Говорили, что убийство Эми организовал один из приближенных Роберта Дадли сэр Ричард Верней, и тем, кто желает ознакомиться с этой версией в деталях, можно рекомендовать роман Вальтера Скотта[116] «Кенилворт».
Слухи вынудили Елизавету назначить расследование, в ходе которого было установлено, что смерть Эми Дадли носила случайный характер (только вот многие этому не поверили). Сэр Роберт обрел свободу, но стать мужем королевы ему было не суждено. По меткому выражению одного из современников, «Роберт Дадли имел доступ к телу [королевы], но не к престолу». В сентябре 1578 года сэр Роберт женился на Летиции Деверё, урожденной Ноллис, приходившейся внучатой племянницей Анне Болейн, и этот брак расценивался окружающими как своеобразная месть королеве. Елизавета подкрепила это мнение, удалив Летицию от двора, но при этом сохранила приязнь к своему обожаемому Роберту, скончавшемуся от лихорадки в сентябре 1588 года. Вскоре после того фаворитом Елизаветы стал другой Роберт – сын Летиции от ее первого мужа Уолтера Деверё, 1-го графа Эссекса. Однако пасынок оказался недостойным светлой (несмотря ни на что) памяти своего отчима. В феврале 1601 года Роберт Деверё был обвинен в измене, признал обвинение, назвав себя «самым большим, самым подлым и самым неблагодарным из всех изменников, когда-либо живших на земле» и вскоре расстался со своей головой (весьма красивой, если верить портретам). По части веротерпимости Елизавета превосходила свою старшую сестру, Марию Кровавую, но по отношению к тем, кто был неугоден ей лично, проявляла решительность и жестокость, следуя древнему правилу «змея не причинит вреда, если отрубить ей голову».
Кстати говоря, Роберту Деверё приписывают авторство известной в свое время песни «Может ли она простить мои проступки?», которую он якобы написал в заключении, незадолго до казни.
Может ли она простить мои проступки,
Скрыв их под покровом добродетели?
Должен ли я называть ее доброй, если она столь сурова?
Это ли чистые огни, которые обращаются в дым?
Должен ли я восхвалять листья, если не нахожу плодов?
Нет, нет, там, где тени стоят вместо тел,
Ты можешь быть обманут, если твой взор затуманен.
Холодная любовь подобна словам, написанным на песке
Или пузырькам, плывущим по воде,
Будешь ли ты и впредь так обманываться,
Видя, что она никогда не оправдает тебя?
Если ты не сможешь взять над ней верх,
Твоя любовь останется бесплодной навсегда.
Самой известной из жертв королевы Елизаветы I стала ее племянница, правнучка Генриха VII шотландская королева Мария Стюарт, дочь Якова V Стюарта и Марии де Гиз, также известной как Мария Лотарингская.