а, много превосходившего любые разумные ставки.
Кроме того, они досаждали людям совершенно безосновательными исками по поводу нарушения границ королевских землевладений. Людям, объявленным вне закона за совершенные ими преступления, предоставлялась возможность получить помилование лишь ценой уплаты чудовищных сумм денег; гонители настаивали на строгом соблюдении закона, который в таких случаях предписывает конфискацию имущества. Более того, вопреки закону и здравому смыслу они утверждали, что объявленные вне закона должны понести наказание, предоставив королю в пользование на целых два года половину своих земель и рент. Они также запугивали присяжных, заставляя тех выносить требуемые вердикты, если же те ослушивались, заключали в тюрьму и штрафовали… Однако главным их орудием были уголовные законы; тут уж они не щадили ни великого, ни малого, не разбирались, применим закон или не применим, в силе он или устарел, пуская в ход все новые и старые статуты, притом что многие из них были приняты скорее ради устрашения, чем для строгого их применения. Под рукой у них всегда была толпа доносчиков, сыщиков и лжесвидетелей, так состряпать можно было что угодно: и состав преступления, и обвинительное заключение».
Что можно сказать в оправдание Генриха? Англия, разоренная во время Столетней войны и Войны роз, требовала больших вложений для восстановления хозяйства, а финансовый «кнут» позволял королю держать дворянство в подчинении. Но ни один правитель не вправе допускать попрания собственных законов. Беззаконие – это путь в бездну.
А теперь давайте рассмотрим зерно, из которого впоследствии выросла англиканская церковь. Королю Генриху, как воздух, был нужен союз с какой-то могущественной европейской династией. На Францию надеяться не приходилось, поскольку французы действовали по принципу «разжигай угли до тех пор, пока все не сгорит» и могли поддерживать только тех, кто сеял раздор на английской земле. Священная Римская империя германской нации[26] тоже не годилась в союзники по ряду причин, так что оставалась только Испания, возникшая в 1492 году в результате объединения королевств Арагон и Кастилия. Вскоре после рождения принца Артура начались переговоры о его брачном союзе с Екатериной Арагонской, дочерью Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской. Этот союз был оформлен договором, подписанным 27 марта 1489 года в испанском городе Медина-дель-Кампо. Если Генриху хотелось ускорить события – он настаивал на немедленном переезде трехлетней принцессы в Лондон – то Фердинанд с Изабеллой заняли выжидательную позицию. Династический союз с английской короной – дело стоящее, только сначала нужно убедиться в том, что корона крепко держится на голове отца жениха.
Корона удержалась на голове Генриха VII, и в начале октября 1501 года инфанта[27] Екатерина, которой шел шестнадцатый год, прибыла в Англию, где ей была оказана весьма теплая встреча. 14 ноября того же года в лондонском соборе Святого Павла состоялось венчание Екатерины и Артура, после которого счастье молодоженов продлилось недолго – 2 апреля 1502 года принц Артур скончался, скорее всего, от какого-то инфекционного заболевания. Известно, что Екатерина болела одновременно с мужем, но выздоровела. Большинство историков считают, что принца погубила английская потливая горячка, болезнь, о которой нам не известно ничего, кроме симптомов, описанных в старинных летописях. Фрэнсис Бэкон описывал ее следующим образом: «Болезнь эта была скоротечной как в каждом отдельном случае заболевания, так и в смысле длительности бедствия в целом. Если заболевший не умирал в течение двадцати четырех часов, то благополучный исход считался почти обеспеченным… Это была чума, но, по всей видимости, не разносимая по телу кровью или соками, ибо заболевание не сопровождалось карбункулами, багровыми или синеватыми пятнами и тому подобными проявлениями заражения всего тела; все сводилось к тому, что тлетворные испарения достигали сердца и поражали жизненные центры, а это побуждало природу к усилиям, направленным на то, чтобы вывести эти испарения путем усиленного выделения пота. Опыт показывал, что тяжесть этой болезни связана скорее с внезапностью поражения, чем с неподатливостью лечению, если последнее было своевременным… Эту болезнь считали не заразной, а вызываемой вредными примесями в составе воздуха, действие которых усиливалось за счет сезонной предрасположенности; о том же говорило и ее быстрое прекращение»[28].
По брачному договору приданое Екатерины составляло двести тысяч золотых монет. Половина этой суммы была выплачена при бракосочетании, пятьдесят тысяч принц Артур (точнее, король Генрих) должен был получить в течение полугода, а в следующем полугодии следовало произвести окончательный расчет. Поскольку муж рано умер, затею с династическим союзом английской и испанской корон следовало считать неудачной. Фердинанд потребовал от Генриха вернуть выплаченную половину приданого и выделить Екатерине долю, положенную вдове старшего принца. Пока шли переговоры, Екатерина жила при английском дворе под опекой свекрови, которая забеременела через месяц после смерти Артура – отняв одного ребенка, Бог послал королевской чете другого, но лучше бы Он этого не делал. Беременность протекала тяжело, роды, состоявшиеся 2 февраля 1503 года, были преждевременными, да вдобавок, насколько можно судить по дошедшим до нас сведениям, осложнились родильной горячкой. Девочку, которую родила королева, назвали Екатериной. Екатерина умерла 10 февраля, а назавтра, в свой тридцать седьмой день рождения, скончалась королева Елизавета. Король Генрих тяжело переживал смерть своего первенца, но смерть жены стала для него еще более сильным ударом. Шесть недель король провел в уединении в Ричмондском дворце[29], своей летней резиденции. От пережитых потрясений у Генриха обострился туберкулез, который и свел его в могилу спустя шесть лет.
Елизавета Йоркская родила Генриху VII троих сыновей и четверых дочерей. Шестой по счету ребенок и третий сын Эдмунд, появившийся на свет в феврале 1499 года, скончался на втором году жизни от неизвестной причины. Также в детстве умерли вторая дочь Генриха и Елизаветы, названная в честь матери, и Екатерина, последняя из детей королевской четы. Четверо выживших из семи рожденных – это вполне хороший расклад по тем временам, бывало и хуже.
Ко двору и к делам правления Генрих вернулся лишь в апреле 1503 года. Король сильно сдал, на лице его появились морщины, а в волосах – седина. Осанка уже не была горделивой, а движения утратили былую энергичность. Но в душе король оставался прежним азартным игроком, нацеленным на победу. Сорокашестилетний Генрих (а в то время после сорока пяти лет человек считался стариком) решил жениться на своей семнадцатилетней невестке-вдове. Вряд ли доминирующую роль в этом намерении играла страсть, ведь для правителей на первом месте стоят политические интересы. Генриху попросту не хотелось упускать выгодный династический союз, а также недополученную часть приданого.
Родителей Екатерины, и в первую очередь – ее мать, которая играла в браке ведущую роль, Генрих совершенно не устраивал в качестве жениха. Ничего личного – просто политика. Изабелла и Фердинанд опасались, что юная Екатерина не сможет влиять на Генриха, побуждая его действовать в интересах испанской короны, а раз так, то брак терял свой политический смысл для испанского двора. Да и сама Екатерина не горела желанием выходить замуж за свекра-короля.
Изабелла Кастильская предложила в жены Генриху неаполитанскую королеву Иоанну. «Иоанне было двадцать шесть лет, и все считали ее красавицей, – пишет Бэкон. – В семнадцать лет, всего через несколько месяцев после брака со своим племянником Фердинандом, она овдовела и больше не вышла замуж». Генрих наживку проглотил. Через два года венецианский посол Виченцо Квирини сообщал, что получил «абсолютно точные сведения о том, что король Англии решил заключить брак с юной королевой Неаполя, племянницей короля Испании; и что он уже послал к ней в Валентию своих посланников; сомнение вызывает лишь то, примет ли она предложение». С Иоанной у Генриха не сложилось, да и с другими кандидатками тоже – он так и умер вдовцом, а Екатерина Арагонская вышла замуж за младшего брата своего покойного мужа принца Генриха уже после того, как он взошел на престол.
Венчание короля Генриха VIII и Екатерины Арагонской состоялось 11 июня 1509 года, спустя три месяца после смерти Генриха VII. Невесте шел двадцать пятый год, а жениху вскоре должно было исполниться восемнадцать. Запомним одно обстоятельство – в июне 1529 года Екатерина поклянется на Библии в том, что до брака с Генрихом была «непорочной девицей, не знавшей мужа». В то же время некоторые люди из окружения принца Артура, в частности – его камердинер Уильям Томас и его кузен Морис Сент-Джон, объясняли кончину принца чрезмерным рвением на супружеском ложе. Обычно от чрезмерного рвения умирают в пожилом возрасте, но в жизни бывает всякое… Кому верить – приближенным принца или благочестивой испанской инфанте, которая ни в коем случае не могла принести ложную клятву на Священном Писании, ведь подобный поступок обрекал ее душу на вечные муки в аду? Ответьте на этот вопрос самостоятельно, сообразно вашим представлениям.
Итак, зерно было брошено в почву, осталось дождаться всходов. Но о всходах будет сказано в следующей главе, посвященной королю Генриху VIII, а пока что мы ведем разговор о его отце, которого оппоненты называли «джентльменом из Уэльса». В слове «джентльмен» нет ничего оскорбительного, даже наоборот, но в данном случае оно было призвано подчеркнуть «простецкое» происхождение короля, ведь между джентльменом и высокородным членом правящего дома лежит пропасть. Можно перекинуть через эту пропасть свой меч, но люди все знают и помнят… А еще Генриха VII называли «любезным», потому что в любой ситуации король предпочитал вести себя тактично, с соблюдением приличий. И это было правильно, ведь венценосной особе не подобает выставлять напоказ свои чувства, как это делают простолюдины.