Тюльпинс вновь открыл глаза и вскрикнул. Высокая красная трава никуда не делась, только мелкая рябенькая птичка вспорхнула с его плеча. Парень запустил толстые пальцы в курчавые волосы и с силой потянул. Может быть, боль его образумит? Может, боль вернет все на свои места?
Но мир вокруг, такой ярко-красный и пронзительно-синий, и не думал исчезать. Тюльпинс зажмурился: никогда в Сорок Восьмом не видел он такого яркого солнца, такого безоблачного, звенящего неба. От буйства красок резало глаза, от страха сбивалось дыхание.
Тюльпинс медленно поднялся на ноги, распрямился. Конечно, он слышал о колдовстве, знал, что такие штуки бывают, но никогда не думал, что это может произойти с ним. Кто утащил его из родного города? Кого наказать за столь злую шутку?
А красная трава все шелестела кисточками и оставалась совершенно безучастна к бедам молодого господина. Тюльпинс завертел головой и наконец разглядел две фигуры вдалеке.
– Э-эй! Эй, вы! – позвал парень негромко. Он ведь был не позорным бедняком, чтобы орать во все горло.
Но незнакомцы шли вперед, к покатому холму, что высился вдалеке, и не обращали внимания на крики Тюльпинса. Парень возмущенно надул щеки, готовясь расплакаться. Но не бежать же ему по острой траве босыми ногами за этими людьми? Молодой господин обернулся и невольно сглотнул. Бескрайняя степь простиралась за его спиной, и конца ей не было видно. Размеренный шепот травы, задетой ветром, показался парню зловещим.
Тюльпинс подпрыгнул на месте, неловко вскрикнул, даже похлопал в ладоши. Но путники его не слышали и преспокойно продолжали свой путь. Тогда Тюльпинс побежал. Он не сдерживал слез досады, не молчал, когда колючки впивались в его нежные ступни.
Незнакомцы, заслышав повизгивания и стоны, остановились. Когда они обернулись, парень повалился на траву, тяжело дыша и прижимая руку к правому боку. Он уже и не помнил, когда бегал последний раз. Бегал ли он вообще хоть раз в своей жизни? Господам бегать не положено, господам положено вальяжно шествовать, и к этому его приучали с раннего детства.
– Эй, парень, ты в порядке? – Над Тюльпинсом нависло темное лицо, заслоняя собой солнце. Косматая борода едва не коснулась лба молодого господина, и он брезгливо взвизгнул.
– Не прикасайтесь ко мне, грязные мерзавцы!
Тюльпинс сел и быстро оправил халат. Ступни его нещадно саднило, он взмок так, что стал сам себе противен.
– Э, парень. – Крепкая рука сжала покатое плечо. – Ты в словах поосторожнее был бы, а?
Парень с рыжеватой щетиной на щеках разгневанно сверкнул глазами и поправил широкополую соломенную шляпу.
– Ну, Кай, отойди. Видишь, не про наше число люди нас посетили. – Бородатый старик подмигнул парню в шляпе, и они отошли от Тюльпинса.
Молодой господин поднялся на ноги, порывистыми движениями разгладил складки халата и надменно сказал:
– Так, вы… Не знаю, как вас там, и знать, собственно говоря, не хочу, отвезите меня сейчас же в город Сорок Восемь.
– В Сорок Восьмой, говоришь? – Старик усмехнулся, а парень в шляпе хмыкнул. – Слышь, Кай, ему надо в Сорок Восьмой.
– Слышу, папа. Только вот пешего ходу до него сколько?.. Месяца два, не меньше, как думаешь?
– Так, хватит меня разыгрывать! – Тюльпинс гневно потряс руками. – Я требую ответа! Где я и когда меня отвезут в город Сорок Восемь?!
– Да ты не трясись так, Красавица. – Парень в шляпе больше не улыбался. Лицо его стало строгим и опасным. – И не ори на нас, понял? Я бы тебе уже давно врезал, да вот еще не решил, девка ты или мужик. А девок я не бью. – Парень навис над Тюльпинсом. – Правило такое.
– К-как вы смеете! – взвизгнул молодой господин и застыл, чувствуя, как тело его дрожит. То ли от негодования, то ли все-таки от страха.
– Ну, сынок, будет, будет. – Старик обошел вокруг Тюльпинса, придирчиво его осматривая. – Так откуда ты взялся, говоришь? Камежа я не вижу. Значит, сам ты здесь?
– Я вообще-то… – хотел вновь закричать молодой господин, но взгляд парня мгновенно охладил его пыл. – Я из города, – тихо сказал он. – Я не знаю, как это вышло. Вы… – Тюльпинс сделал паузу, перебарывая себя. – Вы… Кх-м-кхм. Вы мне поможете?
Кровь залила щеки молодого господина, он тяжело задышал. Еще никогда не приходилось ему просить помощи, еще никогда не бывал он в столь позорном положении.
– Нет тут рядом Сорок Восьмого! Уж не от Верхних ли ты взялся, а?! – воскликнул парень и сдвинул шляпу на затылок. Его зеленые глаза хищно впились в полное лицо господина.
Старик схватил Тюльпинса за шиворот рубахи и притянул к себе.
– Рассказывай. Говори все, что знаешь. Иначе сынок мой тебя покалечит, понял?
Тюльпинс обмяк от страха, из глаз его брызнули слезы. Старик сделал шаг назад, и к молодому господину подошел его сын. Он хотел замахнуться, но только поморщился и воскликнул:
– Ой, аж противно! Не могу! – Парень толкнул молодого господина в грудь, и тот повалился обратно в траву. – Подотри сопли, Красавица!
– Кай, отойдем? – Старик поманил сына в сторону и задумчиво почесал затылок.
– Стойте, – простонал Тюльпинс, теряя самообладание. – Только не бросайте меня здесь… одного.
Старик что-то долго шептал сыну, почесывая спутавшуюся бороду и всматриваясь в небо. Тюльпинс обернулся, и мурашки побежали по его спине. На безоблачное небо наползала тяжелая туча, пыльное облако поднялось над степью.
– Ладно, парень. Не помирать же тебе здесь. – Старик подобрал с земли клюку и вставил ее в примитивный замок, спрятанный под небольшой кочкой.
Тюльпинс ошалело глядел на молнии, промелькнувшие в тучах, и не заметил, как откинулся деревянный люк, покрытый травой. Никогда прежде он не видел грозы: дождь, под который ему случалось попадать в Сорок Восьмом, обычно походил на мелкие капельки тумана: морось да и только, даже толком не промокнешь.
Ветер свистел совсем близко, а в воздухе повис запах металла. Тюльпинс прижал руки к груди и зажмурился изо всех сил, но парень в шляпе потряс его за плечо, приводя в чувство, и громко крикнул:
– Эй, Красавица! Прыгай!
Молодой господин завертел головой, не понимая, что следует сделать, но старик толкнул его в спину и прыгнул следом. Последним в убежище забрался парень и закрыл за собой люк.
Внутри оказалось темно и сыро, сладковато-приторный запах гнили заползал в ноздри, заставляя путников брезгливо морщиться. Но вот над их головами что-то заскрипело, застонало, с ненадежного люка посыпались комья земли.
Тюльпинс, дрожа и тихо всхлипывая, вжался в холодную стену. Он кутался в длинный халат, испачканный теперь грязью, боязливо трогал израненные ступни и проклинал всех на свете. Кто посмел заманить его сюда? Что за глупая деревенщина позволяет себе толкать его так грубо и так жестоко? Тюльпинс лелеял в голове план отмщения. Ему бы только добраться до города, только бы рассказать обо всем матушке…
– Парень, ты из города, говоришь? – Старик присел рядом с Тюльпом.
– Да! Сколько вам твержу!
– И то верно, Кай. Не врет он нам. Точно знаю. Деревенские так не рядятся. – Старик ощупал грубыми руками через халат дряблое плечо Тюльпинса и презрительно хмыкнул.
Молодой господин оскорбленно засопел и отвернулся.
– Да не сердись ты на меня, парень. За правду не сердятся, понял? Скоро в деревню приедет Камеж-путник. Он все Хранительство объездил. Вот он-то тебя до города, может, и довезет. Только двилингов запросит столько, сколько даже ты не весишь.
Тюльпинс расслабленно фыркнул. Если дело касается денег, то это уже решенное дело.
– Ну и сколько он обычно берет? У моей матери двилингов столько, что любой ваш путник продастся ей с потрохами.
– Так-то оно, может, и так. Да вот только Камеж-путник берет вперед. Ну, утихло наверху. Идем к нам в деревню, а там порешим.
– Ты только будь уверен, Красавица, что и еду, и ночлег тебе за просто так никто не даст.
– Но у моей матери…
– Далеко твоя мать, увалень. Полезай наверх да не спорь. Подсади его, Кай! Мы тут помрем, пока он карабкаться будет! А ты, парень, пойми, что теперь один ты, сам по себе, понимаешь? Сам свою еду отрабатывать и будешь.
Воздух снаружи оказался очень теплым, солнце теперь палило сильнее прежнего. Тюльпинс с трудом выбрался и уставился на небо, прищурив глаза и сморщив нос. Если бы происходящее с ним не было столь оскорбительным, он, наверное, был бы даже счастлив. Небо, словно море мелких васильков, куполом высилось над ним, восхищало его своим величием.
Это безбрежное небо и сочную траву молодой господин однажды увидел на одном рисунке. Матушка тогда страшно разгневалась, кричала так, что пришлось объясняться с соседями. Никогда прежде и никогда после этого Тюльпинс не видел матушку такой разгоряченной. Когда она выбежала из библиотеки, мальчик остался в полутьме один. Но в его сознании прочно отпечаталась картинка с синим небом, желтым солнцем и красной травой. Он впитал ее в себя и никогда больше о ней не забывал.
– Эй, парень, идем. Путь неблизкий. – Старик тряхнул косматой головой и протянул Тюльпинсу руку, помогая перебраться через кочки. Тот с благодарностью схватил ее и тут же изумленно ойкнул. Ладонь старика была бугристой, шероховатой. Таких ладоней никогда не бывает у благородных господ.
– Ну, Красавица, шевелись, – прикрикнул Кай. – Что, мозолей никогда не видал?
Тюльпинс обиженно поморщился. Ну не видал. И что с того? И слово-то какое дурацкое. «Мо-золи».
– Н-да, бед мы с тобой не оберемся, – задумчиво сказал старик и двинулся вперед.
Молодой господин шел чуть позади, постоянно отставая от деревенщины. Полы халата то и дело цеплялись за высокую траву, а колючки безжалостно впивались в кожу стоп. Когда путники подошли к основанию холма, молодой господин ужасно вспотел. Волосы его прилипли ко лбу, а пижама – к рыхлому телу. Тюльпинс схватился за бок, мучительно пытаясь отдышаться.
– Эй, Красавица! – Парень, видимо, сжалившись, вернулся к Тюльпинсу и протянул руку. – Давай знакомиться. Кай.