Генрих VII скончался в Ричмондском дворце 21 апреля 1509 года. Объявление о смерти короля задержали на два дня, и за это время произошло подобие государственного переворота – члены королевского Тайного совета, от которых можно было ожидать чего угодно, оказались в Тауэре. Сам совет не был ликвидирован, просто новому королю требовались новые советники, а его окружению хотелось свести счеты с ненавистными угнетателями, которые, по выражению одного из современников, «душили благородных людей веревкой, свитой из монет». Принца Генриха провозгласили королем до объявления о смерти его отца, так было спокойнее, хотя на престол никто больше не мог претендовать.
9 мая Генриха VII похоронили в соборе Святого Павла. Траурная процессия выглядела впечатляюще – тело короля сопровождали около полутора тысяч плакальщиков и семьсот знаменосцев. Если Любезный джентльмен из Уэльса мог видеть свои похороны из потустороннего мира, то он явно остался довольным – о лучшем завершении жизненного пути нельзя было и мечтать.
При Генрихе VII в Англии началось зарождение капитализма – феодальные отношения стали постепенно заменяться капиталистическими. «Он [Генрих VII] издал… законы о поддержании торговли тканями и о сохранении шерсти внутри королевства, – пишет Бэкон, – и, мало того, еще и об ограничении цен на ткани, установив одну цену для более тонкой, другую для более грубой ткани. Я упоминаю об этом как потому, что это было редким делом – устанавливать цены законодательным путем, особенно на наши отечественные товары, так и ввиду мудрости, с которой составлен этот акт, не предписывающий цен, но задающий предел, которого они не должны превышать, так чтобы суконщик мог торговать в соответствии со своими возможностями».
Еще одним важным достоинством Генриха VII стала его любовь к просвещению. Король поддерживал университеты, в которые приглашал ведущих мыслителей того времени, поощрял географические открытия, спонсировал книгопечатание. Можно сказать, что Генрих привел Англию из темного Средневековья к светлому Возрождению[30]. Ну и вообще, при всех недостатках его правление было стабильным, а для истерзанной многолетними войнами Англии стабильность являлась лучшим из лекарств. Многие историки считают Генриха VII лучшим правителем из дома Тюдоров, и они в какой-то мере правы, ведь определения зависят от критериев. Если в качестве основного критерия принять стабильность и покой, то Генрих VII и впрямь окажется лучшим. Он превратил истерзанную многолетними раздорами страну в сильное и процветающее государство. Генрих VIII мог только радоваться наследству, полученному от отца. Вернее – должен был радоваться.
Часть II. Генрих VIII и перемены в Англии
Глава 5. Генрих VIII, начало правления
Королю Генриху VIII повезло дважды. Во-первых, он взошел на престол на пороге своего восемнадцатилетия, когда, с одной стороны, вся жизнь еще впереди, а с другой – человек уже не ребенок и способен взять бразды правления в свои руки. Во-вторых, впервые за многие годы никто не пытался отнять престол и корону у нового короля.
«Юный король в возрасте около восемнадцати лет, ростом, силой, сложением и чертами был одним из красивейших людей своего времени, – пишет о Генрихе VIII Бэкон. – Будучи склонен к наслаждениям, он, однако, жаждал и славы; так что в душе его был открыт путь через славу к добродетели. Не лишен он был и знаний, хотя и уступал в этом отношении своему брату Артуру. У него никогда не было ни малейших обид, разногласий или зависти по отношению к его отцу, королю, которые могли бы дать повод к изменениям при дворе или в совете при восшествии на престол нового государя; все свершилось в полном спокойствии. Он был первым наследником и Белой, и Алой розы; так что в королевстве не осталось теперь недовольных партий, и сердца всех обратились к нему; и не только сердца, но и взоры, ибо он был единственным сыном в королевском семействе. У него не было брата, а второй ребенок хотя и радует королей, но слегка отвлекает взоры подданных. То, что он был уже женат в столь юном возрасте, обещало скорое появление наследника короны. К тому же не было королевы-матери, которая могла бы как-то вмешиваться в дела правления или сталкиваться с советниками в борьбе за власть, пока король предается наслаждениям. Не было ни одного выдающегося или могущественного подданного, который мог бы затмить или заслонить собой фигуру короля. Что же касается народа и государства в целом, то они пребывали в состоянии того смиренного повиновения, которое должно было ожидать от подданных, проживших почти двадцать четыре года под властью столь благоразумного короля, как его отец, пришедший к власти не без помощи меча, проявивший столько мужества в отстаивании королевских прав и всегда победоносный при подавлении народных бунтов и мятежей. Корона, чрезвычайно богатая и усеянная драгоценностями, и королевство, обещавшее стать столь же богатым в ближайшее время. Ибо не было войн, не было голода, не прекращалась торговля; корона, правда, высасывала чересчур много, но теперь, когда она была полна и на голове у юного короля, можно было надеяться, что она будет требовать меньше. Наконец, он унаследовал репутацию отца, высоко стоявшую во всем мире. Он состоял в тесном союзе с двумя соседними государствами, некогда давним врагом и давним другом, Шотландией и Бургундией. У него были мирные и дружеские отношения с Францией, обеспеченные не только договором и союзом, но и тем, что Франция не имела ни нужды, ни возможности вредить ему, если учесть, что планы французского короля целиком были направлены на Италию[31]. Так что можно с полным правом сказать, что едва ли когда-нибудь встречалось столь редкое совпадение примет и предвестников счастливого и процветающего царствования, какое теперь находили в этом юном короле, названном в честь отца Генрихом VIII».
Сразу же по вступлении на престол Генрих VIII женился на Екатерине Арагонской, с которой он был обручен еще при жизни отца. Бракосочетание предшествовало коронации. Такая спешка объяснялась желанием Генриха взойти на престол женатым мужчиной, а не восемнадцатилетним юношей – второй король из династии Тюдоров смолоду привык просчитывать все свои шаги. Статус зятя могущественного испанского короля Фердинанда II тоже придавал Генриху веса. Кроме того, династический союз с Испанией обеспечивал королю поддержку императора Священной Римской империи Максимилиана I, связанного с Фердинандом двойным браком их детей[32].
Что же касается Екатерины, то после семи лет вдовства и неопределенности она наконец-то была вознаграждена за все свои страдания. Слово «страдания» здесь вполне к месту, поскольку Генрих VII не был щедр по отношению к невестке-вдове, а в середине 1505 года, вскоре после кончины Изабеллы Кастильской, принц Генрих, подстрекаемый отцом, опротестовал помолвку, после чего Екатерина перестала получать содержание из казны и бедствовала до тех пор, пока отец не прислал ей денег. Поводом для едва не состоявшегося разрыва было нежелание Фердинанда выплачивать оставшуюся часть приданого дочери, но, к счастью, незадолго до смерти Генриха VII Фердинанд согласился произвести полный расчет, и свадьба состоялась. Теперь дело было за наследниками, здоровыми дееспособными сыновьями, наличие которых существенно укрепляет положение правителя.
Июнь 1509 года выдался праздничным. 11 июня состоялась свадьба Генриха и Екатерины, 24 июня в Вестминстерском аббатстве прошла их коронация, а 28 июня Генриху исполнилось восемнадцать лет. Правда, в то время Англия была католической страной, а у католиков принято отмечать только дни рождения святых, но скоро ситуация изменится, и после Реформации англичане начнут отмечать дни своего появления на свет. Восемнадцатилетний король формально не считался совершеннолетним, поскольку совершеннолетие по традициям того времени наступало в двадцать один год. В первые два года царствования Генриху помогали управлять государством лорд-канцлер и архиепископ Кентерберийский Уильям Уорхэм, а также епископ Винчестерский Ричард Фокс, занимавший должность лорда – хранителя Малой печати[33]. Есть свидетельства того, что Фоксу Генрих VIII доверял больше, чем Уорхэму.
В пространной оде, написанной по случаю коронации Генриха VIII, Томас Мор[34] возвещает «конец рабства и начало свободы»:
Знать, что недавно была в подчиненье подонков народа,
Знать, что так долго была только названьем пустым,
Голову ныне подъемлет, гордится таким властелином, —
И справедливо она может гордиться теперь…
Прежде сокрытые страхом в убежищах тайных богатства
Ныне владелец любой рад и дерзает явить.
О, сколько радости видеть, что столько воров и немало
Рук загребущих теперь тщетно добычи хотят!
Нет в том вины никакой (а была она прежде немалой),
Чтобы добром обладать, нажитым честным путем.
Страх не шипит уже больше таинственным шепотом в уши, —
То миновало, о чем нужно молчать и шептать.
Сладко презреть клевету, и никто не боится, что ныне
Будет донос, – разве тот, кто доносил на других.
Значит, все сходятся здесь – пол и возраст любой, и сословье:
Нет опасений у них, чтобы скрываться в домах…[35]
Можно представить, насколько тяготила подданных внутренняя политика короля Генриха VII, если в оде, посвященной коронации его сына, выказывается такая радость по случаю «конца рабства». Отголоски прошедших времен слышны и в восхвалении молодого короля:
Мы восторгаемся так потому, что владеем свободой